Сергей Садов - Преодоление
Я уже не стесняюсь и рыдаю у него на груди. Не знаю, сколько мы так сидели, но вот я обернулась… Элоры не было. Быстро просканировала все вокруг. Оказалось, стоит у двери с той стороны и следит, чтобы никто не вошел и не помешал… А эмоции ее… странные.
Быстро соскакиваю с колен отца, посылаю ей сигнал. Она осторожно заглядывает, заходит и садится рядом со мной. Взгляд совершенно спокоен. Да она же в сукрентосе! Вот совершенно не думала, каково ей увидеть мою встречу с отцом. Наверное, не стоило ее брать. Элора улавливает мое чувство вины и мотает головой, мол, все в порядке. Оборачиваюсь к отцу. Тот безмолвно наблюдает за нами. Мало что понимает, но осознает главное – наш с ней обмен взглядами что-то для нас двоих значит, что постороннему понять трудно. Но также чувствует, что спрашивать пока не стоит, все равно расскажу только то, что сочту нужным.
Я откинулась на спинку кресла. Сейчас начнется самое сложное. И дело тут не в рассказе, а в том, что я твердо решила ничего не скрывать. Каково папе будет узнать, что его дочь стала профессиональной убийцей? Ну и ладно, если откажется от такой дочери, значит, не так уж я ему нужна.
Думаю так, а у самой сердце в пятки проваливается: а вдруг он и в самом деле решит отказаться? Что я тогда делать буду?
– Лена… – Кажется, папа первым решил разорвать это, ставшее тягостным для всех, молчание. – Ты… Ты пропадала четыре года…
– Меня похитили… Папа, я тебе расскажу все… пусть тебе сначала покажется, что я перегрелась, что я обманываю… Но я не буду от тебя ничего скрывать и расскажу только правду. И я все могу доказать. Пока же просто выслушай. Обещаешь?
Папа медленно кивнул, при этом он не отпускал моей руки, словно боясь, что я снова пропаду. Но я и не возражала – это было так приятно.
Когда я стала рассказывать про мага и другой мир, папа напрягся и стал смотреть на меня уж очень внимательно, но не перебивал, помня об обещании. А я рассказывала, как жила в замке Маренса, что мне пришлось терпеть и через что пройти. Не знаю уж, верил отец мне или нет, а сканировать его эмоции я не хотела совершенно, но с каждым моим словом он все крепче и крепче сжимал мою руку. Я все же рискнула чуть коснуться его сознания. Он пребывал… в сдвоенном состоянии: не верил в магию и другие миры, но такие детали, что я рассказывала, придумать невозможно.
А рассказ продолжался. Как меня превращали в вещь, как отчаянно я сопротивлялась и как, в конце концов, медленно сдавалась, слишком уж больно продолжать сопротивление. Как нашла скрытую лабораторию древнего уничтоженного Дома. Тут уже Элора не выдержала.
– Кайтаиды идиоты! – прошипела она. – Самоуверенные придурки! Только им могла прийти в голову мысль построить свой замок на развалинах замка другого Дома, словно это они их победили!
– Элора, извини, но лично я не увидела особой разницы между Кайтаидами и другими Домами… даже Домом Влепос. Все маги самоуверенные придурки, на мой взгляд.
Элора нахмурилась, но возражать не стала. Уже прогресс, раньше обязательно кинулась бы в спор, как неоднократно бывало, когда я рассказывала о своем мире, пытаясь доказать, что Алкена находится в тупике.
– И уж мне грешно жаловаться на это. Будь по-другому, у меня и шанса не было бы сбежать.
С этим Элоре было трудно спорить. Отец в процессе этого обмена репликами переводил взгляд с меня на Элору и молчал. Почти герой он у меня. Кто еще выдержал бы слушать все это, не перебивая и не задавая вопросов?
В общем, продолжила рассказ. Как стала изучать магию и другие предметы под руководством магического Голоса, как он тренировал меня, готовя из меня убийцу.
Быстро глянула на отца. Он смотрел на меня и молчал. Верил? Нет? Не буду смотреть. Боюсь. Продолжаю рассказ. Постижение заклинаний, тренировка, осознание, что с текущим уровнем мастерства не справлюсь с Маренсом, а если и справлюсь, не смогу узнать, как вернуться домой, а потому решаю ради тренировки и для ознакомления с ментальной магией отправиться в столицу Фламин. Небольшая заминка, а потом, глядя на отца, рассказываю про эпизод на дороге, когда впервые убила магов, и о том, как сознательно ждала, когда те убьют крестьян, чтобы не осталось свидетелей.
– Там ты впервые применила магию в бою? – вдруг вмешалась Элора.
Элора, я люблю тебя! Отец отвлекся и перестал смотреть на меня, еще мгновение – и я сама бы начала оправдываться, чтобы понял, поверил, простил…
– Да.
Элора повернулась к моему отцу.
