Особист - Павел Барчук
Да вообще, если посмотреть трезвым взглядом, все отлично. Хрен его знает, чем вышла бы эта поганая ситуация, в которую меня втянул Рома. Вон, Борисыч и то, похоже, сукой оказался. А тут... должность нормальная. Да еще московская прописка. Я вспомнил паспорт, найденный в номере. Кроме того, не признавался сам себе, но по работе следователя скучал. Не хватало мне всего этого.
Теперь, судя по тому, что происходит, я кто-то типа очень крутого следователя. Но военного. Или прокурора. Не важно. Разберусь в тонкостях. Нужно только время.
Единственное, что напрягало … Некоторых странностей становилось все больше. Хотя, куда уж. Итак полные руки, кому бы отвесить немного.
Дело в том, что, когда находился в отделе, возникло интересное ощущение. Одна из сотрудниц неожиданно привлекла мое внимание. Заметил ее совершенно случайно. Девица была никакая, абсолютно невзрачная, полустертая. Будто ее нарисовали, а раскрасить забыли. Типаж точно не мой. Я бы в жизни никогда даже не посмотрел в ее сторону. Но зацепился взглядом и еле смог оторваться. Появилось чёткое ощущение, я ее знаю и где-то раньше встречал. Но точно не здесь. Хотя бы потому, что меня здесь совсем недавно не было. И видеть я девицу никак не мог. Бред. Очередной бред. А главное, после первого впечатления, будто мы знакомы, пришла вторая мысль. Девка сильно хочет быть незаметной. Отсюда эта странная безликость.
Другое дело, Филатова. С этой все понятно. Конечно, не просто так я знал ее имя.
Когда мы с начальником первого отдела вышли из номера и спустились вниз, оказалось, машина, на самом деле, была. Стояла возле гостиницы. Женщина с кудрями проводила нас заинтересованным взглядом. Я буквально чувствовал этот взгляд спиной. Он был...голодный. Мужика у неё нет, однозначно.
А еще оказалось, до завода ехать ровно пять минут.
–Владимир Александрович, зачем автомобиль? Тут идти–два шага.
Калинин посмотрел на меня даже как-то обиженно.
–Да что Вы, Максим Сергеевич. Разве ж можно? Вас и пешком…
–Ну, вообще, это разумно…
Взгляд Калинина стал совсем потерянным. Он боялся сделать что-то не так, но в данную минуту не мог понять, в чем моя претензия. Я махнул рукой. Мол, ладно. Машина, значит, машина. А то он опять начнет говорить без остановки свое "как Вы знаете". Пусть лучше сидит молча. По крайней мере, пока.
Едва оказались на территории завода, Калинин сразу проводил меня в кабинет. Проходную, кстати, вскользь я изучил.
Попасть незамеченным на завод либо выйти с завода, не получится. Суровые женщины, которых Калинин называл табельщицами, бдили похлеще погранцов. У них были такие решительные лица, что я поверил, эти могли на расстоянии, по запаху, определить, пил пропавший Маслов или нет. Думаю, они могли даже определить, ел ли Маслов, спал ли и что у него находится в голове. Потому что меня, когда я протискивался через "вертушку", просканировали тяжелыми взглядами "от" и "до". Пропуск, кстати, имелся у Калинина. Оба пропуска. Один для него, второй — для меня. То есть, даже Владимира Александровича, которого эти тетки знали в лицо, без нужной бумажки не пропустили бы.
Причем, мы прошли через центральную проходную, но их оказалось несколько. Всего — три. И каждый сотрудник пользовался той, к которой он, грубо говоря, был "привязан". Это уточнил у Владимира Александровича. Он настолько пребывал в ступоре, что даже не понял, какую удивительную глупость я спросил для человека, уже посещавшего завод. Потому что, из сумбурных фраз Калинина следовало, Максим Сергеевич бывал в этом городе и в этом месте. Не один раз. Мне просто повезло, что Калинин занимает свою должность недавно, и что от происходящего он в панике. Поэтому на нестыковки в моем поведении не обращает внимания. Но это временно. Значит, надо быстрее разбираться в ситуации.
В кабинете бедолага сразу же достал все личные дела сотрудников для моего с ними ознакомления. Тех, кто считался лучшими профессионалами. Из их числа была сформирована отдельная команда, занимавшаяся усовершенствованием модели ТУ — 128. Кстати, тут же, на стене, висел перекидной календарь, благодаря которому я выяснил, год на дворе 1972. Эта информация не дала ни черта. Потому что я понятия не имел, чем, например, 72-й отличается от 73-го. Или 80-го. Но некоторая ясность по временным рамкам не помешает.
На Филатову обратил внимание, честно говоря, из-за фото. Поэтому запомнил имя. Момент оказался полезным, и я его использовал, поразив сотрудников отдела своей осведомлённость. Пусть думают, будто товарищ из Москвы знает все.
Несмотря на очень средненькое качество снимка, сразу было заметно, Филатова эта, прям весьма ничего. Красотка. И в объектив она смотрела с вызовом. Знает, дамочка, насколько привлекательная. Да и видно, что стерва. Мой любимый вариант. Однако, личная встреча разочаровала. Опять красивая дура. Что ж за пакость? Если внешность приличная, в голове — ветер. А у этой, вообще — ураган, который выдувает даже зачатки разума. Не пойму, с хрена ли она оказалась в числе лучших. Талантливый инженер? Вот уж вряд ли.
А тут еще девица с блеклым лицом. Надо снова посмотреть личные дела...Только глянул на нее, будто током прошибло. И главное, эмоции такие, противоречивые. С одной стороны радость, а с другой выразительное, очень сильное желание прибить к чертовой матери. Хрень, короче, полная. Решил пока не забивать голову. Разберусь по ходу пьесы. А девку изучу. Почему-то ее дело вообще не отложилось в голове. Даже имени не вспомнил.
Я зашёл в кабинет. За мной тут же залетела Филатова. Калинин остался в коридоре. Вот и правильно. Пусть покурит, успокоится. А то его, бедолагу, корёжит рядом со мной. Молча промаршировал к рабочему столу, едва заметно кивнув Ниночке в сторону небольшого диванчика. Видимо, он предназначался для посетителей.
— Вы особо не многословны, Максим Сергеевич. Любите делать все в тишине? — С вызовом спросила блондинка.
Фраза, конечно, была двусмысленной. Типа, намек. Знала бы эта девица, что Максима Сергеевича в его новой ипостаси удивить чем-то очень сложно. У Максима Сергеевича чего только не было до его скоропостижной смерти в современном времени. Вдвоем, втроем, впятером. Сверху, снизу, сбоку, с прискоком. Делать-то не хрена. Чем еще себя радовать, как не разнообразием личной жизни. Я же холостой, видный мужик.
