Капитали$т: Часть 3. 1989 (СИ) - Росси Деметрио
Гусар одобрительно кивнул.
После этой встречи я высказал Евгению Михайловичу все, что думаю, как по поводу случившегося, так и о нем лично и о его друзьях-уголовниках. Евгений Михайлович слушал меня с видом оскорбленной добродетели, а затем сказал:
— Видите ли, Алексей… В наших интересах, чтобы именно Федорович был здесь у жулья за главного…
— В наших — это в чьих? — перебил я.
— В наших — это значит в интересах деловых кругов, — назидательно сказал Лисинский. — Дело в том, что он уже интересовался работой вашей конторы… и я решил, что лучше вам с ним пообщаться лично и сразу разрешить все возможные недоразумения. И все прошло неплохо, как мы видим.
— Что это за человек? — спросил я, слегка остыв.
— Только освободился с «особого», — сказал Евгений Михайлович. — И у него мандат от таких людей, Алексей, что и сказать страшно. Мандат правильный. И у деловых людей есть только три варианта… — Евгений Михайлович надолго замолчал.
— Что за варианты? — скептически поинтересовался я.
— Первый вариант — давать столько, сколько скажут. Обычно это десять процентов. Второй вариант — давать добровольно и по возможности. И третий вариант — воевать. Вам, Алексей, был предложен второй вариант, наиболее мягкий.
— Ладно, — сказал я примирительно. — Дадим вашему уголовнику какую-нибудь морковку… Но если он начнет лезть в наши дела…
— Уверяю вас, — не дал мне договорить Евгений Михайлович, — это очень сдержанный и порядочный человек. — Между прочим, известная вам Светлана Романовна уже презентовала ему новый автомобиль, это к сведению. Света — умная женщина. Она понимает, что лучше дать самой, добровольно, чем ждать, когда возьмут силой. Она понимает положенный порядок… А у вас еще и этот банк, Алексей… Разве я не говорил вам, что частный банк…
— А теперь о банке, Евгений Михайлович, — сказал я очень серьезно. — Вы дайте понять вашему приятелю, что там уже занято. И даже не то что занято — там трамвай переполнен, с подножек свисают! Лезть некуда. Если полезет, то отправится обратно, откуда прибыл. А то и еще хуже может случиться… Вы же понимаете.
На следующий день мы купили на колхозном рынке у типичных колхозников — представителей азербайджанской диаспоры — машину картошки. И у них же — двести пачек дешевых сигарет. А водка у нас была своя собственная — директор нашего местного ликеро-водочного завода рассчитался с нами за «модернизацию и автоматизацию» не деньгами, а выпускаемой продукцией — дешевой и популярной в народе водкой. С ликеро-водочного нам отгрузили целый вагон, чему мы были очень рады — водка в каком-то смысле была в то время ценнее денег. Часть ее мы реализовали через цыган с хорошей наценкой, но около ста ящиков еще оставалось, из которых мы решили выделить десять ящиков Гусару, в дополнение к картошке и сигаретам. Весь этот гуманитарный груз мы и отправили главарю мафии на дом.
С Борисом Борисовичем Пантелеевым я созвонился вскоре после его визита в нашу контору. Мое предложение — встретиться и обсудить текущее положение дел, Борис Борисович встретил с энтузиазмом. Договорились на семь вечера в «Театральном».
К встрече я приготовился заблаговременно и тщательно. Но об этом позже… Борис Борисович появился в ресторане сияющий, гладко выбритый и жизнерадостный. Походил он то ли на профессора, то ли на конферансье и был очень рад меня видеть.
— Я был уверен, — сказал он торжественным баритоном, — что у нас замечательная деловая молодежь, которая еще себя покажет, утрет носы всей этой номенклатурной своре!
Борис Борисович явно не был в курсе дела, что я сам происхожу из типичной номенклатурной семьи, и разошелся не на шутку.
— Скоро их будут судить! — провозгласил он после того, как первая бутылка коньяка опустела наполовину. — Только суд и дальнейший запрет на занятие государственных должностей. Это будет процесс века!
Глаза у Бориса Борисовича разгорелись — он был готов участвовать в судебном процессе прямо сейчас, не поднимаясь из-за стола!
