Простой советский спасатель-2 - Дмитрий Буров
Я стоял в очереди, с ностальгией разглядывая цены на билеты. Тогда, чтобы накататься вдоволь, хватало рубля. В мое время, чтобы выгулять семью из трех человек, один из которых ребенок, и в полторы тысячи не уложишься. И это без посидеть в кафе после покатушек.
Двадцать копеек «Вихрь», десять — лодочки, тридцать монеток за «Сюрприз». Когда моя очередь подошла, я протянул в окошко деньги и купил три билета. Мое путешествие в детство завершилось в кабинке колеса обозрения. В Советском Союзе наше Энское колесо считалось самым высоким.
Я наслаждался видами города с высоты птичьего полета. Энск буквально тонул в зелени. На горизонте блестело море в лучах заката. Я видел свой родной дом и даже сумел разглядеть балкон нашей квартиры. Откинувшись в кресле, медленно вертел руль, крутя кабинку. И ровно в тот момент, когда я начал спускаться с самой верхней точки, в одной из кабинок обнаружил знакомую до боли фигуру.
Глава 5
Любимая будущая тёща сидела одна в кабинке, вцепившись в руль и пытаясь разглядеть кого-то внизу. Интересно, кого? Бывшего мужика с ребенком? С нее станется. Я отвернулся, надеясь, что она меня не заметит, и продолжил любоваться алым закатом. «Завтра южак задует, — отметил машинально, глядя на красные волны, заливающие небо. — Ветер южный, никому не нужный… Рыбакам завтра не повезет, рыбы не будет».
Солнце рухнуло в воду, когда я вышел из кабинки. В парке зажглись фонари, высокие густые туи, растущие с двух сторон центральной аллеи, превратились в темный лес. В этом лесу глубокими южными вечерами чего только не происходило: молодняк бухал и бегал покурить, развлекались парочки, которым негде было уединиться; прятались вуайеристы в надежде застукать любовников. В эти же туйки народ и по нужде ходил. Туалетов в парке было два, как говорится под буквами мэ и жо. Ходить туда даже мужикам было страшновато, что уж говорить про девушек. Вот и пользовали заросли акации в дальнем конце парка и хвойные заросли.
Подростками мы считали, если зажевать веткой туи выкуренную сигарету, а шишкой протереть руки, то запах улетучивается напрочь. Вот как раз на этом аромате нас родители и ловили .
Я брел в сторону выхода по боковой аллее, когда услышал женские крики. Не раздумывая, рванул в сторону малышковых аттракционов. Возле карусели толпился народ. Женщины кричали: «Остановите карусель!» Контролер, она же оператор, бестолково дергала ручку двери. Как и почему тётка оказалась снаружи во время работы аттракциона, непонятно.
От кассы, которая находилась в нескольких метрах от «Юнги», бежал бледный испуганный мужчина и призывно кричал: «Алик! Алик!»
— Р-разойди-ись! — гаркнул я, врезаясь на всем ходу в толпу, пытаясь продраться к аттракциону.
— Куда прешь!? Не видишь что ли! Мужчина, осторожней! — кто б там меня услышал!
— Алешенька! — рыдая, какая-то женщина метнулась в мою сторону. — Спаси его! Спаси! Пожалуйста! Ты же спасатель! — заикаясь, закричала будущая теща, вцепившись мне в руку. — Он та-а-ам!
Не раздумывая, я вырвался из захвата, заорал: «Пожар!» — и рванул к ограде. Безотказный способ разогнать любопытную сочувствующую толпу.
От моего вопля толпа на секунду застыла, а потом резко сдала назад, унося с собой Альбину Николаевну и оттаскивая к кассам испуганного мужчину, скорей всего отца неизвестного Алика. Альбина оказалась сильнее, чем я мог подумать. Женщина, вырываясь из объятий толпы, кричала мне вслед:
— Алик! Там Алик! Зацепился! Зацепился! Спаси его! — её попытались оттащить, но теща, оставляя в руках добрых людей рукава платья, вырвалась и помчалась за мной.
Не останавливаясь, я перемахнул через низкий заборчик на площадку аттракциона. Кораблик с десятью каютами катился по кругу. Внутри кабинок сидели дети. Те, кто помладше, ревели и пытались выбраться. Старшие на них шикали, заставляя оставаться на местах. Им вторили материнские голоса, неистово орущие: «Сиди на месте! Сиди, я сказала! Вова! Таня! Света! Дима! Федя!... Сиди на месте!»
Дети повзрослее, вцепившись в ручки, вытягивали шеи и пытались что-то разглядеть с другой стороны борта. С то самой, которая с моей точки входа на площадку не просматривалась. Некоторые удерживали ревущих малышей, видимо, братиков или сестричек.
— Где? — крикнул я, надеясь, что Альбина меня услышит и поймет. Опасности я не видел, но понимал, что несчастье случилось с ребенком. Только где он, этот Алик?
— У трубы!! — заорала теща.
Я на секунду обалдел: у какой-такой трубы? Потом до меня дошло: ровно в центре кораблика торчала пароходная труба, разделяя поровну десять кают. В дальней из кабинок возле нее сидели три перепуганных мальчишки. Самые маленькие утробно ревели в унисон и смотрели на того, кто повзрослее. Старший, крепко держась за бортик одной рукой, вторую тянул за край, что-то выглядывал за бортиком и кричал: «Держи, держи!»
Я рванул навстречу «Юнге» и, наконец, увидел, что происходит. Корабль тащил за собой мальчишку, который зацепился лямкой штанов за отломавшуюся рейку. Цепляясь двумя руками за поручень, ребенок ревел и пытался поджимать ноги, но у него от страха и боли ничего не получалось. Его волокло по асфальту, он едва успевал подтягивать ноги, чтобы они не попали под скрытые корабельной фанерой железные колеса. Как он оказался вне каюты, вопрос интересный, но не главный.
В два прыжка я подскочил к парнишке, подхватил его на руки и заорал, не выбирая выражений:
— Вырубай, мать твою! Вырубай карусель!
Народ подхватил мой вопль и с новой силой накинулся на несчастную тетку-оператора.
Снять лямку, накинутую на рейку, сразу не удалось, и мне пришлось какое-то время бежать рядом с пароходиком, одной рукой удерживая пацана подмышкой, другой отламывая планку. Когда мне это удалось, я остановился, перехватил ребенка двумя руками и облегченно перевел дух. Мальчишка обхватил меня за шею и заревел что было силы.
— Алик! Алик! — обрадованно закричала будущая тёща и… перепрыгнула через низенький заборчик. Вот уж не ожидал от Альбины Николаевны такой прыти! В этот момент кораблик стал замедлять свой бег, контролерша все-таки попала в свою будку.
— Алеша, дай, дай мне! —
