Гай Орловский - Королевство Гаргалот
Как только я собрал винтовку, Фицрой подставил раскрытый мешок и сказал бодро:
– Я понесу!.. Твой арбалет потрудился на славу. Он заслужил, чтобы его нес такой нарядный красавец, как я.
Глава 8
Рундельштотт и Понсоменер в тени раскидистого дуба живописно расположились перед расстеленной скатеркой на зеленой траве, рубенсы хреновы, жрут неспешно, но в три горла.
Увидев нас, Рундельштотт встрепенулся.
– Уже? – спросил он живо. – Садитесь, перекусим вместе. А то эта дорога прибавляет аппетита…
Я ответил отстраненно:
– Фицрой покушает за себя и за меня, в него все что угодно влезет. А я нанесу визит герцогу.
Понсоменер промолчал, а Рундельштотт поинтересовался:
– Благоразумно ли?.. Он подсылал к тебе убийц, теперь идешь к нему сам… Это как?
– Нужно торопиться, – ответил я. – Нас ждет море!.. А тут какие-то местные феодальчики расфеодальничались… Нужно как-то договориться, раз уж заехали по дороге.
– Ну да, – поддержал Фицрой, – случайно заехали.
– Вот-вот, – сказал я. – Спасибо, Понс.
Понсоменер вяло улыбнулся, а я поднялся в седло уже приготовленного им к дороге коня и послал в галоп по хорошо утоптанной дороге.
Крепость выдвинулась из-за холма и величаво поплыла навстречу, разрастаясь с каждым конским скоком, массивная, тяжелая и внушающая уважением размерами и толщиной стен.
Как только меня заметили со стены, я перевел коня с галопа на рысь, выпрямился с достоинством, а к воротам подъехал вовсе шагом. С верха стены меня с любопытством рассматривали из-за красиво выложенных умелыми каменщиками зубцов, что вообще-то существуют не для красоты, а для стрельбы из луков и как подставки для тяжелых арбалетов.
– Глерд Юджин, – назвался я, – требует к себе герцога Лонгшира.
На воротах грубо захохотали. Один крикнул звонким визгливым голосом:
– Требует?.. Самого герцога?
Я ответил жестко:
– Ты, тупое ничтожество!.. Если герцог не выйдет ко мне для переговоров немедленно, то здесь я повешу всех, понял?.. А этот муравьиный холмик, который считаете крепостью, сровняю с землей!
На воротах умолкли, тихо посовещались, такого на их памяти еще не было, потом один сказал кому-то с той стороны стены:
– Пошли человека к хозяину. Тут что-то непростое. Да побыстрее!
Я остался ждать, минут через десять в воротах отворилась дверца, вышел, сильно пригибаясь, высокий и крупный человек, в добротной одежде вельможи, где золотые цепи и крупные звезды молча говорят о его высоком положении.
Не отходя от ворот, он выпрямился и рассматривал меня молча и враждебно.
Я покинул седло и, не выпуская повода, сказал вежливо:
– Герцог, мой разговор не для посторонних ушей ваших воинов. Отойдем чуть, если вы не против?
Он медленно наклонил голову, не сводя с меня испытующего взгляда.
– Так вы и есть тот самый глерд Юджин?
– Тот самый, – ответил я коротко.
Он пробормотал в некотором замешательстве:
– Не ожидал… Но меня предупреждали, что вы человек неожиданных решений.
Я наклонил голову, соглашаясь, он прошел со мной немного, оглянулся.
– Уже не услышат. Если не будем орать.
– Мы не будем орать, – заверил я. – Мы глерды, приличия соблюдаем даже в неприличные моменты.
Он продолжал смотреть на меня испытующе.
– О вас рассказывают разное, даже небылицы… Но все равно не могу поверить, что вы явились вот так в одиночку.
Я покачал головой.
– Вы правы, что не верите. Мне армия не нужна, но я не мог отказать своим друзьям, великому чародею Рундельштотту и величайшему воину всех времен и народов Фицрою, а также некоторым… весьма необычным существам, кто сопровождают меня и помогают даже сейчас. И наблюдают за нами издали.
Он нервно дернулся, попытался взглянуть поверх моего плеча в сторону леса, но взял себя в руки, пробормотал:
– Весьма… разумно.
– Вообще-то, – сообщил я, – мы заехали к вам по пути, потому Фицрой предложил чародею Рундельштотту снести всю вашу крепость с лица земли, но тот честно признался, что его сил недостаточно. Может только обрушить башню над донжоном, она у вас настолько громадная, что сметет в падении все этажи до самого нижнего зала.
Герцог зябко передернул плечами.
– Это бесчеловечно! У меня там жена и трое детей!..
