Бесенок (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

— Мама? — удивленно спросил он как-то даже растерявшись.

— Сынок. Рада тебя видеть.

— Я тоже. — без всякой радости в голосе ответил парень.

— Я соскучилась.

Алексей промолчал. Вступать в эту игру он не собирался. Поэтому тетя, выждав паузу, произнесла:

— Присаживайся. Мама хочет с тобой поговорить.

— О чем же? И зачем такая таинственность? Я уже подумал, что меня собираются посвящать в рыцари кислых щей.

— Почему сразу кислых щей? — улыбнувшись шутке племянника, спросила тетя. — Может быть сбитня? Он ведь тебе нравится больше.

— Я хочу, чтобы ты вернулся домой. — встряла Евдокия Федоровна.

— Благое желание, но нет. — ответил Алексей. И обращаясь к своей тете, хотел продолжить развивать глупую шутку, однако мама скороговоркой выпалила:

— Я пообещала твоей тете, что у тебя будет все потребное для учебы. И учителя, и книги, и мастерская.

— Мам, зачем ты меня обманываешь? Или ты думаешь, что я не знаю о вашем желании устроить изгнание демонов из меня? Отчитка или экзорцизм. Так это кажется правильно называется? Ты удивлена? Отчего же? О том, что вы обсуждали на семейном совете уже даже золотари в Москве знают. У Лопухиных ведь язык без костей. Ну или скорее без мозгов, потому что они треплют им где попало. Иной раз даже думается, что улицу ими мести много лучше, чем метлой.

Евдокия Федоровна замерла с открытым ртом. На полуслове. Так как слова сына застали ее врасплох.

— Что случилось? Я все испортил? — нарушив неловкую паузу язвительно спросил Алексей.

— Ты все не так понял…

— Что именно я не так понял? Я изменился. Это факт. Вас это пугает. Это тоже факт. И вы думаете, что я одержим. А потому полагаете, что меня нужно спасать. Что я понял не так?

— Это для твоего же блага.

— Ах вот уже как? Сначала не договариваешь. Потом отрицаешь. Теперь оправдываешься. На что ты рассчитываешь, мам? Нет. Я тебе не верю.

— Родной матери?

— Причем тут это? Ты ведь меня уже обманывала. Что помешает тебе это сделать вновь?

— Сынок… Я же твоя мать. Я же не желаю тебе дурного.

— Не желаешь? Допустим. Докажи.

— Как?

— Вот ты говоришь, что сделаешь все для моей учебы. А раньше нос воротила от немецкой учености, называя ее еретической. Докажи, что теперь нос не воротишь. Надень вместе с тетей Натальей немецкое платье, и давай отправимся втроем на Кукуй. Погуляем там. Пообщаемся с людьми. Посмотрим, как они там живут, чем дышат.

— Но это же безумие! — воскликнула царица.

— А не безумие отдавать родного сына палачам по надуманным причинам?

— Каким палачам? — опешила царица.

— По словам этих болванов бес ведь во мне сидит матерый. И скорее всего молитвами его не вытравить. Так что нужно будет принимать более серьезные меры. Сажать меня на хлеб и воду. Применять пытки для ослабления беса. Дыбу, порку и прочее.

Алексей соврал, вплетая вымысел в правду, целенаправленно атакуя своих «потерявших берега» родичей. И вынуждая их переходить от нападения к оправданиям.

Опровергнуть эту ложь у тети не было желания, а у мамы возможности. Поэтому Евдокия Федоровна просто воскликнула:

— Я ничего такого не слышала!

— Все может быть. Но об этих намерениях уже на торговых рядах вовсю шепчутся. Может они подобное обсуждали уже без тебя.

— Я клянусь! Чем хочешь клянусь, что я не знала!

— Если хочешь проводить обряд экзорцизма, то, я думаю, его стоит проводить тут, под надзором людей, которые не допустят безумств со стороны этих шутов. И да, если что, — отпив из бокала, сказал Алексей, — это святая вода. Можешь уточнить у духовника.

Мама ничего не ответила, залипнув взглядом на бокале.

Царевич же вполне вежливо попрощался с женщинами и вышел.

— Алексей пока останется у меня. — достаточно холодно произнесла Наталья Алексеевна, когда дверь закрылась.

— Разумеется! — воскликнула Евдокия Федоровна. — Вот уроды! Это же надо такое удумать?! И ведь все отрицать станут!

