Внедрение - Евгений Анатольевич Аверин
Глава 4
После каникул я пошла в школу. Это должно было когда-то случиться. С утра меня облачили в школьную форму. Поскольку зима, то на трусы я надела шерстяные черные колготки, потом коричневое платье со стоячим воротником. Мне это больше нравится, чем с отложным. Поверх полагался передник. Их было два: белый, парадный, и черный, повседневный. Выбрали черный, на нем уже приколот пионерский значок. А на шею повязала пионерский галстук. Неправильно. Мама показала, как надо. Два школьных корпуса, начальный и старший, находились на краю поселка, метров пятьсот от дома по дороге. Со мной пошла мама. Бульдозер расчистил путь, по бокам воздвигнув снежно-ледяные горы. Пришли пораньше, но народу уже много. Общая раздевалка. Нашли вешалки моего класса. Я переобулась в сменную обувь — сандалии. Мешок с ботинками повесила под пальто, на крючок.
Мама передала меня учительнице и ушла. В классе уже сидели ребята. Учительница оказалась моей классной руководительницей, Ларисой Федоровной:
— Где же мне тебя посадить? — взгляд ее остановился на свободном месте возле девочки, — о, вот, Катя Смолкина у нас новенькая, сидит одна, с ней и будешь.
Я поставила сумку рядом со столом:
— Привет, я — Маша. Маша Макарова.
Катя чуть смуглая, темноволосая, с собранными в хвостик волосами по плечи. Высокая. Сидит ссутулившись, как беспризорный котенок. Кивнула:
— Привет.
— Давно ты здесь?
— Со второй четверти. Как переехали к бабушке.
— А я вот только с этой.
Затрещал звонок.
Лариса Федоровна дождалась, пока все встанут и утихнут:
— Здравствуйте, дети.
Нестройный хор ответил сонным бормотанием.
— У нас сегодня прибавление. Вернулась к учебе Маша Макарова. Я вам говорила на классном часе о частичной потере памяти после болезни. Очень надеюсь, что вы, как товарищи, как пионеры, а некоторые уже и комсомольцы, поможете Маше в сложных вопросах. Маша, у тебя от физкультуры освобождение?
— Да, Лариса Федоровна, на полгода.
— Ну, с этим легче. Садитесь.
На меня оглядывались. Но никакого ажиотажа не было. Пришла и пришла. Я тоже посматривала на одноклассников. Мальчишки разные. Видно, что некоторые пошли в рост, и даже усы пробиваются. Пара человек в других пиджаках и с комсомольскими значками. Девочки некоторые в кофтах поверх формы. Прохладно в классе. Надо тоже взять завтра. И есть две девочки без галстуков, тоже комсомольские значки.
Первый урок немецкого. Меня не спрашивают. Повторяют пройденное. Стали читать по несколько предложений. Дошла очередь и до меня. Мы с мамой чтение разобрали, поэтому прочитала не хуже других. Учитель одобрительно кивнула. Потом была алгебра, на которой по сути ничего не делали, история, черчение. На всех уроках задали домашнее задание и не спрашивали. Между уроками подошли девочки. Я их не знала:
— Маша, а ты совсем ничего не помнишь, — с сомнением спросила красивая девочка в тонкой голубой олимпийке с надписью «пума». Молния расстегнута, на школьном платье комсомольский значок.
— Что-то помню из предметов. Людей совсем не помню. Так что давайте знакомиться. Я Маша Макарова, — улыбаюсь во весь рот.
— Я Наташа, — отвечает красивая девочка, — Перфилова. Это Света Габышева и Надя Цветкова.
Света и Надя кивнули.
— А маму вспомнила? — заглядывает Наташа.
— Маму сразу, — вру я, — но больше никого.
— Ты обращайся, если что нужно по учебе. Я еще и комсорг класса. Но тебе пока в комсомол рано.
— Спасибо, девочки, за поддержку.
Последним уроком была физкультура. Я собралась домой, но решила зайти в зал. Пока ребята переодевались, подошла к учителю, пожилому дяденьке с седыми, в рыжину, короткими усами:
— Здравствуйте, Николай Павлович, я Маша Макарова.
— Здравствуй, Маша. У тебя же освобождение?
— Да. Но, если можно, хотела бы посмотреть зал и что тут есть. Без спорта никуда.
Николай Павлович приосанился:
— Это да. Тут ребята сами организуются, качалку устроили, — физрук кивнул на стойку со штангой и скамью около шведской стенки. Там же в ряд стояли несколько гирь и разных чугунных гантелей, — да только это не для девочек. Девчонки отдельно занимаются аэробикой. Не знаю, можно с ними или нет, это уж с ними надо решать. Подойди к кому-нибудь из десятого класса.
— Да нет, аэробику не надо. Мне нужно-то пару гантелей легких и скамья. Можно приходить, не прогонят?
— Да не прогонят, наверное. Скамьи простые, на стенку которые вешаются, их несколько. Ты культуризмом заняться хочешь?
— Нет, не совсем культуризмом. Просто гимнастикой. После уроков. Все здесь удобней, чем дома.
— Занимайся, только врачи возражать не будут?
— Так я же не физкультурой на уроках, я сама, по-легоньку. Больным тоже нужна физкультура.
— Ладно, только по-легоньку.
Учиться оказалось несложно. Нужно только делать уроки и отвечать. Класс двадцать три человека. Конкуренция среди желающих блеснуть знаниями невелика. Зато, если ответишь и наберешь оценок, то тебя спрашивают редко. Да и числишься в хороших. Немецкий идет без затруднений, химия, физика тоже, как и зоология, география, черчение, русский и литература. Сложнее по алгебре и геометрии, особенно, алгебра. По ней приходится действительно готовиться.
Воскресенье. Мы дома. Мама отсыпается. Я проснулась и занимаюсь. Расслабление и погружение в себя. Сегодня тяжело дается. Сказывается школьная неделя, отвлечение на реалии этой жизни и погружение в них. С головой окунаться не надо. Так не победить. Можно стать безгранично крутым в любой области, но остаться в рамках правил, установленных миром. Не стоит тратить на это жизнь. Есть и другие правила. Не для всех, а для тех, кто знает про них.
Выныриваю из мягкой пелены образов в рассветный полумрак комнаты. Все-таки, я необычная девочка. Кроме высокой чувствительности, какую можно развить у любой женщины и у многих мужчин, есть каналы к «полям знаний». Я их так называю. Такие каналы есть у некоторых мужчин и совсем мало у женщин. Каналы могут быть с большей или меньшей проходимостью. То есть широкие и тонкие. Если тонкий канал, то образ знаний не пройдет целиком. Пролезет кусочек. Ощущение будет, как от гениального озарения, но на практике мало что пригодно. Образ должен пройти если не весь, то большей частью, по которой его можно восстановить целиком. Тогда будет гениальное открытие. Но получить знание мало. Оно не в готовом виде. Надо этот образ понять и расшифровать. Для этого и нужна моя сверхчувствительность, которую я еще и тренирую ежедневно. А потом надо образы знаний перевести в понятную для других форму. Это самое сложное. И для меня сейчас необязательно.
Я встаю и занимаюсь дальше. Потом иду на кухню готовить завтрак. Сегодня будет омлет с гренками. Пока готовлю, мысли уходят на новых
