Аниран расправляет плечи - Алексей Викторович Селютин
- Да? - неуверенно я пожал плечами. Я золотые-то монеты в руках держал один-два раза. Ни в ценах, ни в их ценности особо не ориентировался.
- Даже в Обертоне - столице Астризии, - в не самом дешёвом месте, ты безбедно сможешь прожить целую зиму на эти деньги. Но только, конечно, если доставишь детей на остров в целости и сохранности. А если доставишь полный трюм детишек, представь какая сумма может выходить. Поэтому многие рискуют. Рискуют жизнью, понимая, что она стоит намного дешевле, чем жизнь одного ребёнка. Особенно пираты страны, где во главе угла стоит наслаждение. Да даже наше местное бандитьё не чурается устраивать налёты на своих же соплеменников, если знает, где есть чем поживиться. Сам, наверное, понял, когда столкнулся с ними в той деревне? Ты же рассказывал королю.
- Так и было, - ещё раз подтвердил я. - Не пойму я только: в чём смысл? Зачем провоцировать всяких тварей, отбросов человеческих, предлагая такие деньги за детскую душу? Зачем подталкивать к такому? Что на острове с детьми делают?
- По крайней мере, в шахтах дети точно не работают, - Гуляев развёл руками. - Требования башей весьма недвусмысленны: самых юных детей без признаков внешнего вреда. Любого цвета кожи, не измученных нуждой и голодом.
- На детях ставят эксперименты?
- Я хоть и не последний человек в Астризии, но даже я не знаю, - развёл руками Гуляев. - Небылицы всякие ходят, но достоверно неизвестно ничего. Тирам Гвелерг - полномочный представитель самфунна башей - отказывается обсуждать этот вопрос. Открыто признаёт, что Кондук осуществляет пиратские набеги на побережья Астризии, но утверждает, что охота за детьми - это вымысел...
- Погодите. Какой представитель? Это посол, что ли?
- Всё верно. В Обертоне есть посольский квартал, где живут послы недружественных стран и городов-государств. Послы - частые гости в королевском дворце. Иначе не удалось бы...
- Что за чушь? Какие послы? О чём можно говорить с теми, кто грабит ваши деревни и уводит жителей в рабство? Кто вывозит детей!
Гуляев опять усмехнулся.
- Дипломатические отношения всегда нужны, всегда важны...
- Никаких переговоров с террористами! - рубанул я рукой по воздуху. - Уничтожить каждого, кто поднял руку на ребёнка! Каждого, кто тащит на цепИ закованных в колоду людей!
- Для того, чтобы делать подобные заявления, угрожать кому-то и ставить ультиматумы, надо, для начала, самому стать той силой, с которой будут считаться, - после продолжительной паузы, за время которой он внимательно разглядывал меня, заявил Гуляев. - И, хотя бы, иметь тех двух очень важных союзников - армию и флот. А пока этого нет, свою волю навязать не получится. Получиться лишь исполнять волю чужую.
- Я не особо вас понимаю, профессор. У Астризии нет армии? Нет флота? А как же солдаты, которые пришли со мной из Равенфира? А как же гессеры? Я даже видел стражу у врат, когда мы въезжали. Неужели всё так плохо?
- Тут всё очень сложно, Иван. Нынешняя армия Астризии представляет из себя жалкое зрелище. Даже храмовники Его Святейшества - первосвященника Эоанита - количественно превосходят военный гарнизон Обертона. Не говоря уже об оснащении... Что тут сказать? Всё приходит в упадок очень-очень быстро. Нет сильной руки, у которой хватило бы духу навести порядок... А ещё беженцы под стенами создают проблемы. Полностью взяли под контроль озёрное судоходство и перекрыли доступ к причалам... А ещё этот гнойный прыщ на теле Астризии - Декедда. Там обнаглели настолько, что осмеливаются предпринимать вылазки и нападать на наши южные форпосты. Эоанит с шеи короля не слазит, требуя собрать все боеспособные силы или объявить Декедде священную войну, чтобы потянулись потоки воинствующих паломников, которых пустят на мясо. Но король, хоть - чего уж тут скрывать? - и помутился разумом, не настолько глуп, чтобы запустить маховик религиозной войны. Тогда чернь, что обитает под стенами Обертона, вынесет его из дворца вперёд ногами.
Я потёр брови и устало опустился на стул. Всё же я ещё очень слаб. Чтобы силы вернулись, нужен нормальный отдых и усиленное питание.
- Его и так вынесут вперёд ногами, когда следующей зимой он опять прикажет изымать зерно, - тяжело вздохнул я. - Не знаю, как вы этого не видите, Гуляев, но, по моим прикидкам, вашему королю осталось недолго. Его сожгут вместе с этим дворцом. Через пару-тройку зим, думаю.
Профессор сел рядом со мной и опять налил вина.
- Так ты в курсе? - он осушил бокал одним махом. - Поверь мне, у него не было выбора. Уж я-то знаю. Стоял рядом с ним, когда поступали доклады и цифры с запасами на складах. Иначе...
- Иначе сдохли бы вы, верно? Все местные нахлебники и прочий сброд, беспокоящийся за оркестры и аккуратность подстриженных кустов?... Вашу мать! - вскочил я, процедив ругательство сквозь зубы. - Здесь же столько золота! Ковры, картины! Вся эта никчёмная и ненужная мишура. Насколько бы проще было, если бы всё это пустить на нужды населения. Продать или переплавить. Похрен! Главное, чтобы эта абсолютно ненужная роскошь приносила пользу и помогала выживать, а не пылилась в коридорах и залах. Как можно быть королём и не думать о том, как прокормить своих поданных? Как можно так глупо вести сельское хозяйство? Как можно не думать у завтрашнем дне?
- А разве он есть? Завтрашний день этот, - печально усмехнулся профессор. - Корень всех проблем - бесплодие. Если решить эту проблему - решаться и остальные.
Я чуть ли не подпрыгнул. И даже кулак занёс, чтобы вновь рубануть по воздуху. Рубануть и открыто заявить, что лично я проблему бесплодия уже решил. Что я точно знаю, что это возможно. А значит, нет никакой безнадёжности. Появились вера и надежда.
Но рот мой так и не исторгнул те слова, что я планировал произнести. Опять, уже второй раз, я остановился, чтобы не рассказывать про Дейдру. Опять хотел, и опять не стал. Уверен, Гуляев удивился бы сверх меры. Но вот что бы он потом стал делать с этой информацией, я не знал. Потому что я не знал его. И, соответственно, не мог доверять.
Часть 4. Глава 5. Подготовка к званому ужину.
В деревянную дверь постучали. Я даже вздрогнул от неожиданности, ведь подумал, что мой безвольно опустившийся кулак, невзначай врезался в столик.
- Великий магистр, - из-за двери раздался знакомый голос.
