Венский вальс - Евгений Васильевич Шалашов
— В общем, присмотрите, кто из портье потолковее, мне скажете, того и пришлем. Только, имейте в виду, что он не будет знать, кто вы такая. Для помощника вы просто русская эмигрантка, зарабатывающая деньги скупкой и продажей старины, а ваш салон для него — легальная работа. Жалованье вы ему установите, платить сами станете — я потом все верну. Со временем, надеюсь, сами подыщете помощника, а покамест и наш человек сойдет.
Для сотрудников ИНО в гостинице пока нет работы, присматривать им особо и не за кем, а праздное времяпровождение мы не приветствуем.
— Все поняла, — кивнула Мария. Подумав, сказала. — Вот еще интересный эпизод. Не знаю, важно это, или нет. Позавчера ко мне один странный гражданин подходил, интересовался — не могу ли я ему франки на совзнаки поменять? Мне даже и смешно стало — кому в Париже совзнаки нужны? Покумекала, а ведь не для Парижа ему совзнаки нужны, верно? — мадмуазель Семенцова искоса посмотрела на меня и засмеялась. — Товарищ начальник, вы уж меня простите, я в своей жизни всего один раз на охоте была — давным-давно, когда еще папенька в старых чинах ходил, к его приятелю ездили. Так вот — вы сейчас стойку приняли, как легавая.
И какой дурак додумался эту мышку-мартышку в ВЧК взять? Жаль, что это я сам, а иначе убил бы...
— Товарищ Семенцова, давайте-ка без охотничьих ассоциаций, — попросил я, стараясь не зарычать. — Если можно — то покороче. Как выглядел гражданин? Приметы? Сказал, зачем ему совзнаки?
— Сухощавый, среднего роста, — принялась докладывать Мария. — Возраст — чуть больше сорока, может, лет сорок пять, но его старила борода. Впечатление, что борода не своя, а накладная. Усы у него с проседью, а в бороде седины нет. На голове шляпа, но когда сдвигал, то видна лысина. Еще странно — пиджак серый, а штаны в крупную клетку, так не носят. Ладно бы, если пиджак и штаны старыми были — мол, надеть нечего, но они почти новые.
— То есть, первое, что бросается в глаза, борода и штаны? — уточнил я.
— Именно так, товарищ начальник, — подтвердила Мария.
Слава богу, что не стала вспоминать Шерлока Холмса, объяснявшего Ватсону, что когда запоминается борода, то она не настоящая. Есть у нас один кадр, применявший «отвлекающий маневр». Ходил на террористический акт в красных гетрах. Естественно, свидетели потом в приметах указывали только красные гетры.
— И что вы про дензнаки ответили?
— Сказала, что в Париже их вряд ли можно сыскать, но в России проще всего сходить в обменник. А он отвечал, что обменник нежелателен, курс очень низкий.
Ишь, курс низкий. Обменник нежелателен, потому что лишний раз светиться не хочется.
— Я сказала, что можно отыскать надежных людей в Петрограде, кто по выгодному курсу франки, но лучше доллары поменяет. Но для этого время нужно, хотя бы недели две.
— Мария, я бы вас расцеловал, но вы девушка строгая, так что, не стану.
— А я с женатыми мужчинами не целуюсь, — хмыкнула барышня, но по ее мордочке было видно, что приятно. И целоваться бы стала, как миленькая, если бы я настоял. Но настаивать не стану. Женат я, да и шашни начальника с подчиненной никогда до добра не доводили.
— Умница вы, что все запомнили. Но я вас сейчас огорчу. Провожать я вас не пойду, не обессудьте. Одно дело, если начальник торгпредства просто в салон зашел, совсем другое, если мы вместе пойдем. Не думаю, что за вами слежку установили, но лучше не рисковать. Подождите полчасика, я до торгпредства дойду, пошлю за вами человека с машиной.
Мария только горестно развела руками, закрыла за мной дверь, а я пошел, стараясь без нужды не ускорять шаг. Значит, отправить кого-то из легионеров к Марии и срочно составлять шифрограмму Артузову, пусть готовит адреса и надежных людей, кто станет обменивать франки на дензнаки. Придумал ли Артур в этой истории «Трест», не знаю, но если Борис Савинков ищет совзнаки, то он собирается к нам, в Советскую Россию. Пусть коллеги встречают.
Глава пятая. Каски из старых запасов
За «мышкой-норушкой» я отправил одного из своих парней из торгпредства. Пусть возьмет такси и отвезет девушку, вместе с ее деньгами, в «Виолетту». А я не поинтересовался даже — что за папку ей оставил некий француз? Меня больше интересовало — а что мне с Савинковым делать? Впрочем, то, что это именно Борис Викторович, я не уверен. Точнее, уверен, но не на сто процентов. Фотографий знаменитого эсера я с собой не брал, а лично знакомых с ним людей тоже не знаю. Хотя Наташа могла знать Савинкова в лицо, но жену я к этому делу привлекать не стану.
Про появление Савинкова во Франции я уже слышал, но не отнесся всерьез к этим слухам. Что ему здесь делать? Борис Викторович — человек дела, а вредить России из Варшавы гораздо ближе, чем из Парижа. Значит, есть причины.
Слежку к нему не приставить, для этого вначале нужно найти сам объект, установить адрес, да и нет у меня в Париже специалистов, способных вести квалифицированное наружное наблюдение. Надо мне к этому делу бывшего жандармского ротмистра привлечь — небось, скучаете Книгочеев по старой работе.
Значит, в понедельник отправлю телеграмму Артузову, пусть обеспечивает «надежными» адресами, где Борису Викторовичу поменяют валюту на совзнаки в любом количестве, не привлекая внимания.
Воскресенье, положено отдыхать, но коль скоро я приперся в родное торгпредство, так надо хоть что-то полезное сделать. Вон, хотя бы газеты почитать. Что там нового пишут? Может, пока я по свадьбам хожу, с Блюмкиным отношения выясняю, поляки уже Москву взяли, а белофинны под Петроградом стоят?
Но прежде чем приступить к газетам, надо накопившиеся бумаги разобрать. Что-то требует подписи, а что-то может и полежать. Вылежится, так сказать, а уже потом, на свежую голову...
Так, здесь у нас счета за лабораторную посуду. Один на двадцать тысяч франков, второй на четырнадцать. Счета все свеженькие, посуда поступила в четверг. Надо платить. Подписываю, а что поделать. А это что? Счета за кукурузное зерно, да еще на сто тысяч франков? Сто тысяч — это немного, но я точно помню, что мы это
