Маячный мастер (СИ) - Батыршин Борис Борисович
— Дай срок, сам поймёшь. — загадочно посулил собеседник. — И хорошо бы не слишком поздно.
— Не пугай, пуганый… — пробурчал Казаков. Невнятно пробурчал, неразборчиво, поскольку рот был занят колбасой. — Ты лучше скажи: те зеркала, что остались на 'Штраьзунде — они зачем? Запасные?
Вчера, уже под вечер, они заглянули в Переулок Пересмешника к мастеру зеркальных дел (Сергей представил его, как мессира Безанта) — чтобы забрать несколько тяжёлых свёртков с тщательно завёрнутыми в мягкую ткань зеркальными пластинами. Владелец лавки предлагал прислать их домой, на Смородиновый, но Сергей категорическиотказался доверять кому-то ценный заказ. Так что пришлось самим складывать свёртки в фиакр, а потом переносить их в дом под недоумёнными взглядами матушки Спуль. А наутро — повторять процедуру, чтобы доставить свёртки на верфь и разместить их в каюте на «Штральзунде», старательно предохраняя хрупкое содержимое от ударов и сотрясений. По мнению Казакова, совершенно напрасно, повредить всерьёз пластины, изготовленные из толстенного, в три пальца, стекла и — это надо ещё умудриться.
— Нет, это для «Бесова Носа». — отозвался собеседник. Смесь забурлила и он, прихватив ручку тряпицей, снял кружку с огня и понюхал. — Тебе налить?
Казаков помотал головой.
— Зеркала, значит, никакие не запасные, а для маяка на Бесовом Носу. Их надо вставить в зеркало, и тогда он сможет полноценно подсвечивать Фарватер. Я эти пластины тогда же заказал, вместе с этими…
И показал на возвышающуюся посреди площадки маячную опору. Зеркальная, составленная из отдельных колец чаша загадочно посверкивала отсветами трёх разноцветных лун.
— Оно что же, по ночам действовать не будет? — осведомился Казаков. — Солнца-то нет, а такого света наверняка не хватит…
— Хватит, не боись. Возвращаться будем — нарочно подгадаю так, чтобы прибыть сюда ночью, сам и убедишься. Только не спрашивай, как так получается — сам ещё не знаю…
— Тебе виднее. — Казаков потряс бутылку с жалкими остатками рома, отложил в сторону и пристроил над угольями сразу три палочки с нанизанными на неё кусочками колбасы. Купленный в Зурбагане, в припортовой лавочке продукт исходил каплями жира — тяжёлые, янтарные, они падали на угли и с шипением испарялись, испуская одуряющий запах.
— … Опустили мы пальцы, как мудрецы
В коричневый соус из жирной овцы… — нараспев процитировал он.
— … И тот, кто не ели из того котла,
Отличить не умеет добра от зла… [1] — закончил Сергей. Похоже, поэтические пристрастия старого друга за эти годы ничуть не изменились. Впрочем, как и его собственные.
— Надо бы в следующий раз баранины взять. — сделал вывод Казаков. — Замариновать, помидорчиков, лучка красного. Шашлычок бы соорудили…
— Обязательно соорудим. — посулил Сергей. — а сейчас — давай, сил больше нет…
Некоторое время внимание собеседников целиком было поглощено колбасой и остатками рома.
— Кстати, о том корабле, что на скалах… — Казаков вытер лоснящиеся от жира губы тыльной стороной ладони. — Может, завтра всё же заглянем туда, осмотрим? Сам ведь говоришь, он там до первого серьёзного шторма — а ну, как не долежит до нашего возвращения?
Сергей замялся.
— Не хотел тебе говорить, думал, успеется. А теперь вижу — надо, наверное. Тут выяснилось, этим кораблём, а может, и со всем Миром Трёх Лун, что-то неладно. Даже не то, чтобы неладно — непонятно. Так что, заглянуть туда нам с тобой так и так нужно, и не откладывая.
— Э-э-э… — Казаков постарался подбавить в голос толику иронии. — А можно без многозначительных пауз? Я и так весь внимание…
— И в мыслях не было. — собеседник потряс головой для пущей убедительности. — Помнишь, вчера, в «Белом Дельфине», я беседовал с мастером Валу?
— На память пока не жалуюсь. Что за манера — тянуть кота за все подробности?
