Доктора вызывали? или Трудовые будни попаданки - Соня Марей
На старинную дровяную печь я смотрела с опаской, не знала даже, с какой стороны подступиться, но быстро научилась с ней обращаться. Для самых маленьких я перетерла пюре из кабачков и моркови, остальные получили порцию пшеничной каши и пироги с вишней. У старушки они вышли на удивление вкусными.
Только к вечеру удалось присесть и перевести дух. Давно я так не уматывалась! Ноги-руки гудели, в голове звенело, а глаза слипались. Вот и родственники наших малышей начали возвращаться, Малок как раз снова уснул у меня на руках.
— Он вообще очень капризный, только к мамке идет, — цокала бабуля.
Каждый раз, когда я начинала его успокаивать, наглаживая и шепча слова утешения, ладонь то жгло, то покалывало. Странное дело, как будто магическая гадость пыталась помешать? Или предостерегала? Я ведь ничего такого не делала. Наверное, все-таки пыталась подстегнуть меня скорей смазывать лыжи и нестись в Академию.
А Малок даже не проснулся, когда я передала его матери — молодой женщине, вчерашней девчонке. Усталое лицо разгладилось при виде сына, она прижимала его к груди и целовала, не забывая сердечно благодарить за помощь. Именно в такие моменты я и понимала, за что люблю свою работу.
— Аннис, детка, — позвала старушка Фанни, когда наш детский сад был отправлен по домам. — Может, проведаешь нашу Бертину с сыночком? Помнишь, я говорила, что у него недуг странный. С ним ни наша травница не справилась, ни городской лекарь.
Признаться, я и забыла о нем в этой суматохе.
Едва Фанни сообщила хозяйке дома, Бертине, зачем мы пришли, та радостно хлопнула в ладоши и пригласила войти. В кухне царили чистота и порядок, на накрытом столе дымились чашки.
— Эй, Гай! Пойди сюда, оболтус!
Потом хозяйка обернулась ко мне и жалобно изогнула брови.
— Я уж боюсь, что у него чахотка или еще что пострашнее. Вы уж не оплошайте, дорогая моя. Если сама бабушка Фанни за вас ручается, то дело вы явно знаете.
Раздались шаги, и в кухню протиснулся мальчишка — на вид ровесник Лика. Сдобный и пухлый, как пирожок, только вынутый из печки. Он зыркнул на меня исподлобья слезящимися глазами, шмыгнул носом и высморкался в рукав. Я сразу заметила нездоровый румянец… нет, вовсе не румянец.
— Гай! Где твои манеры? — накинулась на него мать. — Ну-ка, сопли подтяни.
Он снова утерся рукавом.
— Да платком же, платком! Эх, голова твоя садовая.
Мальчик затравленно глянул на мать, потом снова на меня и тяжко вздохнул.
— Здравствуй, — я улыбнулась, пытаясь расположить к себе. — Подойти ко мне, пожалуйста. Вот так, молодец. А покажи-ка руки…
Гай закатил рукава до локтей, и я покачала головой. Так сразу и подумала!
Руки покрывали бледно-розовые волдыри, сливающиеся в целые островки, слегка приподнимающиеся над кожей.
— Крапивница, — шепнула я, на что Гай возразил:
— Но я не падал в крапиву!
— Знаю, — я кивнула, — так называется потому, что похоже на ожоги от крапивы.
— И чешется, — пожаловался мальчик, тут же подтвердив слова делом.
Бертина подошла ближе и заговорила. Она вообще была разговорчивой и очень эмоциональной женщиной.
— Снова эта напасть появилась! То исчезнет, то снова высыпет, и так уже несколько лет. Бабка лекарка советовала делать компрессы с коровьими лепешками, но от них только хуже становилось, и мы бросили.
Мамочки! Бедный мальчишка! Эдак и ожог можно заработать. Зато я поняла, что местная целительница застряла в далеком прошлом и вряд ли чему-то сможет меня научить. Осматривая живот и спину, также покрытые сыпью, я начала задавать вопросы.
Еще студенты-первокурсники знали, что главный инструмент в работе с больным — это опрос. Анамнез морби, анамнез вите и так далее. Я это хорошо запомнила и старалась не пренебрегать, потому что даже самая маленькая и неважная на первый взгляд деталь может перевернуть все.
— Как давно появилась? Не помню точно, вроде лет пять. Иногда все проходит без следа, а потом опять по новой. А что кушает? — Бертина нахмурилась. — Да он ест в три горла, как молодой бычок!
Гай смутился в ответ на замечание и обиженно запыхтел.
— Ну мама…
— Что, мама? Не спорь лучше.
— А насморк? Кашель? — я осмотрела горло и глаза Гая, покрасневшие и воспаленные.
— Он вроде не простужался, но кашляет и чихает часто. По ночам иногда спать не может, особенно по весне плохо становится. Мы в городе были, лекарь выписывал микстуры от кашля, но от них тоже только хуже, — она сокрушенно качнула головой. — Столько денег потратили, и все без толку.
— Ага, глаза и нос тоже чешутся. Апчхи!
Все было ясно, мальчик — аллергик, но что же главная причина? Аллергеном может быть все, что угодно, к тому же во многих продуктах они родственны. А если Гаю становится хуже именно весной, это значит, что у него также есть реакция на пыльцу растений. У моих пациентов главной “злодейкой” по весне была береза, хотя непосвященным это сложно представить.
И тут мальчишка, сам того не ведая, подтолкнул меня к разгадке.
— Мам, я голодный. Пирожок хочу с медом. Можно? — Гай устремил на мать жалобный взгляд и утер бегущую из носа струйку.
А вот это уже интересно!
— И часто Гай ест мед? — поинтересовалась, сощурив глаза и почесав переносицу.
— Да у меня деверь — пасечник, мы у него мед берем. Самый лучший мед на белом свете, скажу я вам! — убежденно затарахтела Бертина. — Сын уплетает за обе щеки! А как сопли потекут, так я ему чаи горячие, да молочко с медком. Побольше, чтобы здоровее был.
На этих словах я чуть не сползла на пол без чувств, но все-таки взяла себя в руки. В нашем мире, наверное, каждый знает о том, что мед — это мощный аллерген, несмотря на его полезность. И дело даже не в нем самом, а в пыльце, следы которой в нем остаются.
— Как это мед виноват? Да что вы такое говорите! — всплеснула руками Бертина и переглянулась с сыном, когда я обвинила его любимое лакомство едва ли не во всех смертных грехах.
Я кивнула и пустилась объяснять, что, кроме меда, не стоит сейчас есть Гаю, при этом стараясь адаптировать рекомендации под местные реалии.
Увы, от весеннего
