Где исчезают корабли (СИ) - Ангелов Августин
Подобную довольно простую, но весьма эффективную переделку оружия шестнадцатого века предложил оружейник с эсминца Иван Иванович Михайлов. При этом, повышалась, конечно, материалоемкость, да и на выходе получался отнюдь не автомат Калашникова. Но, зато отпадала необходимость в создании отдельных патронов для подобного оружия, и использовались готовые трофейные стволы. Да и заряды «вшивались» при производстве в сам барабан. Оружие получалось не только многозарядным, но и достаточно простым. Вот только ради длительной стрельбы бойцы вынуждены были таскать с собой довольно увесистый запас этих готовых заряженных барабанов.
Впрочем, все подобные барабаны были многоразовыми. После использования их собирали и сдавали обратно на завод, где они снова переоснащались зарядами. Там в каждой каморе менялись капсюли, засыпался порох и ставилась пуля. Таким образом, проблема выпуска многозарядного стрелкового оружия на какое-то время была полностью решена. И ни у одной страны ничего подобного еще не было. Ведь револьверный барабан быстро поворачивался для следующего выстрела ходом спускового крючка, плотно прижимаясь во время выстрела к стволу, подобно механизму, примененному в револьвере «Наган».
Капсюли в условиях острова научились изготавливать специалисты минно-взрывного дела с эсминца, оборудовав для этого себе самую настоящую секретную химическую лабораторию оборонного назначения. И, благодаря общим усилиям, многозарядное револьверное оружие с капсюльным воспламенением выглядело весьма внушительно на фоне примитивных однозарядных собратьев с фитильными замками. Револьверные мушкеты, как и пистолеты, переделанные по этой же технологии в револьверы, не имели равных в мире шестнадцатого века по скорострельности. Именно этим оружием и начали оснащать отряды испанских революционеров с острова Советский. К тому же, к мушкетам приставляли штыки для ближнего боя. А проблему с тяжелым дальнобойным вооружением временно решили за счет изготовления реактивных систем залпового огня.
Когда нарком Соловьев сошел на пирс нефтяного терминала, куда пришвартовалась «Богиня» для разгрузки нефти, привезенной из очередного похода, он думал обо всех этих аспектах новой реальности, в которой приходилось жить и работать все последние годы. И он даже не заметил, что его ждет в ночи не только полковник Давыдов со своими матросами, но и жена. Вера бросилась на шею контр-адмиралу, едва он сделал несколько шагов от трапа по береговой тверди. Она начала целовать мужа при всех, и он несколько долгих минут, смущаясь, никак не мог выскользнуть из объятий этой женщины, которая накрепко привязалась к нему за несколько лет. Яков, конечно, понимал, что Вера скучала одна весь месяц. За это время крейсер прошел расстояние до острова Нефтяного и заправился там нефтью. А когда решились важные вопросы на берегу, ради которых и отправлялся в поход сам контр-адмирал, корабль вернулся обратно.
На бывшем Таракане местные никак не желали успокаиваться. В отличие от туземцев Марианских островов, гораздо более простых и бесхитростных в силу своего нрава, народ тидунгов, живший на острове Таракан до того, как там впервые высадились советские моряки, уже успел принять ислам и основать собственное государство. И покупка за украшения нефтеносных участков там сходу не получилась. К тому же, место было хорошо известное тем, что рыбаки моря Сулавеси посещали этот остров довольно активно, выменивая на свой улов пресную воду и припасы.
Потому прежде, чем начать эффективно и безопасно добывать нефть, пришлось решить вопрос с нейтрализацией аборигенов силой, построив там на берегу небольшой, но хорошо защищенный форпост. И уже после того, как местные убедились на собственном опыте, что против автоматов и скорострельных пушек чужаков не попрешь, они начали договариваться. В конце концов, с аборигенами удалось договориться до установления советской власти на всем острове в обмен на защиту островитян от всех остальных их соседей и прочих пришельцев, вроде европейских колонизаторов. Это был успех дипломатии. Правда, условия договора требовали постоянно держать на Нефтяном военный контингент в пару взводов с достаточно мощным вооружением.
