"Фантастика 2023-127" Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Острогин Макс
Для самого императора такой способ формирования высших государственных органов был непривычен, но личный неудовлетворительный опыт участия в различных представительных организациях просто вопил о необходимости нестандартных решений. Если вы хотите получить то, чего у вас никогда не было, вы должны сделать то, чего никогда не делали.
А в России никогда не было одновременно независимости и преемственности политики. В Великобритании ее обеспечивал долгосрочный консенсус лендлордов и банкиров Сити, в Америке – негласные соглашения финансистов Уолл-стрит. Ну а в России, с ее традиционными патерналистскими отношениями и отсталой архаичной экономикой, логика обстоятельств требует отдать бразды правления строителям-промышленникам.
В Англии и в САСШ им в горло уже вцепились финансисты и сожрут рано или поздно. Вот тогда и окажется, что Россия – единственная страна, управляемая инженерами и учеными, а не спекулянтами и ростовщиками. Тихая пристань для желающих что-то создавать своими руками, а не стричь купоны… Да, технократия! Но что такого страшного в этом слове? Технари создают рабочие места и выпускают необходимую народу продукцию, куют плуги и оружие победы. Они же – смертельные враги ростовщиков, спекулянтов и прочих паразитов, традиционно прячущих за государственной вывеской свой корыстный интерес. Паразитов – к ногтю!
Запрет на ростовщичество и вывоз капитала, государственные инвестиции и монополия на внешнюю торговлю принесли за прошедший год больше денег, чем «пьяные бюджеты» господина Витте. Кстати, надо бы его уже отпустить: опасности не представляет… Витте отпустить, а в манифесте прописать категорический запрет для государственных служащих иметь зарубежные долги, ценные бумаги, векселя, недвижимость и прочие материальные капиталы…
Император вспомнил, как он сатанел на посту генсека, когда следователи НКВД докладывали о вскрытых тайных счетах, расписках, драгоценностях и акциях «ленинской гвардии», обнаруженных в ходе расследования весьма плодотворной в финансовом смысле заграничной деятельности Бухарина, Зиновьева, Каменева, Рыкова и прочих «несгибаемых профессиональных революционеров». Чего стоит один сейф товарища Яши Свердлова с килограммами драгоценностей и заграничными паспортами для всей семьи!
Повторения столь вопиющей продажи Родины оптом и в розницу допустить нельзя, поэтому обязательно нужен запрет и сразу же отдельной строкой оговорка, что отмена его, а равно ликвидация государственных монополий, снятие запрета на ростовщичество могут быть осуществлены только всенародным волеизъявлением – референдумом…
Он еще раз взглянул на стопку прошений. Как же хорошо, что он с первых дней своей работы начал перекраивать чиновничий аппарат. В старые меха новое вино лить бесполезно: все благие пожелания так и остались бы на бумаге. А сейчас, когда три четверти чиновников заменены «птенцами гнезда Вельяминова», такие указы и меморандумы – новая метла им в руки, чтобы было чем по-новому мести. Сами утвердятся и столыпинскому правительству не дадут забронзоветь…
* * *Тень следующего посетителя легла на стол совершенно неожиданно. «Какие мягкие тут все-таки ковры. Совершенно не слышно шагов», – успел подумать император.
– Здравия желаю, товарищ генералиссимус, – раздался над ухом тихий вкрадчивый голос.
Хозяин кабинета удивленно вскинул глаза на моложавого военного в темно-зеленом кителе пограничной стражи. На его смуглом лице удивительным образом уживались по-детски припухлые губы, точеный нос с еле заметной горбинкой и тяжелые надбровные дуги, из-под которых внимательно и неподвижно смотрели огромные совиные глаза. Император прищурился, пытаясь сообразить, где он раньше видел это лицо и какая неправильность так смутила его и заставила вздрогнуть…
– Николай… Виссарионович, позвольте засвидетельствовать вам мое почтение и высказать искреннюю радость, что на этот раз между нами состоялся не только вербальный, но и визуальный контакт. И все благодаря вам… Не признаете? А вы ведь после последней нашей встречи так настойчиво пытались угадать по голосу и даже набросать в своем блокноте мой образ.