— Ты правда не знала?

— Вот тебе крест! — широко перекрестилась царица и поцеловала нательный крест. — Пусть я вечно гореть в аду буду, если соврала. Или ты думаешь, что я бы пошла на такое? Это же мой сын!

— Но они-то пошли.

— Их подначивают. Это всегда было заметно. Но кто не ведаю. Они меня за дуру держат и только давят, только требуют. А теперь еще и это. Как у них это в голову то пришло?

— Я напишу брату. Он найдет на них управу.

— А заодно и на меня, — буркнула Евдокия. — Ты ведь будешь довольна?

Наталья и Евдокия уставились друг на друга. Глаза в глаза. И сидели так несколько минут. Ни одна не отвернула и не опустила взгляда. Наконец сестра царя произнесла:

— Алексей предложил дельную вещь.

— Какую именно?

— На самом деле — две. И про выход на Кукуй, и про экзорцизм.

— Кукуй… немецкая слобода… глаза бы мои ее не видели и уши бы не слышали. Зачем мне туда идти? Да еще и вырядившись во все это?

— Сходить туда в твоих интересах.

— Если сын будет жить у тебя, то зачем мне это?

— А ты подумай, — едко улыбнулась Наталья, не развивая тему. — Что же касается отчитки, или как Леша сказал, экзорцизма, то его, думаю, нужно проводить открыто и при большом стечении народа. Чтобы усложнить пустую болтовню.

— Пустую ли? Ты же видишь какой он.

— Просто повзрослел раньше времени.

— Вот именно.

— А что в том дурного? Я за ним приглядываю. Он усердно учится, возится в мастерской, играет в шахматы и общается со слугами. Последнее меня поначалу смущало, но я быстро сообразила зачем он это делает. И я скажу я тебе — дельная вещь. Завоевав их расположение Леша теперь знает все сплетни Москвы. Я сама иной раз у него спрашиваю новости. Или ты думаешь, как он прознал о болтовне твоих родственников?

— Вот как… ты находишь, что это нормальное поведение для его возраста?

— А ты находишь свое поведение нормальным для своих лет? — встречно спросила Наталья Алексеевна. — Или ты думаешь, что муж от тебя бегает просто так?

— Что ты имеешь в виду? — подалась вперед и чуть зашипев спросила царица.

— А ты подумай. Сама. Мои слова ты все равно не услышишь.

— Да причем тут я? Алексей…

— А что Алексей? — перебила ее сестра царя. — Он странный. Да. И что такого? Я в этой странности не вижу ничего дурного. И это, — кивнула она на бокал с недопитой водой, — моя идея. Духовник ее поддержал. Я ничего дурного в племяннике не вижу. Да, изменился. Да, я не могу себе даже представить, что там произошло в церкви. Но мне это и не важно. Обновленный он мне нравится больше, чем тот — старый…

* * *

Тем временем глава Преображенского приказа розыскных дел Федор Юрьевич Ромодановский перекладывал бумажки и слушал доклад. Очередной. Как раз касаемо царевича.

То, что бабы там не поделили ребенка его, мало волновало. Не его дело. Да и Евдокия не жаловалась. То, что малец стал учиться хорошо — тоже. Скорее даже обрадовался, так как Петр ему на бестолковость сына постоянно жаловался. А вот слухи…

— Что-что? — переспросил он докладчика.

— Говорю, что сказывали, будто бы чернокнижник молодой растет.

— И кто же этот бессмертный и бесстрашный болтун? Пьянь какая поди?

— Так и есть. В пяти кабаках таких выловили. Горькие пропойцы.

— И выдумали они это не сами?

— Все как обычно. У всех одна и та же история. Намедни пропились до крайности. Крест пропили. А тут незнакомец щедрый. Угостил. Да по секрету разболтал им тайну великую. Ну они там и горлопанили потом. Им охочие до острых сплетен потом уже сами подливали.

— Интересно получается… — тихо произнес Ромодановский. — Пока Лешенька был бестолочью и творил всякие непотребства — так всех это устраивало. Сидели тихо. А как за ум взялся — так одержимый стал и даже теперь чернокнижник.

— Про Государя также всякие гадости болтают.

— Думаешь те же?

— А новым откуда взяться? Да и, мнится мне — знают они нас. Оттого и взять не удается.