Проблемы далекого острова Нефтяного и его островитян порождали головную боль у наркома госбезопасности. К местным вождям у Соловьева большого доверия не было. Ему казалось, что, несмотря на все договоренности, они плели какие-то интриги, возможно, пытаясь заручиться поддержкой соседних султанатов против чужаков. Но, более сильный гарнизон выделить тоже возможности пока не имелось. Вот и приходилось постоянно гонять «Богиню» туда и обратно, чтобы контролировать ситуацию. Но, поскольку нефть все равно возить, кроме крейсера, было не на чем, такие походы в подобной ситуации имели смысл. Ведь нарождающаяся промышленность Марианской ССР работала на сырье, добытом на бывшем Таракане. А критическую зависимость от состояния «Богини» собирались начать преодолевать вводом в строй других кораблей.
Жена Соловьева Вера по-прежнему, несмотря ни на что, старалась вести свой прежний беспечный образ жизни. Даже родив двух девочек, Полину и Галину, она не особенно утруждалась, обзаведясь многочисленной прислугой из чаморийских женщин и испанских мужчин. Могла, конечно, себе позволить, как жена одного из трех главных советских руководителей. Хотя островная власть и декларировала лозунги о всеобщем братстве и равенстве, но, номенклатура все равно оставалась в привилегированном положении. Благодаря этому Вера и выстраивала собственную жизнь, как хотела, упорно не желая становиться «как все». Единственным достижением в социалистическом перевоспитании собственной жены Соловьев считал назначение Веры директором школы рабочей молодежи, где она вовсю проявляла свой неуравновешенный характер на чаморийцах и испанцах, перевоспитывая их в среднестатистических советских работяг.
Закончив обниматься и целоваться на пирсе при электрическом свете фонарей, жена потащила Якова Ефимовича туда, где стоял Геннадий Давыдов и двое его людей. Полковник шагнул навстречу, чтобы поздороваться, а служивые, водитель и охранник, заняли места в большом открытом автомобиле. Эта экспериментальная машина была построена совсем недавно механиками и мотористами с эсминца вручную. На сварную раму они установили компактный двигатель Стирлинга, имеющий впереди большой широкий радиатор охлаждения. А под длинным капотом размещался сам двигатель и капельная топка конструкции инженера Смирнова, где можно было сжигать любые отходы от производства нефтепродуктов. И тепло, выделяемое от горения, раскручивало этот движок оригинальной конструкции.
В качестве колес для автомобиля использовали готовые, припасенные боцманом Семичастным ради смягчения швартовки. Запасливый боцман тогда, перед тем памятным для всех советских моряков злополучным рейсом, закинувшим их вместе с родным кораблем в шестнадцатый век, достал где-то колеса с нескольких списанных грузовиков, да припрятал их на эсминце. Вот они и пригодились. А поставить внутри машины сидения с мягкой набивкой и нашить листы металла большого труда не составило.
Поршневой двигатель замкнутого цикла, работающий от внешнего нагревания, оказался на практике гораздо тише, чем дизель или двигатель внутреннего сгорания. Да и все продукты горения уходили вверх через трубу, торчащую из капота, что делало этот автомобиль немного похожим на паровоз. Но, катился на резиновых шинах он очень мягко, разгоняясь плавно и постепенно. Не гудя мотором и не пугая людей, спящих в своих домах вдоль главного проспекта Дальнесоветска, носящего имя Ленина, почти бесшумно они быстро доехали от порта до наркомовского особняка. Но, несмотря на все просьбы Веры, Соловьев отказался сразу идти домой. Высадив жену и доверив ей свой чемодан, он поспешил в штаб вместе с Давыдовым.
Прибыв на место, когда они с Давыдовым остались одни в кабинете полковника, освещенном электричеством, где гудел кондиционер и светились экраны мониторов с картинками, транслируемыми от камер видеонаблюдения, Соловьев спросил:
