Гардемарин (СИ) - Панченко Андрей Алексеевич

— Никола! Масло и ткань я вам не отдам. Я хочу от сюда сбежать! — глядя в глаза бывшему капитану, поделился я своими планами — со мной вы пойти не сможете, но я прошу вас помочь мне. Взамен я оставлю тебе все свои деньги, что останутся после реализации моего плана.

— Сбежать⁈ От сюда не выбраться! — Никола удивленно смотрел на меня, жевать перестали и остальные — если ты хочешь напасть на Зегера, то оставь эти мысли, он чертовски силён и просто изобьёт тебя, а потом закинет в выгребную яму!

— Я всё же попытаюсь — упрямо ответил я.

— Что ты задумал? — Никола даже дышать перестал.

— На все оставшиеся у меня деньги закажу ещё еды из таверны. Когда Зегер уйдёт, я сниму кандалы с помощью масла, они мне большие. Решётку сломаю костью и тканью! — поделился я своими планами.

— Бедный мальчик, ты тронулся умом! — искренне сочувствуя мне воскликнул Никола, и только что пальцем у виска не покрутил — костью и тканью железную решётку⁈

— Именно так! Я по крайней мере попытаюсь, и лучьше пусть меня убъют на свободе, чем запытают до смерти! — усмехнулся я — ты, когда ни будь слышал про рычаг? Всё очень просто, главное, чтобы выдержала ткань и хватило времени! Скажи мне, пойдёт ли Зегер ночью за припасами, если ему заплатить?

— За деньги он тебе и свою маму для потех приведёт! — рассмеялся Никола — хорошо пацан! Я хочу посмотреть на то, как ты это будешь делать! Денег не надо, считай, что моя помощь будет платой за представление. Хочу посмеяться от души перед смертью.

Зегер поворчал, но за вторым кувшином вина и закуской отправился беспрекословно, едва только увидел в моих руках деньги. Я наблюдал в окно, как сторож скрылся за воротами и тут же принялся за дело.

Кандалы с политых маслом рук соскользнули без проблем, а вот ноги мне освободить не получалось. Время шло, а я всё пытался выдернуть свои «копыта» их железа. Не получается! Бросив бесполезные попытки я, сняв с себя камзол, подвязал цепь к поясу и занялся решёткой. Этот способ я видел в каком-то дурацком фильме, название которого сейчас и не вспомню. Обмотав два самых длинных прута тканью в несколько слоёв, я вставил в слабину свиную кость и начал скручивать. Моих сил явно не хватало, но прогресс был! Прутья начали сходиться друг к другу, одно из них едва заметно поднималось из основания!

— Черт возьми! — Никола с расширенными от удивления глазами смотрел на то, как подросток с помощью не хитрых предметов гнул железный прут — давай вместе, я буду помогать тебе зубами! Давай ребята, это наш шанс! Виктор, привяжи к одному из концов верёвку!

Припираться я не стал. Используя свою рубаху, я за рукава привязал её к краю кости, и все три француза, как заправские бульдоги вцепились в неё не жалея зубов. Ткань трещала и грозила вот-вот порваться, мы с рычанием и стонами крутили рычаг, как вдруг с железным звоном, один из прутьев выскочил из гнезда.

— Беги Виктор! — тяжело дыша сказал мне Никола — доберись до «Нептуна» и расскажи о нас капитану! Молю тебя, не бросай нас! Я помню добро, и ты не останешься в накладе!

— Я попробую Никола, только эта чёртова цепь… Если я это сделаю, вы укроете меня от голландцев на своих кораблях? Ты должен обещать мне это! — дождавшись положительного ответа, я подтянулся на руках, и гремя цепью вывалился во двор тюрьмы.

По моим расчётам тюремщик должен вот-вот вернуться, а значить времени у меня почти нет. Мне предстояла «простенькая» задача, пройти через посёлок и порт стреноженной лошадью, а потом в темноте найти французский корабль и доплыть до него с цепью на ногах. Фигня! Делов-то! Витя Жохов и не с таким справлялся.