– Айтон?
– Не совсем. Скорее твое представление обо мне…
Император осторожно, боясь головокружения, мучающего его беспрерывно последнее время, поднялся, вплотную подошел к гостю, глядя в его бездонные глаза, словно в колодец, погладил плотную ткань кителя и вышивку погон, коснулся рукой лица…
– Однако ты совсем не похож на плод моего воображения…
– Все правильно. Воображение – это те образы, которые ты, фантазируя, перебираешь в голове, как картинки в книге. А то, что видишь сейчас, это жестко структурированная реальность, продукт однозначной и твердо проявленной воли. С фантазиями она имеет такое же сходство, как игрушечная детская деревянная лошадка с настоящим скакуном. Ты один из немногих, способных так скрупулезно и доходчиво конструировать действительность, поэтому все, что вокруг тебя, можно осязать всеми доступными органами чувств…
– Твои ответы, как всегда, порождают еще больше вопросов… Но главный я задам немедленно. Ты зачем приперся, страж границы?
Губы Айтона тронула улыбка, создав еще больший диссонанс с серьезным и даже зловещим немигающим взглядом ночного хищника.
– Неправильно поставленный вопрос не дает возможность дать правильный ответ. У меня нет возможности припереться куда-либо к кому-либо. Приходят ко мне, даже если для этого требуется сделать всего три шага, – почти прошептал Айтон, показав глазами в сторону только что покинутого кресла.
Монарх резко обернулся. За столом, уронив голову на рассыпавшиеся бумаги, застыло тело последнего царя Российской империи.
– Это несправедливо… – просевшим от волнения голосом произнес император. – Я ничего не успел… Я только начал…
– Все успеть невозможно. – В голосе Айтона проскользнула нотка сочувствия. – Ты хотел исправить ошибки: создать условия, исключающие узурпацию власти партийными функционерами, мечтал, чтобы идеология стояла на службе у народа, а не наоборот. Ты сделал свой ход, – совиный взгляд «пограничника» перетек на папку с подписанными манифестами и указами, – дал своим подданным новый инструмент – формирование управляющих органов по объективным, измеряемым критериям, а не по наследству, рекомендациям товарищей и не по родственной протекции. Это действительно что-то новое. Ты сам не представляешь, какой девятый вал поднял, предложив такой вариант работы социальных лифтов. Твоим апологетам и противникам на десятки, а то и на сотни лет хватит споров: что справедливее при продвижении претендента на командную должность – бездушный механистический подсчет его «добрых дел» или экспертная оценка уважаемых людей.
– Это требуется проверить на практике, настроить, устранить ошибки… Я не могу вот так все бросить на полпути…
Взгляд Айтона сверкнул в сантиметре от глаза императора.
– Нам обоим хорошо известен тот, кто стремился исправить допущенные ошибки… Его ресурс был еще более ограничен. Фактически он успел подготовить только двенадцать учеников, один из которых оказался предателем. Так почему ты требуешь для себя большего?
Почувствовав, что взгляд Айтона будто проходит сквозь него, император инстинктивно обернулся. За спиной стоял складной деревянный иконостас походной церкви императора Александра I, надо сказать, примечательный. Николай II, осматривая его в 1899 году, «изволил обратить внимание, что некоторые из имеющихся на иконостасе походной церкви надписей на церковнославянском языке содержат орфографические ошибки». Речь шла об отсутствии титла, ударений, а также ударения, поставленного с наклоном не в ту сторону. Художнику было дано повеление исправить ошибки, на которые с давних пор никто не обращал внимания[340]… Как и когда иконостас попал в Кремль, император не помнил, да это сейчас было не очень важно.
– Твое сравнение с ним меня греет, – повернувшись обратно к собеседнику, тихо произнес монарх.
