Мажор на побегушках, или Жестокая дворянка (СИ) - Мила Ваниль
— Еще не читали-с? Как?! — восклицал он, подсовывая Ульяне экземпляр журнала «Современник». — Вся Москва гудит!
Вот и доказательство, что Егор в своем уме. Иначе как бы он помнил сюжет романа, если он недавно написан? Двойник никак не мог прочитать его раньше.
— Так все же, что ты задумал? — спросила Ульяна, когда они свернули с оживленных улиц в тихий переулок.
Как будто попали из шумного города в дачный поселок.
— Лучше вам не знать заранее, — уклончиво ответил Егор. — Так вас никто не заподозрит.
— Переживаю я, — отчего-то пожаловалась Ульяна. — Попадешь в беду… по моей вине…
«Уже попал, — хмыкнул про себя Егор. — Получил лопатой по лбу. Из-за твоего двойника».
— Так велите все отменить, — коварно предложил он. — Пусть все останется, как есть.
— Тогда проще поездку отменить, — поморщилась Ульяна.
Больше она ничего не добавила, а Егор решил воздержаться от провокационных вопросов. Ни к чему хозяйку злить. Да и интересно же, поверит ли старая барыня в розыгрыш. Неужели настолько суеверна?
Дед встретил Егора затрещиной. Да такой, что в голове зазвенело. Правда, не прилюдно унизил, позвал в людскую, где в этот час никого не было.
— За что?! — вытаращил глаза Егор. — Я с Ульяной Дмитриевной за покупками ходил, по ее распоряжению.
— Если б не по ее, на конюшню бы отправил, — рыкнул дед. — И то! Должен был головой думать, прежде чем супротив воли барыни идти!
— Я?! Когда?!
— Ты мне не ори, — пригрозил дед. — Ульяна Дмитриевна молодая еще, глупая. Ты должен за ней присматривать, а не потакать.
— Дедушка, объясните толком, — взмолился Егор, смирившись с тем, что в местных порядках ему самому не разобраться.
— Бестолочь, — вздохнул дед. — Как есть, бестолочь. Ничему-то ты, Егорушка, не научился. Как тебя с княжной отпускать… Барыня с вами Парашку посылала. Так?
— Э-э… Не знаю, — солгал Егор. — Не слышал.
— Все ты слышал, олух! Забыл, что везде есть глаза и уши? И как Парашка кричала, пыталась вас догнать, известно. И как вы сбежали, что дети малые, тоже.
— И что… теперь? — спросил Егор, помолчав.
Нелепость какая! Не преступление же они совершили. И деду что за печаль?
— Владыку небесного благодари, что ты за Ульяной Дмитриевной записан. Парашке так не повезло, ее на конюшне высекли.
— За что? — охнул Егор. — Она же ни в чем не виновата.
— Приказа барыни не исполнила. Да и Ульяне Дмитриевне сейчас достанется.
— Тоже высекут? — вытаращился Егор. — Не может быть!
Дед замахнулся было для новой затрещины, но передумал, дернул Егора за ухо.
— Ульяна Дмитриевна не крепостная, чтоб ее сечь, бестолочь. Ругать будут, стыдить, до слез доведут.
— Все из-за того, что она от дворовой девки убежала?
— И деньги на тебя, олуха, потратила.
На глазах Егора фраза «Богатые тоже плачут» приобретала новый смысл.
— Ладно, я понял, — сказал он. — Впредь постараюсь избегать подобных ситуаций.
— Горе ты мое луковое. — Дед покачал головой. — Иди, поешь. Тебе Авдотья щей оставила.
И вот казалось бы, какое Егору дело до переживаний княжны? По идее, он радоваться должен, что у нее проблемы. Ведь она хозяйка, а он — бесправный холоп. Он у нее в узаконенном рабстве! Так ведь нет, жаль девчонку. И Парашу жаль.
Вроде бы Егор и не виноват, ведь не ему она мешала. И виноват, потому что это он придумал побег.
А самое интересное: почему его все это волнует?!
Если воспоминания не его, то и чувства, возможно, тоже?
— Ты на глаза сегодня никому из хозяев не показывайся, — велел напоследок дед. — Целее будешь.
Егор не возражал. Накушавшись щей, он завалился спать в дедовой каморке. Откладывать дела в долгий ящик он не любил, поэтому ночью придется бодрствовать. Иначе задуманное не осуществить.
Глава одиннадцатая, в которой героиня опять видит странный сон
Ульяна уснула в слезах. Нелегко ей давалось общение с навязанными родственниками, а сегодня они ее и вовсе заклевали, распекая за непослушание и неподобающее поведение.
— Где это видано, чтобы девица так себя вела! — бушевал Василий Леонидович. — Стыд! Позор! Срам!
— Ах, ты совсем меня не бережешь, — причитала Ольга Леонидовна, то и дело поднося к носу платочек, смоченный эфирным маслом. — Ты меня по миру пустишь…
И длилось все часа два, не меньше.
Еще и Жорж крутился рядом, пытаясь казаться защитником Ульяны. Это выражалось в том, что он повторял:
— Дядя, вы слишком строги к племяннице. Будьте снисходительны. Маменька, не надо так нервничать, ничего страшного не произошло.
Ульяна знала, что в его словах не было ни толики истинного сочувствия, и эта показушность раздражала даже сильнее несправедливых упреков.
Возражать она и не пыталась. Бесполезно. Только хуже будет! Проще вытерпеть выговор молча. К тому же, Ульяна чувствовала и свою вину — Параша из-за нее пострадала. Хоть и противная она, а все ж не заслужила такого наказания.
«Я скоро уеду из Москвы, — твердила Ульяна мысленно. — Уеду. И буду жить, как мне хочется. А они останутся здесь. Егор поможет. Он обязательно поможет!»
Веры своей в молодого мажордома она и сама не понимала. Приняла это, как данное. Без надежды и опоры жить и вовсе невмоготу.
— Ах, ее нельзя отпускать с этим прохвостом! — восклицала тем временем Ольга Леонидовна. — Он совершенно не внушает доверия!
Ульяна напряглась. Как бы поездка не сорвалась из-за детской выходки Егора! И зачем он устроил эти догонялки…
— Ты не права, душа моя, — молвил Василий Леонидович, возражая сестре. — За него Петр Фомич поручился. Уверяю, это Ульянка велела ему сбежать.
— Так и есть, — поспешно вставила Ульяна. — Я велела. Он отговаривал. А еще он в делах торговых смыслит. Не могла же я его оборванцем оставить, все же управляющий. Что люди скажут? А заодно проверила, как он в качестве товара разбирается, умеет ли торговаться.
— И что? — заинтересовалась Ольга Леонидовна. — Много денег спустил?
Ульяна честно перечислила, что Егору удалось купить на небольшую, по ее мнению, сумму. Кажется, результат впечатлил мачеху, потому что она ненадолго замолчала, беззвучно шевеля губами. Видимо, вела какие-то свои подсчеты.
— Что ж, недурно, — покивал Василий Леонидович. — Петру Фомичу можно доверять. И не зря твой покойный муж, Ольгушка, учил этого обормота Егорку.
— Зря! — отмахнулась Ольга Леонидовна. — Где это видано, столько деньжищ на крепостного потратить! А Жоржику ни копейки…
— Маменька! — прервал ее Жорж. — Оставьте эту тему.
