Наставник - Екатерина Лесина
И выражение лица скорбное. Скорбь у Миары особенно хорошо получалась. Когда Миара давала себе труд её изображать.
Тихая спокойная жизнь… они ведь и вправду на многое способны.
Укрепить замок.
Дороги проложить. Винченцо далеко не только боевой маг. А Миара… она лечить может. Просто лечить. Невзирая на положение, связи родовые, на отцовские запреты или, наоборот, приказы. На все то, что мешало там.
И… их, может, и не полюбят. Плевать. Любви всеобщей им и не надо. Главное, что примут. Главное, что здесь, в Вольных баронствах, просто не найдется человека, которого стоит опасаться.
А город…
Там и вправду все непросто.
- Знаешь, мне не нравится твой взгляд, - мрачно произнесла Миара. – Ты все-таки… зачем тебе это? Стать главой рода… как скоро ты превратишься в такого же выродка, каким был наш дорогой папочка?
- Н-нет.
- Не превратишься? Сомневаюсь. Дело даже не в желании… там все… благо рода… жизнь рода. Вся эта хрень, которую нам внушали. Остальные… кто первым рискнет попробовать нас на прочность? Ауфы? Нашшара? Или дорогие родичи… жены у Алефа остались.
А у них родня.
Связи.
Одно дело, когда муж жив, и совсем другое, когда его не стало. И никто не осудит слабую женщину, оказавшуюся в непростой ситуации, что она обратилась за помощью к сородичам.
- Другое, - Винченцо облизал губы. – Алеф… сказал кое-что…
- Гадость какую-нибудь.
- Вроде. Того. Надо… где Дикарь?
- А он тебе на кой?
- Не знаю. Просто… и девчонка… она из мешеков. Тоже. Но потом. Позже.
- Там еще жрец есть. Его тоже звать? – меланхолично уточнила Миара.
- Зови.
- Чудесно… - она поднялась и поглядела. – А ведь самое интересное, ты ведь не шутишь… что же он такого тебе рассказал?
То, что делает возвращение необходимым, потому что… сто лет, двести… не так это и много, если подумать. А бросить все, как есть, неправильно.
Это…
Это просто неправильно и все тут.
И Винченцо, облизав губы, принялся рассказывать. Кратко. Осторожно. Подбирая слова. Миара поймет. Если кто и поймет, то только она.
Глава 40
Глава 40
В личных покоях баронессы было тесновато.
Сама она, вновь вырядившаяся в белое, устроилась у окна. И свет, проникая сквозь мутноватые стекла, подчеркивал дряблую кожу и глубокие морщины. За прошедшие пару дней баронесса постарела.
Или это кажется?
Джеру достался стул с высокой резной спинкой.
Ица, вновь наряженная в бархат и шелк, сообразно статусу, спокойно устроилась на низенькой скамеечке. Рядом с нею замер смуглолицый жрец, вид которого явно заставлял баронессу нервничать. Жрец, пусть и отмытый, облаченный в простое платье, все же выглядел слишком иным.
Чуждым.
Миха прислонился к стене. И глаза прикрыл.
Поесть им не дали. Помыться – вот да.
Переодеться.
А дальше госпожа баронесса пожелала… чего она там пожелала, Миха не понял. Да и нет нужды. Кто слугам правду скажет? И сейчас вот тоже, если и скажут, то не всю.
Арвис здесь неспроста.
Стоит за креслом госпожи, всем видом показывая, кому здесь служит. Пускай себе… Такхвара нет. Как и Миары. Но это понятно, она рядом с братом, что хорошо.
Выживет.
Теперь точно выживет. Так она сказала. А Миха поверил и обрадовался. Немного. В конце концов, мир здешний таков, что научишься радоваться и мелочам. А маг… он, может, и не друг, но и не сволочь. А это уже много.
- Я пригласила вас, - взгляд баронессы нет-нет, да задерживался на жреце. Вот, к слову, странно. Не того он полета птица, чтобы здесь присутствовать. Стало быть… стало быть, чего-то Миха не понимает.
Ничего.
Сейчас объяснят.
В животе заурчало и подумалось, что могли бы для начала и покормить. С сытым человеком, небось, договориться проще. А ведь договариваться будут.
Точно.
- Чтобы высказать свою глубокую признательность. Род де Варрен не забудет оказанной услуги… - голос баронессы звучал громко и торжественно. Будь Миха не таким голодным, может, и проникся бы. – Но вместе с тем новые обстоятельства вынуждают нас искать новые пути.
Миха с трудом подавил зевок.
А еще смутное ощущение, что услышанное ему не понравится. И главное, что ощущение не только у него. Вон, Джер тоже хмурится и на мамочку поглядывает мрачно.
Но молчит.
Баронесса сложила руки на коленях. Спину вытянула. Подбородок подняла.
- Случилось так, что ко мне обратился человек достойный, - легкий кивок в сторону жреца, который спешит согнуть спину. Но вот как-то так, что становится ясно – этот поклон не более, чем дань уважения женщине, от которой сейчас зависит многое.
