Александр Руджа - Бесконечное лето: Эксперимент (СИ)
— Послезавтра! — сообщила Ульяна. — Как раз будет смотр самодеятельности, сцена, аппаратура и гитары!
Я посмотрел на Алису. Она улыбалась. Очень правильно улыбалась, открыто и вместе с тем беззащитно. Черт. Сань, чего ж ты с собой делаешь-то? И чего она с тобой делает?
Ладно.
Ребята стали расходиться. Я подошел к Алисе отдать гитару, но она отмахнулась.
— Рано еще. Идем лучше к сцене, сыграешь там.
— Так я же уже играл, — растерялся я. — Только что.
Алиса фыркнула.
— Это ты им играл. А тут мне сыграешь. Понял?
Понял. То есть ничего не понял. Но пошел.
Мы миновали медпункт, оставили позади дом вожатой, повернули налево от библиотеки. Алиса шла чуть впереди, обхватив себя руками — вечерняя прохлада не казалась ей, видимо, приятной. Впрочем, рыжие хвостики подпрыгивали при ходьбе вполне жизнерадостно. А я тащил гитару на плече и воображал себя Арнольдом в фильме «Коммандо».
Мы залезли на сцену и устроились рядом. Алиса уткнула локти в колени, положила голову на сжатые кулаки и милостивым кивком разрешила мне начинать. Я было собрался вскочить и раскланяться в своей обычной непринужденной манере, но руки коснулись ее тонкие пальцы.
— Стой. Не ду… не надо.
Я тронул струны. Вот и снова вопрос — с чего начать. Тем более, что вокруг вовсе не толпа веселящихся подростков, а всего одна очень рыжая и очень необычная девушка. А с гитарой сижу я — хотя и не рыжий, но тоже не совсем обыкновенный.
Тут я сообразил, что Алиса сидит и смотрит на меня, ожидая ответа. Видимо, спросила что-то, пока я напряженно размышлял. И потому среагировал с обычным для меня изяществом и чувством такта:
— А?
— «А»? — беззлобно передразнила девушка. Один — один. — Я говорю, наверх посмотри.
Я посмотрел.
Звезды…
В городе их почти не видно. Сказывается уличное освещение, окна квартир, а в моем случае еще и зарево заводов и дым от них же. Плюс близорукость, которая теперь, к счастью, не беспокоила совсем.
Тысячи звезд… Красота и безмятежность.
Я вдруг понял, что обязательно разберусь с этим лагерем. И обязательно сделаю так, чтобы все закончилось хорошо. Для всех. В первую очередь для этой девушки, которая так доверчиво прислонилась сейчас ко мне плечом.
…Все будет хорошо. Ради этих звезд. Ради Алисы. Ради всех вокруг.
Я понял, что непроизвольно начал перебирать струны. А узнав мелодию, удивился — ни за что бы не сообразил начать с нее, вроде она и не романтическая совсем. Хотя я Цоя все равно очень люблю.
Здесь непонятно, где лицо, а где рыло,
И непонятно, где пряник, где плеть.
Здесь в сено не втыкаются вилы,
А рыба проходит сквозь сеть.
И не ясно, где море, где суша,
Где золото, а где медь.
Что построить, и что разрушить,
И кому, и зачем здесь петь?
Нам с тобой: голубых небес навес.
Нам с тобой: станет лес глухой стеной.
Нам с тобой: из оплеванных колодцев не пить.
План такой — нам с тобой…
Здесь камни похожи на мыло,
И сталь похожа на жесть,
И слабость, как сила,
И правда, как лесть.
И не ясно, где мешок, а где шило,
И не ясно, где обида, а где месть.
И мне не нравится то, что здесь было,
И мне не нравится то, что здесь есть.
Нам с тобой: голубых небес навес.
Нам с тобой: станет лес глухой стеной.
Нам с тобой: из оплеванных колодцев не пить.
План такой — нам с тобой…
Черная ночь да в реке вода — нам с тобой.
И беда станет не беда. Уезжай!..
Так, была не была, прости и прощай!..
План такой — нам с тобой…
За сценой вставал глухой стеной лес, и последние аккорды песни уносились туда, угасая в чаще. Алиса не шевелилась, просто смотрела в темноту, и, наверно, видела там то же, что и я. Поэтому я спел еще «Мусорный ветер», очень уж он под настроение пришелся. На словах «твой взгляд похож на мой, в нем нет ничего, кроме снов и разбитого счастья» Алиса повернулась и долго смотрела мне в глаза.
Потом для разнообразия я освоил зарубежную эстраду и исполнил Black Black Heart, а напоследок вспомнил золотую юность, вместе с неплохой, и снова-таки, подходящей к ситуации, песенкой «Кукрыниксов»:
Видимо станем мы близки не этой ночью.
И никуда не сможет ночь нас увести.
Видимо дождь решил спасти двух одиночек.
Пламя отчаянной души снова тушил.
Говорят, это миф, и никто не сказал: «Любовь чиста».
Говорят, этот мир никуда не ведет, и жизнь пуста.
Говорят, это мы расшатали себя до крайних чувств.
Говорят, это мы все придумали, прогоняя грусть.
Видимо все, что видел я — страшная пропасть.
И никого уже ничем не удивить.
Видимо все, что слышал я — старая новость.
Снова пытается меня в пропасть тащить.
— Ты очень хорошо поешь, — сказала Алиса после долгого молчания. Времени было уже, наверное, заполночь, вдоль аллей горели фонари, вокруг которых кружились ночные бабочки, на улице не было ни души. Только кузнечики стрекотали.
— Да разве я пою? — попытался я оправдаться. Гитару заносить в музыкальный клуб не стали, будить Мику показалось неразумным решением. Завтра отдам. Если не проиграю весь день, со мной такое случается, увлекающаяся я натура.
— Ты очень хорошо поешь, — повторила Алиса. И больше до самого своего домика не сказала ни слова.
Ну, а мне прокрасться в свой домик и юркнуть под одеяло оказалось и вовсе быстро. Хороший был день. Непростой, зато плодотворный. Обдумать бы все, но боюсь не успеть, очень уж спать тянет. Значит, завтра. Надеюсь, выйдет не хуже. Наде…
Но тут режим сна включился на полную мощность.
***
— Саша, проснись…
Я плавал в темной, вязкой пустоте, которая катала меня как камешек в потоке, то прижимая ко дну, то отпуская почти на поверхность. Вырываться было бесполезно, да и невозможно. Просыпаться — тем более. Может ли очнуться ото сна обычный камешек? Снятся ли камешку электрические овцы?
— Саша, что происходит? Ты говорил во сне. Тебе плохо? Проснись…
Неполадки в системе. Выход из спящего режима невозможен. Запуск отладочного режима.
— Саша? Ружичка? Что с тобой? — скрипнула кровать, освобождаясь от веса. Вожатая отошла к окну. Шагнула к двери. Вернулась. Снова склонилась надо мной и положила руку на лоб.
Программа отладки не завершила работу и не отвечает. Сбой доступа к терминалу. Общий сбой системы. Необходимо переподключение.