17 мгновений рейхсфюрера – попаданец в Гиммлера (СИ) - Беренцев Альберт

— Я получил часть памяти Гиммлера, — ответил я.

— Мда? Но не ту часть, в который была информация об Айзеке, так ведь? Ибо Айзека вы не узнали. Более того: вы даже меня не узнали, когда сегодня увидели в рейхсканцлярии. Готов в этом поклясться. Как зовут вашу жену, Генрих?

Я понял, что моя легенда провалилась полностью. Борман мою версию просто разгромил. А значит — остается только один вариант, вариант сказать правду. Вообще, я сторонник правды, правду нужно говорить всегда, даже когда говоришь с Борманом. В правде, по крайней мере, не запутаешься, как во лжи.

— Ладно, я соврал. Я не Генрих. Не Генрих Птицелов, но и не Генрих Гиммлер. Я из будущего. Из 2023 года.

— Доказательства?

Улыбка Бормана теперь стала сочувствующей, как будто я был тяжело больным человеком. Психически больным. Повторялась ситуация с Гитлером — мне никто не верит, а доказательств у меня ноль.

— Я знаю все тайны Рейха, — заявил я, — В моем времени их все знают. И про ядерный проект, и про Холокост, и про Фау-2. Для меня это исторические факты, дела давно минувших дней.

Борман покачал головой:

— Конечно, ты знаешь про ядерный проект, партайгеноссе, ты же Гиммлер. И про Фау-2 ты тоже в курсе, что же тут удивительного? А что такое «Холокост», это же что-то из Библии?

— «Холокост» — это уничтожение евреев, — пояснил я, — Его так назовут после войны. Которую Германия проиграет в мае 1945, и поражение Германии будет сокрушительным.

— Вот как? — Борман развеселился, — А доказательства у тебя есть, мой друг, доказательства? Или просто красивые слова?

Ясно. Мои доказательства — не доказательства.

И это логично, я бы на месте Бормана тоже не поверил ни единому моему слову. Борман считал меня безумцем. И он явно размышлял. А еще было очевидно, что эти размышления рейхсляйтера ничем хорошим для меня не кончатся. Как только Борман убедится, что Гиммлер сошел с ума и утратил дееспособность — он просто, продолжая мило улыбаться, проводит меня в психиатрическую клинику, откуда я уже живым не выйду.

У меня рука чесалась всадить в жирную рожу Бормана пулю, а то и разрядить в неё же весь магазин. Но этого делать нельзя, тогда я сам умру, как верно заметил Борман. Разменять свою жизнь на жизнь фюрера — это еще куда ни шло. Но погибать ради того, чтобы убить Бормана? Это бессмысленно. Гитлер еще может поправиться, он назначит себе нового Бормана и нового Гиммлера вместо меня — да и всё. Эдак нашим не поможешь, войну и нацистов не остановишь.

— Я свободно говорю по-русски, — сообщил я, причем на чистейшем русском языке.

Борман нахмурился.

— Да-да, — продолжил я, уже по-немецки, — Вы не ослышались, рейхсляйтер. Я говорю на русском, как на родном. Можете это проверить. Зовите любого переводчика, любого русского остарбайтера с улицы — они подтвердят. Откуда Гиммлеру знать русский? Вот это убийственное доказательство. И вы правы: я пытался прикончить фюрера. Потому что я русский, а Гитлер — враг моей родины.

Вот теперь я выхватил пистолет, снял с предохранителя (это я, к счастью умел, пару раз стрелял в тире) и направил ствол на Бормана.

Рейхсляйтер не испугался, нервы у Бормана были стальные. Но он призадумался. Налил себе еще коньяку, выпил.

— Ну предположим, — протянул Борман, игнорируя направленный на него пистолет, — Что-то в ваших словах есть. Я, честно признаюсь, с трудом верю, что у Гиммлера могла так сильно измениться личность. Предположение, что Гиммлер будет тыкать в меня люгером — оно фантастическое. Не более фантастическое, чем ваша история.

— Значит, верите мне?

— Я этого не говорил. Уберите оружие.

— Не уберу. Какого черта я должен его убирать? Я теперь правлю Рейхом, Гитлер меня назначил, все это слышали! Поэтому знаете что? Я могу вас спокойно пристрелить, партайгеноссе Борман.

