Боги, пиво и дурак. Том 9 - Юлия Николаевна Горина
И он направился к причалу.
А еще несколько махов веслом я с изумлением понял, что знаю душу, которую вез Харон.
Это был Валера.
От неожиданности у меня аж дыхание замерло в груди.
Валерка погиб? Да как же так?
Тень тоже увидела меня. С виноватой улыбкой мой старый приятель помахал рукой, и я тоже махнул ему в ответ.
Между тем лодка остановилась возле причала, чуть покачиваясь на тяжелых волнах.
Тень Валерки поднялась на берег и робко остановилась перед Аидом.
— Ну? — мрачно нахмурив брови, спросил тот. — И что за нелегкая тебя привела в неурочный час?
— Здрасьте, — робко пробормотал Валера, опустив голову. — Я не это… Не виноват… Я… — тут он странно содрогнулся всем телом, и я бросился было на помощь, позабыв, что этому парню уже вообще ничего не может угрожать.
Аид резким жестом остановил меня.
А Валерка, вытянувшись в струнку, поднял голову и заговорил чужим басистым голосом:
— Я, глава Совета и верховный бог всего Олимпа, твой брат и твой господин Зевс напоминаю тебе, что нарушение третьего правила уложения сто тридцать три, подтвержденное свидетелями и доказанное, является преступлением первого порядка согласно правилу разделения. Ты сам недавно напомнил мне о нем, когда отказался впустить живое войско на мертвую землю. И вот, у тебя в царстве двое живых. Как глава Совета заявляю тебе: в моей власти инициировать суд, который низложит тебя, и тогда на подземный престол взойдет твой давний противник и наш верный подданный Танатос. Однако же, то, что не вернулось из мира мертвых, не может считаться живым. А потому как брат говорю тебе: тех, кто пришел к тебе во плоти, заключи под зоркую стражу, и да не выйдут они через врата твоего царства на поверхность. До той поры, пока я не прикажу тебе иного. Да будет царствование твое долгим, а правление — безмятежным.
У меня руки от злости непроизвольно сжались в кулаки. По спине побежали колючие мурашки.
Зевс, паскуда!..
И в этот момент Валера медленно повернул голову чужим немигающим взглядом уставился на меня.
— Даниил из «Парящего Грифа». Ты сам вошел в свою тюрьму, которую строил так долго. И вот — двери захлопнулись, а у ворот стоит стража. Смертный, что имел дерзость коснуться моей жены, моего царства, моего мира. Вот, и я могу коснуться тех, кто дорог тебе. Плачь, безумец. Отныне ты — в моей власти. Готовься встречать своих близких на сумеречном причале царства Аида. Я буду присылать их к тебе по одному. И они станут рассказывать тебе, в каких муках им довелось умирать. Я сокрушу твое сердце. Вытяну жилы, даже не прикоснувшись к тебе. Познай же мой гнев!..
Валерка схватился руками за грудь, будто его бесплотным легким не хватало воздуха, жалобно простонал — и обмяк, свесив безвольные руки вдоль тела и опустив голову.
— Извините… — еле слышно пробормотал он.
Я взглянул на Аида.
Тот стоял в абсолютном молчании, вперив взгляд в одну точку. Губы скривились в брезгливой недоброй усмешке, на лице проступили хмурые дорожки морщин.
— Брат мой… — охрипшим голосом проговорил Аид. — Брат мой и господин…
У меня внутри все опустилось.
— Ты… Ты собираешься исполнить приказ?
Усмешка исчезла с лица Аида. Брови сбежались на переносице.
— Я должен…
— Ладно я, но Деметра! Она же не может оставаться здесь! — возмутился я. — И, между прочим, она тебе не чужая, она — мать твоей жены!..
— Думаешь, я об этом забыл⁈ — сказал Аид с такой яростью, что я опешил и заткнулся. Он немного помолчал и добавил: — Мой брат моими же руками вонзает нож в грудь моей семьи.
Глава 4
Кому Адик, а кому — Аид Кроносович
Услышав от Аида его хмурое «я должен!», я представил себе во всей красе, какие же у нас с Демкой перспективы, и мысленно содрогнулся.
Во-первых, находиться здесь было тяжело нам обоим. Как долго мы сможем носить невидимые гири на плечах и дышать этим колючим воздухом? И что начнет происходить потом? Руки-ноги откажут, крыша ехать начнет?
А еще нас ждет Офион. И Альба рассчитывает на меня.
Не говоря уже о том, что угроза Зевса регулярно присылать с Хароном кого-нибудь из моих близких вызывала у меня неудержимое, прямо-таки безумное желание скормить этого бородатого ублюдка Азатоту.
— Валерка, ты-то как ему в руки попал? — спросил я и протянул руку, чтобы положить приятелю на плечо, но Аид остановил меня.
— Не касайся тени, — хмуро заявил он. — Харон, вылезай из ладьи! Сам привез в неурочный час, сам и займись им!
— А как же суд?.. — озадаченно спросил старик.
— Какой еще суд? — процедил Аид. — Человек погиб по прихоти верховного бога, что одновременно приравнивается к мученичеству и божественной жертве. Так что если и были за ним грехи, то их больше нет.
Повелитель мертвых щелкнул пальцами, и перепуганный призрак Валерки на мгновенье вспыхнул красным огнем, как факел. А когда пламя угасло, тень преобразилась. Силуэт моего друга стал светлым, а одежда превратилась в сияющую белоснежную хламиду. — Устрой его в Верхнем городе праведных в Элизиуме, и чтобы все — как положено, — приказал Аид Харону и, повернувшись ко мне, с неожиданно властной интонацией заявил: — А ты следуй за мной.
И он стремительным шагом направился во дворец.
— Подожди, давай поговорим, — запротестовал я. — Обсудим без женщин!..
Аид обернулся и взглянул на меня так, что я аж присел от неожиданности.
Святые боги, куда подевался Адик?
На меня смотрело совершенно незнакомое, суровое лицо разгневанного божества. Глаза его горели красным, кожа потемнела до оттенка старой бронзы, на шее и висках рельефно проступили жилы, похожие на корни дерева. Даже фигура стала будто выше и шире в плечах.
— Я сказал, иди за мной, смертный, — низким, рокочущим голосом повторил Аид, и у меня тут же отпало всякое желание с ним спорить.
Деметра с Персефоной были так увлечены своей болтовней, что даже не заметили нашего возвращения.
— Сифа, ты с Макарией прямо сейчас отправляетесь в Крепость Забвения! — перекрывая женские голоса, воскликнул Аид. Он взмахнул рукой, и где-то высоко под потолком раздался протяжный, гулкий удар колокола.
Бо-оооммм.
Во дворце стало темно, только