– Вообще-то нельзя сказать, что это ваша дочь делала. Состояние сукрентоса очень коварно, потому при первом практическом применении магии всегда должен присутствовать инструктор.
– Почему? – Не знаю уж, действительно заинтересовался папа этим или просто брал паузу для размышлений, но это дало время и мне подумать.
– Для любых плетений, – принялась объяснять Элора, – которые и есть заклинания, требуется полная сосредоточенность мага, надо отвлечься от мира, отстраниться от него. А эмоции очень мешают. Любая из них может стать фатальной для мага. Потому и разработали то самое состояние, когда эмоции блокируются, отсекаются. Маг в сукрентосе не совсем тот человек, что без него. Главным в его поступках становится разум, а он порой выкидывает еще те коленца. Я, например, в первый раз чуть отца не убила, посчитав, что он сдерживает мое развитие, не показывая сильных заклинаний. Сейчас-то понятно, что он просто не пускал меня туда, куда я еще не готова идти из-за слабого резерва, но в тот раз мне это казалось очень правильным и логичным. Хотя я очень люблю… любила папу. Со временем человек привыкает к этому. Без эмоций невозможно, поскольку действия без них совсем не то, что с ними. Мозг человека на основе поступков создает матрицу эмоций и начинает их эмулировать в сукрентосе. Со стороны может даже показаться, что маг радуется в сукрентосе, боится, переживает, но на самом деле это всего лишь симуляция.
– Социопат.
– Что? – Элора неуверенно посмотрела на меня, я на отца. Тоже не знала этого слова.
Тот затряс головой:
– Ничего-ничего, это я так. Продолжай.
– Ну вот. Но чтобы эти симуляции появились, надо работать в сукрентосе. А в первый раз, да еще если об этом никто не предупредил… У вашей дочери не было никаких шансов удержать это состояние под контролем.
– Но я ее ни в чем не обвиняю.
– Вам не понравилось то, что она рассказывала, хотя вы и старались этого не показать. Поймите, я один из сильнейших магов-менталистов своего Дома, а Лена училась у меня. Для нас ваши эмоции очень ясно видны.
– Я не смотрела, – сразу отказалась я.
– Я смотрела, – отрезала Элора. – И мне это видно. Лен… ты мне не рассказывала о том, что происходило у Маренса.
– А что бы это изменило? – пожала я плечами.
– Но… Я всегда считала, что когда берут апостифика, то этим оказывается услуга человеку… Ведь он жил в нищете…
– Это все равно жизнь. А тут тебя просто превращают в вещь. Я ведь разговаривала с другими апостификами. Пыталась достучаться до кого-нибудь. Так один мне заявил, что умереть ради господина – высшее счастье для апостифика. Нет уж, не нужно мне такого счастья.
– Теперь я понимаю твое отношение к магам, – прошептала она.
Теперь? Будто я мало говорила с ней. Ну да, без таких подробностей, но сказала в свое время достаточно, чтобы сделать выводы.
Продолжила рассказ. Как ходила в облике нищего мальчишки от деревни к деревне, подрабатывая на полях и в домах. Как попалась работорговцам и познакомилась с Пауком, как тащила его из отчаяния, как организовала побег. Отец слегка морщился, когда я рассказывала про убийство охраны, но в эмоциях он вовсе не осуждал меня. Ему просто не нравилось, что мне пришлось это делать, но вовсе не то, что я убивала (решила, что глупо не читать эмоции, раз могу). Как бежали с корабля и как Паук бросил меня.
Быстро глянула на Элору, которая что-то хотела сказать по этому поводу. Та намек поняла и рот закрыла. Я рассказала, как стала уходить, попутно убивая всех солдат из поисковой партии, о своем отчаянии и о знакомстве с Григом…
За все время, что мы сидели, никто из нас так и не притронулся к блюдам на столе, только я изредка пила минералку, чтобы промочить горло. Официанты не беспокоили – им достаточно заплатили, чтобы нас не тревожили. Побег, дорога во Фламин, мои планы и знакомство с Воробьем, мой шок, когда узнала, насколько ценятся в том мире грамотные люди.
– У нас все грамотные, – вылезла Элора и осеклась, сообразила, о ком я говорю и кого она имеет в виду.
– Маги и слуги, – глянула я на нее. – Конечно, все. Скулики же не люди.
– Ну извини, – пробормотала Элора и отвернулась.
Вздохнула и продолжила рассказ. Как стала открывать тайники Интерфектов, и как составила план возвращения назад, и свой первый заказ…
– Лена!
Повернулась к отцу.
– Да, папа. От этого никуда не деться. И это был мой выбор, вполне сознательный, и за сукрентос прятаться не собираюсь. Решения приняла я, и только я, а в сукрентосе обдумывала детали реализации. Был бы другой путь, я бы с радостью ухватилась за него. Но убивала я только тех, кто заслужил.