Черт побери, как он быстро напивается, подумал я с удивлением. Это, конечно, хорошо, но пока он мне нужен в сознании.
— Борис Борисович, — сказал я вкрадчиво, — я знаю, что вы планируете открыть газету. Как у вас сейчас с финансами обстоит дело?
Дело с финансами обстояло не очень хорошо.
— Многие наши коммерсанты, — гневно сказал Борис Борисович, — не понимают, в каком времени живут! Они считают, что партийная номенклатура сама отдаст власть. Не отдаст! — Борис Борисович долбанул кулаком по столу так, что звякнула посуда. — Власть нужно брать, молодой человек! А для этого нужны деньги! Вспомните историю той революции, которую устроили большевики. Им давали деньги, в том числе и богатейшие коммерсанты! И как большевики их отблагодарили⁈ — Борис Борисович вопросительно уставился на меня.
Я помнил, как отблагодарили щедрых коммерсантов большевики, но вести дебаты на историческую тему со стремительно хмелеющим представителем демократической платформы — это было выше моих сил.
— Вот, — сказал я, выкладывая на стол две пачки денег в банковских упаковках. — Две тысячи рублей. На вашу будущую газету.
Борис Борисович смотрел на меня с нежностью родного отца. Он уже был готов разразиться благодарственной речью, но я не дал.
— Расписочку напишите, пожалуйста, — сказал я, протянув Борису Борисовичу ручку с бумагой. — Нет, нет, вы не беспокойтесь, отдавать не нужно, напишем — «получено на безвозмездной основе на нужды демократических сил».
Торжественно и размашисто Борис Борисович написал расписку, которую я аккуратно спрятал в портфель…
А потом… а потом откуда-то за нашим столиком появились две прекрасные дамы — Света и Катя. И были еще тосты, и еще коньяк, и вино, и шампанское для дам… Борис Борисович раскраснелся, очки его сверкали, а речи становились все пламеннее. Прекрасные дамы, явно очарованные его красноречием, как завороженные слушали, кивая в нужных местах. Борис Борисович ораторствовал. Дамы налегали на шампанское. Я скучал за бокалом вина. С эстрады очень в тему исполняли новый хит:
'Фантазер, ты меня называла,
Фантазер, а мы с тобой не пара.
Ты умна, ты прекрасна как фея,
Ну а я, я люблю все сильнее…'
Съев и выпив все заказанное, прекрасные дамы засобирались домой. Борис Борисович, как галантный кавалер, вызвался их проводить. Дамы не возражали, даже наоборот — отнеслись к его инициативе с энтузиазмом. Борис Борисович очень тепло попрощался со мной и устремился к выходу, увлекая за собой Свету и Катю.
А ко мне подсел красный от смеха Валерик.
— Чего ржешь? — недовольно спросил я. Меня клонило в сон от выпитого вина и речей Бориса Борисовича. — Лучше расскажи — все получилось?
— Нормально! — успокоил меня Валерик. — Фотки будут — хоть на выставку. Как бабки получал, как за девицами ухлестывал…
— Ты девиц этих хорошо проинструктировал? — спросил я. — Чтобы ни копейки у него не пропало. Нам нужны только фотографии интимного характера.
— Не боись! — успокоил меня Валерик. — Девки — огонь! Им бы в разведке работать. Они за вечер десяток таких Борисычей охмурят и не вспотеют. Только ты скажи, на кой хрен нам компромат на этого убогого?
— В хозяйстве пригодится, — проворчал я.
Посвящать Валерика в специфику политической жизни будущих лет мне не хотелось…
Глава 7
Девицы Света и Катя не подвели. На следующее утро в нашем распоряжении оказалась пленка, на которой был запечатлен Борис Борисович в весьма нескромном виде, за что девицы получили премию. Пленка же, вместе с полученной от Бориса Борисовича распиской, отправилась в сейф — дожидаться лучших времен. Приятели недоумевали — на кой хрен нужно гарпунить какого-то никому не известного авантюриста? Но я твердо стоял на своем.
— И вообще, — категорически сказал я, — наш кооператив должен принимать участие в общественной жизни!
