Время грозы - Юрий Райн
— Рад был познакомиться, — сказал Румянцев.
8. Вторник, 21 октября 1986
Стильный «Нагель-миди» цвета бордо-металлик подкатил к дому номер двадцать восемь, что по Южной Набережной, остановился перед воротами. Наталья нажала кнопку брелока, ворота открылись, она въехала во двор. Еще одно нажатие кнопки — ворота закрылись, следующее — поехало вверх полотно ворот гаража.
Наталья поставила «Нагеля» рядом с «Руссобалтом» Максима, прошла в дом. В прихожей прислушалась — из кабинета Максима доносился его голос. Понятно: как обычно перед грозой, служащим указания раздает. На случай, если сгинет…
Поставила в угол раскрытый зонт, сняла и повесила на плечики мокрый плащ, на перекладинку плечиков — черную косынку, переобулась, тихо поднялась на второй этаж, в гардеробную. Переоделась в домашнее, спустилась в кухню, заварила чай.
За окнами уже стемнело; порывы ветра сдирали с деревьев остатки листвы, с неба лило не переставая. Завтра — гроза, подумала Наталья. Последняя такая гроза в нынешнем году? — Господи, пусть она будет последняя…
И в храме, из которого только что вернулась, — тоже молилась об этом. И о спасении души Максима. И еще — Господи, прости меня — о спасении душ его жены, и детей, и родителей. Хотя, кто знает — кому следует молиться о тех, кого нет и никогда не было? Может быть, у них — другой Бог?
Наталья быстро перекрестилась. Кощунственные мысли…
За упокой души погибшего мужа тоже свечу поставила. Митя был хороший человек, сильный, уверенный в себе, веселый. Но, как теперь понимала Наталья, настоящая ее судьба — Максим. Встреча с ним — счастье, дарованное далеко сверх ее достоинств.
Она поверила Максиму сразу, как только услышала его невероятный рассказ. Поверила безоговорочно.
Тогда, почти три года тому назад, в начале зимы, тоска выгнала Наталью из дому, она долго бродила по городу, глядя на предрождественскую суету на улицах, замерзла, вошла в конце концов в кафе неподалеку от вокзала, выбрала дальний угол, где потемнее, села. Спросила чаю, задумалась о пустой своей жизни. Только тело и живо, мучительно живо. А тепла нет, смысла нет. Учит детей музыке, но без любви. Угасла любовь. Веры настоящей тоже нет — и она угасла. А надежда — есть?
Наталья не знала. И увидела его — Максим вошел, зябко передернул плечами, огляделся, сел, наоборот, в хорошо освещенном месте, небрежно кинул приличного вида, но явно недорогую куртку на стул, уселся на соседний. Ну да, вспомнила Наталья, это странный человек, пришедший, как говорят, из Природного Парка. Несколько раз видела его мельком. Не произвел впечатления — человек как человек, среднего роста, средней наружности. Ну, живет в заведении мадам Малининой — не слишком лестная характеристика, но ведь каких только обстоятельств не случается… Лучше посочувствовать человеку, чем, ничего не зная о нем, осуждать…
Она ощутила на себе взгляд. Пришелец пристально смотрел на нее. Наталья смутилась и отчего-то взволновалась. Пытаясь справиться с собой, потянулась к чашке, неловко зацепила блюдце, чашка упала — хорошо, что от Натальи, а не на нее. Мгновенно подскочивший официант принялся наводить порядок на столе, бормоча извинения — Господи, за что? — и через минуту уже принес новую чашку чая.
Максим подошел и сказал: «Простите, пожалуйста, это, кажется, из-за меня…» Наталья что-то пробормотала, улыбнулась — глаза Максима ярко блеснули — и почему-то кивнула, когда он, представившись, попросил разрешения сесть. Принесли его заказ — стакан подогретого вина. Явно смущаясь, он долго и неловко, делая длинные паузы, говорил о пустяках — погода, предстоящее Рождество, красота города, — потом надолго замолчал и, наконец, так и не притронувшись к своему стакану, принялся, уже безо всяких пауз, рассказывать свою историю. Всю, в полном объеме.
Наталья слушала, и смотрела на исходившее от Максима мягкое сияние, и верила каждому слову, и чувствовала, как наполняется понемногу ее душа. Нет, веры не прибавляется, о любви и думать страшно, но надежда — на что? — странно греет сердце.
К концу рассказа горло Максима пересохло, он залпом выпил свое остывшее вино и сказал, что она, Наталья, — первый человек, которому он смог исповедаться. Так и выразился — исповедаться. Даже больше, добавил он: не смог не исповедаться. Спасибо вам, Наталья Васильевна, и простите за беспокойство. До свидания. Он собрался встать, а Наталья тихо сказала: останьтесь, пожалуйста, Максим Юрьевич. И, продолжая смотреть на его ауру, рассказала о своей жизни, прошлой и нынешней.
Так все и началось. Они пришлись друг другу идеально. Когда Наталья думала об этом, ей представлялся большой шар, разрезанный на две части, да разрезанный замысловато — уж никак не на две одинаковые половинки. И вот эти две части сошлись, и образовалось единое целое.
Они не стали ни регистрировать свой союз в городской управе, ни, тем более, венчаться. Максим не считал это возможным, и она понимала. Ребенка Наталье хотелось очень, но и становиться здесь отцом Максим себе не позволял. Единственное, чего Наталья добилась — его согласия не предохраняться (и как Бог даст) накануне сильных гроз, в которые Максим неизменно переодевался в свою, как он выражался, спецодежду, брал фляжку «Плиски» — Наталья помогла найти ее с помощью Всемирной Сети — и, явно страдая, уходил в Природный Парк. Таких попыток было уже восемь, и каждый раз он возвращался, мокрый, измученный, виноватый, и Наталья, переполненная жалостью, любовью, ужасом, делала так, чтобы ребенок не появился. Это просто — прижать инъектор, наполненный дорогим, но эффективным средством, к запястью, надавить на кнопку… Да, просто…
Теперь она сидела в своей — их — кухне и думала: завтра гроза. Девятая.
Послышались его шаги. Максим подошел к Наталье сзади, поцеловал ее волосы, сел напротив.
— Чаю хочешь? — спросила Наталья.
Он отрицательно покачал головой.
— Пойдешь? — спросила она.
— Да. Завтра.
— Как рассказывал — с Румянцевым и Устиновым?
— С ними. Да, Наташ, — Максим заговорил по-деловому, нарочито бодро, — я всё подготовил. По текущим делам Никита Бармин полностью в курсе. Толковый, кстати, малый, ты, если что, его управляющим ставь, без сомнений. По перспективным — бумаги в сейфе, ключ — где обычно. Там насчет корпоративных праздников для «Трансгаза» обрати внимание, очень вкусная история.
— Не надо, милый, — глухо произнесла она. — Я же все знаю… Не беспокойся…
— Да… — тихо сказал он. — Ты не бойся за меня. Все будет хорошо…
Наталья кивнула, потом встала и пошла наверх,