Борман расхохотался:

— Вы не правите Рейхом. Не впадайте в иллюзии, мой друг. Ни вы, ни я фюрером пока что не стали. Вообще, никто не может стать фюрером — фюрер у нас один. Незаменимый. У Гитлера был только один заместитель: Гесс. Но он сбежал в Англию, если вам это известно, и он разбил сердце нашего фюрера. С тех пор у Гитлера нет замов. Так что ваши претензии на власть — абсурдны. Да и как вы будете управлять Рейхом, не имея никаких знаний? Выстрелите в меня — даже не выйдете живым из этой палаты. Лейб-Штандарте вам не подчиняются, вы уже сами в этом убедились, у охраны Гитлера уже руки чешутся покончить с вами. Я сказал им, что подозреваю вас в попытке убить фюрера. Я же вам сообщил об этом. Опустите оружие, сейчас же! Поговорим конструктивно.

— Да о чем мне конструктивно с вами говорить, Борман? Мы с вами враги!

— О будущем Германии, — спокойно ответил рейхсляйтер, — Вы же утверждаете, что вы из будущего? Ну вот и расскажите мне о нём. И тот факт, что мы враги, нам, думаю, не помешает. И у врагов могут быть общие цели, разве нет?

— Общие цели?

До меня не сразу дошло. Но когда дошло, я и правда поставил оружие на предохранитель и убрал пистолет обратно в карман.

Я понял, что Борман почему-то заинтересовался тем фактом, что я именно русский попаданец. На него именно это по какой-то причине произвело впечатление. Почему — пока что было неясно.

— Вы тоже хотите смерти фюрера? — догадался я.

— По крайней мере, я вам такого не говорил, — строго произнес Борман, — Давайте, рассказывайте про ваше будущее.

— Про наше будущее, — поправил я, — Тут всё просто. Наступление СССР уже не будет остановлено. Русские возьмут Берлин в мае 1945. А в июле 1944 во Франции высадятся американцы и англичане. Будет война на два фронта, которую Рейх проиграет. Гитлер покончит с собой в апреле 1945. Вот и всё. Фюрер привел Германию к катастрофе.

Борман призадумался:

— Война на два фронта, мда… А я ведь говорил фюреру. И Гесс говорил ему, хоть и был тем еще сумасшедшим. Но Гитлер не слушал, он никогда не слушает. Ну а со мной что будет?

— Вас повесят, — ответил я, — Будет так называемый Нюрнбергский процесс. И вас на нем после суда вздернут.

Вообще, я сейчас врал. Или не врал. Я и сам не знал, я понятия не имел, какова судьба Бормана. Вроде же он на самом деле сбежал в Аргентину? Или застрелился? Я этого не помнил. Но в воспитательных целях сейчас лучше напомнить Борману про виселицу, это ясно.

Борман несколько секунд молча и явно мучительно размышлял, его жирный лоб наморщился и даже покрылся испариной — то ли от кофе с коньяком, то ли от тяжких дум.

— А можете меня отправить в будущее? — нарушил наконец молчание рейхсляйтер.

— Не-а. У меня нет машины времени. Я даже понятия не имею, как Гиммлер умудрился запихать меня в свою тушку. Рейхсфюрер вроде хотел вселить в себя дух короля Генриха Птицелова, причем таким образом, чтобы в его теле сохранилось и собственное сознание Гиммлера, и сознание короля одновременно. Безумец пытался усилить себя душой короля. А вместо этого — его тело оказалось захвачено мной. Но я понятия не имею, как это работает. И вряд ли смогу повторить.

— Ну хорошо, — Борман кивнул, — Я все еще вам не верю, но что-то в ваших словах есть. Надо бы на самом деле проверить ваше знание русского языка.

— Нет времени, — отрезал я, — Позже проверяйте сколько угодно. Но сейчас нужно добить Гитлера, если хотите спасти Германию и не хотите качаться на виселице через два года. Нужно прикончить фюрера, немедленно.

Борман мрачно хмыкнул:

— Если убьем фюрера, дружище — то закачаемся в петлях уже сейчас. Не забывай, что твои ᛋᛋ выполнят любой твой приказ, кроме приказа уничтожить Гитлера. Кинолог может приказать псу загрызть любого человека, но не может приказать загрызть хозяина. Если пёс услышит такой приказ — то предпочтет откусить хрен самому кинологу, а не любимому хозяину.

— Ну и что вы предлагаете?

— Да очень простое. Сюда уже едут Геринг, Шпеер и Геббельс. И фюрера никто из них не предаст. Шпеер предан Гитлеру лично, Геббельс — безмозглый фанатик, Геринг просто дурак и трус. Арестуйте их всех, обвините в отравлении фюрера. И всё. Если Гитлер придет в себя — отпустим их всех и скажем фюреру, что мы просто перестраховались. Если Гитлер умрет или останется идиотом в результате повреждения мозга — возьмем власть над Рейхом.