Рыцарь без позывного - Бебель
— Привидений не бывает.
Наверное.
Под хриплые проклятья и пустые угрозы одноглазой я тяжко вздохнул. Ладно уж. Раз долг уплачен, то почему бы взяться и за контракт? Посмотрим, кто там проституткам покоя не дает... Может, снова крысы?
Взявшись за ветхий каркас, я оттараканил шкаф в сторону. Источник загадочного света нашелся сразу — узкий проем в стене заканчивался большим тусклым зеркалом стоящим посреди обшарпанного помещения.
— Тайная комната! — мигом позабыв про жажду мести, хвостатая уже замечтала о сокровищах.
Прирожденная авантюристка и первосортная дура. Идеальное сочетания для будущей покойницы. Потоптавшись на месте, я неохотно полез внутрь.
Ссыкотно, конечно, но падать в грязь лицом перед этими писюхами не хочется.
Отражение в зеркале было безбожно засвечено фонарем. На всякий случай я снял с пояса дубину и закрепил светильник на ее месте. Не по нраву мне всякие секретные комнаты, если честно...
Впрочем, эта не представляла никакого интереса. Всего лишь пара матрасов, все та же Х-образная койка да метровая дырка в стене, оставшаяся, видимо, от канализационной трубы. Лишь излишне чистое зеркало казалось подозрительным. Да и на матрасах, будто кто-то валялся...
— Ну и пылища... — кошатина дернула носом, зайдя в комнату следом за напарницей.
И именно в этот момент отражение в зеркале спасло ей жизнь. Заметив толстую трехсуставную руку, бросившуюся к ушастой, я резко пнул одноглазую в живот, отбросив обратно в проем.
Длинные когтистые пальцы схватили пустоту.
— М-м-мама... — словно кролик перед удавом, синевласая зачарованно глядела, как от стены отлипает сгорбленная фигура в рваном плаще.
Блеснув черными слепыми глазами, бледный гуманоид угрожающе распрямлялся, становясь все выше, выше и выше, и все меньше походя на человека. Элемент внезапности упущен, а значит, смысл в маскировке отпал. Как же меня бесят эти уроды!
— Ближе! Держаться ближе! Да к нему ближе, а не ко... Да вашу мать!
Все бестолку! Ушастая захлебывается рвотой на полу, а синевласка так и стоит, беспомощно тиская посох. Повезло на напарничков, ети их душу! Придется одному пыхтеть...
Едва уворачиваясь от трехпалой лапищи, я, как можно сильнее рубанул дубиной гуманоиду в грудь. Удар, который и быку бы череп расколол, заставляет чудище лишь бесшумно покачнуться. Но подвернувшийся под руку ржавый нож тут же вспорол тонкое сухожилие.
Дернувшись, словно штакетина, тварь чуть осела. Разинутая в немом исступлении пасть едва не откусила мне пол головы.
Однако любимая чесалка уже делает свое дело. С каждым взмахом сухощавая уродина прощается то с сухожилием, то с мышцей, то с суставом, пока, наконец, не рушится на пыльный пол, беспомощно щелкая гнилым ртом, тщетно силясь пошевелиться.
Подняв дубину, я несколько раз опустил ее на лысый череп монстра. Раздался сухой треск бледной черепушки, и из распахнутой пасти побежал ручеек черной жижи.
— Ненавижу... Этих... Пентюхов! — пропыхтел я, еще несколько раз приложившись по мертвой твари.
Так, чисто для души.
Долбанный мирок с его гребанной фауной! Понарожают всякую срань на мою голову... Черт, покурить бы сейчас!
— Ч-ч-что это было?! — перепуганная волшебница осторожно ткнулась в мое плечо, стараясь держаться как можно дальше от трупа.
— Бабайка. Что же еще... В академиях не рассказывали? Или прогуливала, пока платья примеряла?
Впрочем, хер его знает, откуда эти мрази берутся. Даже местные ученые, в дерьме моченые — нихрена не знают, только рожи умные делают.
Лишний раз убедившись, что уродец мертв, я убрал дубину взялся помогать ушастой. Казалось, еще немного и бедняга развалится прямо на глазах. Кажись, с перепугу силу не рассчитал... Надо бы ей выпивку поставить, что ли.
***
На второй этаж мы поднимались едва-ли не друзьями. Хвостатая, конечно, от души прошлась по моим навыкам спасателя, но все же сдержанно поблагодарила. Вернее, прошипела, чтобы я подавился ее деньгами, но на ее языке это одно и то же. Наверное.
Продемонстрированная трехпалая лапа привела заказчицу в неистовство, и она немедленно выдала и «подписульку», и «чаевые», и еще принялась виться вокруг меня, зазывая вечером на «палку чая». Получив все необходимое и отказавшись от лишнего, я все же решил пройтись вместе с девицами до хозяина салона. Мало ли, может, и он мне деньжат подкинет? Не за бабайку, так хоть за молчание. Все-таки подобная тварь пробралась в такое дорогое заведение... Попахивает скандалом!
— Ах, починили... — неприлично толстый мужчина в безвкусном пурпурном френче закивал козлиной бородкой.
Прислонившись к барной стойке, я без интереса глядел то на стушевавшихся дурочек, то на полуголую барышню, исполняющую на сцене заунывные песни. За столиками немногочисленные по случаю раннего времени посетители без интереса потягивали выпивку да изредка лапали официанток.
Похоже, на втором этаже у них что-то вроде главного зала. А вообще... Хорошо тут, уютно. Не то, что у нас!
— Слышал? Тебя починили! — хозяин салона постучал позолоченной тростью по пересохшему фонтану в центре зала и прислушался.
Не знаю, что ему там ответили, но после беседы с мрамором он пришел в еще большее негодование:
— Вы потратили целый час моего времени на неуместные вопросы, затем выклянчили инструмент, потом надбавку, а теперь смеете лгать прямо в лицо о якобы исправном водопроводе?!
— Но котелок работает...
— Котел, грязь хвостатая! Банный котел стоивший целое состояние!!! В котелке твоего пращура за излишнюю дерзость и стоеросовую тупость сварили! И я искренне опечален, что те чудные времена безвозвратно ушли! — раскрасневшись от собственных воплей, он утер пот со лба.
Блин, похоже, надолго...
Горестно вздохнув, я положил отрезанную трехпалую руку на прилавок и, игнорируя ужас в глазах дамочки в платье французкой горничной, жестом заказал выпивки. Мутноватый стакан какой-то фруктовой гадости отдавался противной сладостью, но неплохо шел под заунывные мотивы певицы. Ей бы гитару, да песенок других... Да «Караван» из ее уст я бы послушал.
Из воспоминаний о далеких горах меня вырвал дикий визг.
Визжала синеволосая. Подтащив ее к огромной трубе у стены и держа за шкирку, словно беззащитного котенка, хозяин раз за разом принялся колотить девчушку головой о металл. Судя по бесстрастным выражениям на лицах персонала и безразличию посетителей, женский плач и гулкие удары интереса не вызывали. Даже одноглазая лишь уставилась себе под ноги, сжимаясь при каждом звуке.
Ну да, зачем лезть. Не твое же дело. Сиди себе, жди спокойненько...
А хер там! Не в мою, блин, смену! Вообще охренели, черти средневековые!
Отбросив стакан, я схватился за дубину, но остановился на полушаге.
Воздух вокруг трубы
