Авиатор: назад в СССР 10 (СИ) - Дорин Михаил
— Маэстро Родио! — приветствовал меня один из кубинцев, который сегодня внимательно слушал Бенитеса и его рассказ обо мне. — Хорхе очень тебя опорожняет!
Все посмеялись от этой нелепой ошибки кубинского товарища.
— Грасиас, асере, — улыбнулся я. — Обожает, а не то, что ты сказал. У этого слова иное значение.
— Да? — удивился кубинец. — А что оно означает?
— Совсем не то, — посмеялся я и сел за стол.
На кухне в кастрюле уже что-то варилось. На столе пустели бутылки рома «Гавана Клуб», а сами кубинцы уже вовсю разговаривали на ломаном русском.
— Неа, Фидель — мужик! — говорил Савелич, отрезая себе небольшой кусок мяса на закуску. — Столько народа сюда прислал. Безмерно уважаю!
Гусько пил другой напиток. Наверняка, где-то уже наладил производство медовухи или самогона.
Знакомство начало перерастать в вечер воспоминаний. Пошли рассказы о смешных случаях из лётной жизни. Кубинцы не отставали и делились с нами опытом «общения» в воздухе с американцами.
— Неа, гринго вообще не войны. Подойдут, вираж сделали и убегают. Они после нашей революции боятся с нами встречаться, — рассказывал один кубинец о том, как ему приходилось вылетать на перехват американских самолётов, залетавших в пространство Кубы.
— У гринго не хватает муха! — громко сказал другой кубинец, который уже сегодня ошибался в произношении наших слов.
— Духа не хватает, асере, — поправил я его.
— Стоп! А мне говорили среди вас есть тот, кому покорилось сердце Милагрос, — хлопнул себя по лбу этот же кубинец и все взгляды переместились на Барсова.
Марик чуть не проглотил сигару от неожиданности.
— Вы откуда её знаете? — спросил Барсов.
— Милагрос с нами в Осмоне была. Мы же все через ваш аэродром прошли. Так как там у неё? Вы ещё без чамако пока? — спросил один из кубинцев, поинтересовавшись о детях у парочки Марка и Милы.
— Чамако? Это у вас так… интим называется? — спросил Марик.
— Нет, — шепнул я ему. — Это тот, кто может быть после интима, если не предохраняться.
— Неа! — замахал руками Марик. — Нет чамако!
Один из кубинцев предложил выпить за прекрасных дам и сделать это стоя. После тоста откуда-то появилась гитара. Пожалуй, это стало концом сна для всего дома. К полнолунию песни на испанском пел уже весь дом.
Одну из песен и вовсе кубинцы предложили спеть в честь Милы и всех прекрасных дам.
— Гуантанамера! Гуантанамера! — громко пели мы песню о простой кубинской девушке.
А потом были «Ой, то ни вечер!» и снова «Гуантанамера».
Утром никакой боевой тревоги. Обыкновенный завтрак и вперёд на аэродром. Стоянка заметно опустела, как и класс постановки задач. Теперь здесь вчерашние наши гости с Кубы, а также две группы ангольских лётчиков, в том числе один из моих подопечных Фронте.
Штыков довёл нам зоны дежурства и порядок работы в них. Ангольцам и кубинцам предписывалось находиться в готовности к выполнению ударов по наземным целям.
В полном составе, наша пятёрка поступила к «изучению» района боевых действий.
Гусько, Марик и Ренатов уснули. Мы же с Костяном разыгрывали очередную партию в шахматы.
— Серый, я тебе уже третий раз проиграл, — негодовал Бардин.
— Это же игра, — ответил я и пожал руку Косте. — Но фигуры — ты, как проигравший убираешь.
За окном погода начала меняться в не самую хорошую сторону. Начинался дождь, и нижний край облачности на глазах становился всё ниже и ниже.
— Внимание! Пара Родин-Барсов на вылет, — услышал я по громкоговорящей связи голос оперативного дежурного с командного пункта.
Взяв со стола планшет и быстро экипировавшись, мы с Марком побежали по залитому водой бетону к нашим самолётам.
Дождь был плотный. Видимость не самая хорошая, но и не критичная. Запросив запуск, я через три минуты уже был готов к выруливанию.
— Задержка у меня, — сказал мне Барсов и открыл фонарь кабины.