…Обед (Серёга не обманул — угорь, тушёный в белом вине, действительно таял во рту) подходил к концу, когда на пороге таверны возник Валуэр. Лоцман обшарил взглядом зал, нашёл их — и направился к столику, по дороге отвечая на сыпавшиеся со всех сторон приветствия. Поздоровался он по-русски, но только присел на табурет — перешёл на местный язык. Сергей покосился на спутника, развёл руками — что поделаешь, дела! — и вытащил из-за пазухи предмет, напомнивший Казакову маленькую грифельную доску. Дальнейшая беседа проистекала так: Валуэр произносил какую-то фразу, Сергей смотрел в свою доску, потом торопливо черкал по ней маленьким, остро отточенным куском мела и протягивал доску собеседнику. Тот внимательно читал написанное — и «обмен репликами» повторялся. Выглядело это до того нарочито, даже нелепо, что Казаков забыл даже о том, что Валуэр отлично говорит по-русски — значит, не доверяют, скрывают что-то! — и натянул на физиономию ироническую ухмылку. А заодно, сделал попытку, вытянув шею, заглянуть в доску хоть краешком глаза. Увы, Сергей держал её так, чтобы никто, кроме Валуэра, не смог увидеть ни единой строчки.
Загадочное приспособление было чем-то вроде переводчика — это Казаков сообразил сразу, и удивился подобному образцу «технологии» в этом довольно-таки отсталом мире. Анекдотическая эта «беседа» продолжалась примерно четверть часа, после чего Валуэр встал, раскланялся, распрощался — на этот раз, по-русски — и пошёл к выходу, так и не притронувшись к большой кружке «Капитанского», которую поставила перед ним тётушка Гвинкль. Сергей же виновато пожал плечами — «Потом всё объясню, даю слово, а сейчас некогда…» — не забыв, однако, тщательно стереть с доски следы написанного.
…Вот, похоже, это самое «потом» и наступило…
— Перед тем, как я отправился за тобой на Землю, — говорил Сергей, — мы договорились, что мастер Валу наведёт справки о первооткрывателе Фарватера в Мир Трёх Лун. Вчера он изложил мне, что удалось узнать.
— И что именно? Мне что, клещами из тебя тянуть, по одному слову?..
— Да не кипятись ты! — Сергей потряс пустую бутылку, отставил в сторону и извлёк из рюкзака ещё одну, поменьше. — Так вот, мастер Валу кое-что разузнал, и весьма интересное. Этот открыватель — тоже Лоцман, кстати — умер лет семьдесят назад, но оставил дневник. Его он отдал своей дальней родственнице; в дневнике не хватает части страниц, многие записи тщательно вымараны, и сделано это, очевидно, самим автором. Так что разобрать удалось немного — в частности, описание вот этого самого корабля на рифах. Всё совпадает в точности — состояние остова, место, даже скелеты на палубе!
— Ну и что? Может, он уже тогда там был… — начал Казаков, и тут до него дошло. — Когда, говоришь, он умер? Семьдесят лет назад. А записи о посещении Мира Трёх Лун и этого острова лет сто, если судить по датам в дневнике. И заметь: никакие штормы с тех пор корабль не повредили, хотя должны были разметать по дощечкам. А то, что уцелело — давно занесло бы песком.
— О, как… Казаков почесал подбородок. — И что же из этого следует?
— Погоди, это ещё не всё. Лоцман пишет, что отправился сюда как и мы с тобой, на малой шхуне — и тоже не один. Про его спутника ничего не известно, кроме одного — он родом с Земли. С нашей с тобой Земли. Вот и думай, что хочешь!
— А что тут думать? — Казаков зубами выдернул пробку и разлил ром по кружкам. — Ну, совпало так, бывает… Сам же говорил: Землю, хоть и не часто, но до сих пор посещают гости из Фарватеров…
— Похоже, у некоторых маразм наступает ещё до шестидесяти.– голос Сергея исходил ядом. — Что тут думать, спрашиваешь? Хотя бы, что меня вытащили в Зурбаган — и я, суток не прошло, оказался на этом острове! Вроде бы, стараниями Зирты — но не на пустом же месте она сочинила историю о том, что мастер Валу собирается меня использовать? Честно говоря, все эти его объяснения насчёт каких-то моих особых способностей меня не слишком убедили — да и то, как быстро он явился за мной сюда, тоже наводит на мысли. Тогда-то я просто обрадовался, но потом, хорошенько обдумав, понял, что это ж-ж-ж неспроста…