Глава 7

Не пьёт Зегер, говорили французы, мол слишком правильный. Может и не пьёт, а вот до девок видимо охоч был голландец. Характерные звуки «борьбы в партере», я услышал почти у себя под ногами, едва отошёл от ворот тюрьмы на сотню метров. Ночью было темно, хоть глаз выколи, небо было затянуть тучами, ни звёзд, ни луны видно не было, я шёл на шум моря и причем вдалеке от накатанной дороги, и вот нарвался, почти сразу. Как бы я не подвязывал ножную цепь, она всё равно издавала звуки, да и идти было трудно, не длинная она совсем. Мне приходилось идти согнувшись и держать цепь руками, уставившись носом в землю. Да ещё и топор мешал, который я прихватил возле дровницы, у кандейки охранника. Тяжёлая штука! Почти колун! Топор мне нужен был не для самообороны, с помощью него я намеривался сбить заклёпки с ножных кандалов, в каком ни будь укромном месте. Я был сосредоточен на том, чтобы приспособиться к такому неудобному способу передвижения, и честно говоря «зевнул» любовничков, как и они меня. Шум, что я издавал, они заглушали своими же стонами страсти.

— Ой! — встревоженно воскликнула женщина, как только я возник перед ними, и шум безудержного секса тут же сменился на паническую возню, видимо пара пыталась на ощупь привести себя в порядок. Я смотрел на них практически в упор, и с ужасом опознал в «Казанове» тюремщика, который судорожно пытался натянуть на себя штаны, затравленно озираясь по сторонам и что-то быстро шепча на голландском языке. Когда такие дела делаешь на адреналине и быстро, обычно ничего хорошего не получается. Для этого года два тренироваться надо! В армии по «тревоге», например, вставать, и под горящую спичку в руках старшины одеваться. Но Зегер в армии не служил, да и одежда сейчас не для быстрого одевания. Куча шнурков, поясков и застёжек, которые ещё в темноте нащупать надо.

— Это не я! Она сама ко мне пришла! Я тут ни причём! — наконец-то я разобрал слова тюремщика. Понятно, прелюбодеянием он явно занимался не со своей женой! Надо срочно действовать! Пока он не видит кто стоит перед ним, ибо сейчас занят другими делами, поэтому и оправдывается, а вот когда рассмотрит…

— Поздно каяться грешник! Будешь знать, как чужих девок по подворотням валять! Сейчас я тебя научу родину любить! — топор со свистом рассёк воздух и обрушился на голову сидящего на заднице мужика. Голландец без звука рухнул на землю — Отпускаю тебе твои грехи, сын мой!

Я повернулся к оцепеневшей женщине, которая бросив ворох своей одежды закрыла лицо руками, видимо ожидая такой же участи как у своего любовника.

— Как звать⁈ Отвечай прошмандовка! — заорал я на перепуганную колонистку, которая так и не открыла глаз.

— Хельга… — прошептала в полуобморочном состоянии своё имя любовница Зегера.

— Муж кто, имя, кем тут работает⁈ — рявкнул я.

— Янек Баренд, пастор он… — это признание я едва разобрал, настолько тихо были произнесены слова.

— Оба на… Так вы что, протестанты что ли? — у католиков священники не женятся вообще, у православных не могут жениться только священники, принявшие монашество, а вот протестанты признали равенство священников и мирян в этом вопросе — что же ты девка натворила? Двух мужиков загубила! Ты знаешь, что за измену бывает, если об этом узнают?

— Пожалуйста, не надо! Янек старый совсем, он ничего уже не может, а я живая, я жить хочу! Не говорите ему! Я всё что хочешь сделаю! Хочешь, тоже меня возьми? — полуголая жена местного священника встала на колени и поползла ко мне, явно с намерениями обесчестить это бренное тело.

— Стоять Зорька! Такого добра нам не надо! — я окровавленным обухом топора остановил женщину и задумался. Сейчас мне точно не до плотских утех, однако что то в этом есть… Судьба подарила мне очередной шанс — мне нужна повозка и лодка! Сможешь незаметно достать и провести меня в порт?

— Лодки рыбаков стоят возле пирса, их никто не охраняет, а повозка у меня есть, я сказала мужу, что уехала к сестре на ферму — немного отойдя от шока, женщина наконец-то подняла на меня глаза — так ты беглый⁈

— Неважно! Если меня поймают, молчать я не буду! Хоть я и беглый, но я мужик, а ты баба, поверят мне, да и твой хахаль жив пока ещё, под пытками он несомненно признаться! — нехорошо усмехнулся я — думай быстрее Хельга!

— Я тебе помогу, что надо делать? — приняла наконец решение жена пастора. Видимо страх позора и наказания за измену, был сильнее страха перед беглым преступником.