Рысюхин, надо выпить! - Котус
Из «пиратских» выдал «О вреде пьянства» и подброшенную студентам почти одновременно с «Избранными тварями» песню из того же самого мультфильма про «Остров сокровищ» с припевом: «Напиться впрок — не стоит зря стараться! Сушите вёсла, сэр, сушите вёсла сэр!» В итоге до кошачьей тематики мы так и не добрались — эти трое орали своё «Йо-хо-хо, и бутылка рома!» не обращая внимания даже на то, что я перестал играть. Хорошо посидели.
Когда пошли спать, дед продолжил тему «воровства песен».
«Понимаешь, Юра. У нас очень популярен был такой жанр литературы, когда человек попадает в прошлое, в своём ли теле, или в недавно погибшего местного, или в себя молодого и так далее, и тому подобное. И многие из них начинали зарабатывать на ещё не написанных песнях. Оправдания себе придумывали всякие, от откровенно жлобского „они талантливые, ещё напишут“ до „мир изменился, не факт, что они, авторы, вообще родятся“. Редко кто пел потому, что песня была реально нужна, здесь и сейчас, а на вопрос об авторах либо говорил, что „народная“, либо называл подлинные имена авторов, пусть их никто и не мог отыскать».
«Дед, но у нас-то точно — совсем другой мир!»
«Да, другие фамилии на слуху, другой общественный уклад, границы немного, но другие и так далее. Тут авторы, считай, гарантированно не имеют шанса родиться».
«Вот, видишь! У кого же ты тогда, как ты думаешь, „воруешь“, а?»
«Да понимаю я это всё, но всё равно — не по себе как-то».
«Ну, у тебя и выбора-то не было особого — Рысюха…»
«А вот это — самая гнусь и есть, это оправдание! Когда человек говорит, что у него „не было выбора“, то в подавляющем большинстве случаев, как бы не девяносто девять из ста, это означает, что выбор ему не нравился. Спасти других, погибнув самому, или обречь людей на смерть для своего выживания — это только крайний случай. А есть и такие, что убивают ради того, чтобы их с работы не уволили, всего-то. И все лепят про отсутствие выбора. Если услышишь подобное — или уходи или бей сволочи морду! У меня тоже выбор был — дать развеять отпечаток или начать красть чужие песни. Как видишь, развеиваться я не захотел. Но хотя бы честно себе говорю об этом».
«Дед, ну о какой краже можно говорить, если в этом мире нет и не будет ни авторов, ни песен⁈ Ты, считай, не воруешь их, а спасаешь!»
«Ты не поверишь — но и это оправдание уже изрядно затаскано».
«Но ведь это же правда! Ладно бы у нас была возможность рассказать, что песни из другого мира. Или передать туда, авторам, деньги. Но это же от нас не зависит вообще!»
«Только это и успокаивает. Но всё равно, каждый раз после того, как песню стырим — у меня на душе муторно делается. Так что ладно, для дела — возьму на себя грех. Ты в таком случае, считай, инструмент безгрешный. А вот просто так, для мимолётного развлечения переть всё подряд — нет уж, Юра, без меня. Можешь из тех огрызков моих и не только переделок что-то своё делать, как с „Клёном“, который стал „Дубом“ — это уже почти другая песня на ту же тему. Каверы и ремэйки — так-сяк. А в неизменном виде, давай уменьшим тягу, а?»
«Согласен. Как бы только Рысюха нам по филейным частям когтями не прошлась за саботаж».
«Не должна. Она дама умная, хоть и прикидывается кошкой, разве что только не вылизывается для антуража. Но важность конспирации, которая полетит ко всем чертям, если мы за месяц сорок хитов выдадим, понимает не хуже нас. А на самом деле — гораздо лучше».
Утром тридцатого декабря выезжали едва рассвело достаточно, чтобы в лесу видна была дорога.
— А ведь на Осиповичи дорогу всё равно прокладывать придётся, хотя бы просто просеку. В Тальке далеко не все поезда на Минск останавливаются.
— Ага, и мне в Могилёв ещё три с половиной года ездить — тоже через Осиповичи.
Находясь под впечатлением от поездки на пригородном поезде из Могилёва, особенно от имитации отопления в нём, я купил нам с Егором Фомичём билеты в купе второго класса проходящего поезда дальнего следования. Повезло, что билеты были, и даже в одно купе. Хоть тот и бурчал, что дорого, но на самом деле явно был доволен. И опять раздражение от деда, вызванное тем, что от завода до города ехали дольше, чем на поезде до Минска.
«Конь — это, конечно, классика, традиции и где-то даже романтика. Но машина лучше! И едет быстрее, и отдыхать ей каждые два часа не нужно».
«Дорого, дед! И сама машина — дорого, и шофер для неё — тоже!»
«Зачем тебе шофёр⁈»
«В смысле — зачем? Не положено дворянину самому управлять транспортом».
«Да что ты говоришь⁈ А как же кавалерия, где некоторые полки сплошь из дворян? Или они перед собой на коня кучера сажали?»
«Верхом на коне — это другое! Это можно, а порой даже и нужно!»
«Тогда вспомним такую вещь, как боевые колесницы? Царскими колесничими кто были?»
«Царя возить не зазорно и графу, и князю! И вообще, колесница, боевой экипаж, да ещё и на поле боя — это другое!!!»
«Ну, поставь на крышу или на багажник пулемёт — в чём проблема?»
«Что поставить⁈»
«Тьфу ты! Забыл, что вы по огнестрелу в позапрошлом веке! Зато из Буйнич в Могилёв и обратно не полтора часа телепаться, а минут пятнадцать-двадцать. И извозчику платить не надо».
«Зато надо платить шофёру. И если извозчику платишь только за поездку, то ему — постоянно!»
«Тьфу ты! Опять⁈ Откуда вообще такие суеверия⁈ Вот не помню у нас таких забабонов. В телеге дворянину ездить было невместно, вообще по типу экипажей куча условностей была, кому на чём ездить можно. С гужевым транспортом, возможно, и было что-то, но с появлением автомобилей последние остатки подобного ушли на нет»,
«Не буду я сам рулить, не положено!»
«Вот дундук! Ладно, ты хоть цены глянь при случае. Пробелякову очень в тему будет грузовичок небольшой. Ему-то по работе можно руль крутить?»
«Если по работе — то можно, хоть и не всё так просто».
«Вот, и твои поездки в лабораторию — это тоже по работе».
«Нет! Это другое!»
«Тьфу, баран упёртый!»
В чём-то я деда понимаю. Выехали по первому