– Я велел не торопиться, – согласился я. – Разве что не вернусь достаточно быстро, тогда да, не жалко, пусть рушит все. Но все-таки жену и детей советую срочно убрать из крепости, иначе их гибель будет на вашей совести. Я предупредил, так что виноватым считать себя не стану, если вы вдруг наделаете глупостей…
Он ответил сдержанно:
– А я в том возрасте, когда глупости оставляют в прошлом.
– Прекрасно, – сказал я. – Значит, нам договориться будет проще. Еще раз, чтобы у вас не было иллюзий, сообщу, что за нами постоянно и неотрывно наблюдают мои люди. Если с вашей стороны будет нечто враждебное, они примут меры.
– Обрушат башню?
– Возможно, – ответил я, – или же пошлют гонца к ее величеству, а по ее повелению сюда явятся верные ей войска. Вы меня поняли?
Он проговорил медленно:
– Значит ли это, благородный глерд, что ее величество… пока не знает о вашем визите?
Я кивнул.
– Верно. Я не стал сообщать о вашем предательстве, скажем прямо. Иначе ее величество тут же выслала бы армию и сровняла здесь все с землей. Сейчас времена жестокие, глерд… Для вас не секрет, что грядет война?
Он дернулся.
– Предательство? О каком предательстве речь?
– А кто подослал ко мне убийц? – поинтересовался я. – Ладно, герцог, это дело личное, вам я лично не нравлюсь, но, кроме того, вас обвиняют в переговорах с Антриасом! А это уже государственное преступление. Карается, как во всех просвещенных и гуманных королевствах, четвертованием и развешиванием на крюках частей тела в разных районах столицы.
Он потемнел лицом, съежился, но собрался с силами и поинтересовался:
– Простите, глерд… но чем вызвано ваше странное миролюбие?
– Отвращением к убийствам, – пояснил я. – Ваше расхождение во взглядах с ее величеством легко ведет к вооруженной конфронтации, но я решил попробовать уладить дело миром. Вдруг получится?.. А чтобы вы понимали, что этот разговор не от слабости, я сшиб ваше знамя с башни. Когда те дураки продолжали упорствовать и пытались нацепить его снова, я разнес вдрызг весь тот каменный флагшток. Могу и саму башню раздрызнуть, если сомневаетесь в моих словах.
Он потряс головой.
– Нет-нет, я хоть и сомневаюсь, но этого делать не нужно. Вы должны понять мою ошарашенность. Человек, способный сбивать знамя на вершине башни, обычно не ведет переговоры… Разве что о сдаче?
– Нет, – ответил я, – речь не о сдаче. Хочу понять мотивы вашей конфронтации и попыток убить меня. Хотя насчет меня, как догадываюсь, ничего личного, просто помеха у вас на пути.
Он дернулся, кому такое обвинение в подготовке убийства понравится, но взял себя в руки, герцог все-таки, а не трактирщик, произнес холодно и чопорно:
– Королева решила отнять у нас, верховных глердов, ряд привилегий, что передаются из рода в род!
– Глерд, – ответил я тихо, – вы же знаете, Антриас готовится вторгнуться в королевство! Как, по-вашему, должна действовать королева? Она просто вынуждена сосредоточить как можно больше власти в своих неженских, хоть и женских, руках. В мирное время одни законы, в военное – другие. Как и мы тоже то одни, то другие.
Он сказал хмуро:
– Верите, после войны ослабит хватку?
– Разумеется, – ответил я. – Это ее политика! Дать больше власти регионам, пусть все проблемы решают сами на местах. Так эффективнее. А вам кажется, Антриас свобод даст больше?
Он дернулся, посмотрел на меня с подозрением.
– На что вы намекаете?
– Разве намекаю? – спросил я жестко. – Я указываю, что Антриас вам пообещал различные свободы, на что вы как-то совсем, уж простите, неразумно польстились. Похоже, не знаете, что Антриас и своих лордов держит в кулаке, пискнуть не смеют!.. А чужим какие свободы?
Он сказал нервно:
– Если на то пошло, на таких больших территориях Антриасу придется договариваться с нами, а не пытаться подмять, как в своем королевстве!
– Это ошибка, – сказал я кротко, – но ладно, опустим. Вы человек чести, я уже наслышан. Я хочу удостовериться, намерены вы и дальше вести свою борьбу против ее величества либо же под угрозой полного истребления вас и вашей семьи обязуетесь перейти в лагерь ее величества и поддерживать все ее усилия?
Он высокомерно вскинул голову, глаза блеснули гневом.
– Что? Истребление всей моей семьи?.. Ее величество никогда не позволит себе такого!
Я кивнул, ответил кротко:
– Верно. Но такое позволю себе я.