Выскочил Марик из кабины быстрее, чем пуля из ствола, и бросился за отбойник. Что он там делал, мне было неинтересно, но сделал он это очень быстро.
— Готов! — молодцевато сказал Марик, через минуту заскочив обратно в кабину.
— 110й, выруливаем парой, — запросил я и руководитель разрешил занять исполнительный старт.
Под крылом подвешены Р-60 и Р-13. Пока выруливали, нам передавали порядок отхода на перехват нарушителя.
— Цель одиночная. Высота цели 4000. Курс отхода 140. Цель пересекла границу и движется в направлении Шангонго.
Нам больше 200 километров до этого населённого пункта, а этой цели от границы уже меньше лететь.
— Цель скоростная? — запросил я.
— Подтвердил, — ответил мне руководитель полётами.
Взлетать решили по одному, а затем собираться за облаками. На полосе долго задерживаться времени нет.
— Взлёт паре по отрыву, — доложил я, когда получил разрешение на взлёт. — Форсаж!
Разбег, отрыв, и я тут же вошёл в облака стального цвета. Через несколько секунд количество баллов облачности начало уменьшаться. На высоте в 1500 метров, я выскочил за облака, сощурившись от яркого солнца.
— Справа на месте, — доложил мне Марк, догнав меня.
— Понял, разворот на курс 140. И… рааз! — сказал я в эфир, и мы заняли нужное нам направление вдоль дороги на Шангонго.
Пролетев несколько километров от Лубанго, дожди закончились, как и зелёные леса с длинными хребтами до 2000 метров.
Дальше была жёлтая земля с красными пятнами. Величественная холмистая саванна с редкими деревьями, переходящая в пустыню Намиб у самой границы с практически одноимённым государством.
— Прошли Шианже, — подсказал я Марику, который ровно держался за мной.
— 110й, цель уходит на юг в сторону границы, — доложил нам с земли офицер боевого управления.
Кажется, только зря поднимались в воздух. Сейчас дадут нам отбой задачи, и полетим обратно.
Мы уже подлетали к городу Кахама. Одна из важнейших артерий Анголы — река Кунене — была сейчас прямо под нами. С такой высоты, не сразу можно понять, что это река. В некоторых местах она сливается с коричневой и золотистой поверхностью.
— 110й, вам конец задания и возврат на аэродром, — дал ОБУшник команду.
— Понял. Внимание, вправо на обратный. И… рааз!
— Эх, а там такой водопад… Твою налево!
Именно слева я краем глаза увидел пуск двух ракет с земли.
— Расходимся! — крикнул я, и сам пошёл влево от своего ведомого.
Ракета пронеслась между нами и ушла вверх. Вторая не отставала. Переворот и я резко снизился на предельно-малую высоту.
Я добавил обороты и лавировал среди неровностей рельефа местности.
— Ещё пуск слева! — кричу я в эфир.
Ручку управления отклоняю на себя и тут же делаю несколько «бочек». Снова ракета ушла в сторону.
— 110й, под обстрелом с земли. Три пуска по себе обнаружил в районе Каама. Как приняли?
— 110й, поняли вас. Возврат на аэродром, — сказал офицер боевого управления.
Сирена в кабине прекратила выть, но волнение ещё не ушло. Чуть отдышался и запросил своего напарника.
— 112й на связь.
— Ответил 110й, — слышу я недовольный голос Марика. — Я над тобой и справа. Высота 3000.
Я бросил взгляд наверх и увидел самолёт Марика с большим белым шлейфом.
— Бак пробило? — запросил я.
— Мне кажется, вообще всю топливную систему. До аэродрома не дотяну, — ответил Марик.
Я выровнялся со своим ведомым и ещё раз осмотрел самолёт. Кажется, что кроме утечки топлива, повреждений у самолёта нет.
И опять история повторяется. Я рядом и Марику нужно будет прыгать. Благо в этих краях пока что нет войск противника.
— Видишь долину между двумя горными хребтами? Прямо по курсу.
— Да, вижу, — недовольно ответил Барсов.
— Выводи самолёт туда, подвески сбрасывай на «невзрыв» и прыгай.
— Ну, уж нет! — громко сказал Марик. — Я уже прыгал и мне не понравилось. Сам как-нибудь.
Чего этот дурачок задумал?
Глава 7
Не самое удачное время выбрал Марк для того, чтобы качать свои права. В воздухе вообще не стоит много разговаривать. Лучше делать и принимать верное решение.
