Тафгай - Владислав Викторович Порошин
А в маленьком спортзальчике, где для зрителей отвели лишь один вытянутый вдоль двух стен балкон, народу набилось видимо-невидимо, который, само собой, балконом этим пренебрег. Но лично у меня было такое чувство, что я здесь как голый король на площади. Спортивная форма, которая досталась мне от предшественника, была, мягко говоря, не первой и даже не второй свежести. Кеды — шнурки сгнили, и мне пришлось их продеть лишь через две дырочки, а так же один кед отчаянно просил каши. Трико — колени отвисли так, что можно было подумать, в них спрятаны два уродливых надувных шарика. А единственная чистая футболка оказалась с дырой. Дома я её кое-как заштопал, а здесь во время разминки она обратна отштопалась, зараза! А ещё кто-то пустил слух, что я отравился палёной водкой и склеил ласты. В общем, разглядывали меня все кому не лень и тихо посмеивались за моей спиной.
— Привет, — протянул руку мне один крепкий и коренастый парень. — Думал ты уже всё — спился окончательно. Я вот, кстати, на КМС недавно сдал. А ведь вместе начинали четыре года назад — помнишь?
— Кто старое помянет тому глаз вон, — пробубнил я, пожав крепкую руку. — А чё за четыре года мастера-то не дали? Засудили, происки завистников или сам не потянул?
— Кхе, — кашлянул мой будущий соперник. — Не надорвись с непривычки.
— А для меня главное не попрать основной Олимпийский принцип, что не в победе — счастье, а в участии, — хмыкнул я вслед.
Тут кто-то на магнитофоне врубил фанфары и участники «Спартакиады» дружбы трудящихся завода, по старой идиотской привычке выстроились в ряд. Все двадцать человек, потому что по регламенту от каждого подразделения требовался лишь один участник, и неважно какого он был веса, роста, возраста и комплекции. Главное чтобы гиря в его руках трепетала, как игрушечная и как можно больше раз взлетела над головой за десять минут игрового времени.
Перед атлетами выступил глава заводского профкома, затем заместитель комсомольской организации предприятия. Точнее заместительница, которой я невольно залюбовался. Ладные ножки хорошо просматривались, так как мини-юбка ничего не скрывал. А через белую, обтягивающую тело водолазку, проступали красивые грудки и чётко-оформленная талия. Всё это довершало ангельское личико, обрамлённое тёмно-русыми волосами немного ниже плеч.
«Сейчас бы эту кобылку поставить в колено-локтевую позу, намотать волосы на кулак и вздрючить как следует!» — отозвался мой озабоченный мозг, доставшийся мне от предшественника.
«Мало тебе, моей подмоченной репутации, животное!» — ответил я ему.
Вдруг гиревики разразились дружными аплодисментами. Ну, и я пару раз хлопнул в ладоши за компанию. Затем вынесли четыре деревянных невысоких помоста, чтобы мы не расколотили паркетное покрытие спортзала. Напротив них поставили четыре стула для судейской бригады. А для ведения общего протокола соревнований выделили отдельный стол. Вот за ним и устроилась комсомолка с ангельской внешностью. А кроме неё глава профкома и ещё один крепкий мужчина в синей олимпийке. Сказали, что главный тренер сборной города по гиревому спорту.
Я спрятался подальше за спины болельщиков, чтобы лишний раз не отсвечивать рваными кедами, старыми трениками и драной футболкой.
«Дурила, сядь так, чтобы эту кобылку можно было лицезреть!» — не унимался организм моего предшественника.
«Сам дурила! — вспыхнул я. — Мало того что я для всех на районе кобелина озабоченная, так ещё сейчас одет как попрошайка, да и предчувствия у меня нехорошие от этой гиревой забавы».
Но тут появилась моя группа поддержки, физорг Самсонов с дочерью.
— Познакомься, — буркнул Олег Палыч. — Моя дочь — Светлана.
— Очень приятно, Тафгаев, — я сурово протянул лопатообразную ладонь девушке.
— Очень приятно, Света, — улыбнулась она и пожала мою пятерню тонкими пальчиками.
— Ты главное не волнуйся, — зашептал физорг, отодвинув корпусом дочь как можно дальше. — Жеребьёвка для нас хорошая, выступаешь с последней группой. Если дометнёшь гирю до пятого места, да ладно, хоть даже до шестого, премия с меня, как договорились. Договорились?
— Договорились, — уныло протянул я, так как что-то совсем расхотелось позориться перед ангелочком из комсомольской организации.
«Не могли, кого пострашнее пригласить в судейскую коллегию для ведения протокола? — бросил я в сердцах. — Не конкурс ведь красоты! Главное же, чтоб человек писал без ошибок».
«Сядь, говорю в другое место!» — вновь откликнулся мозг.
«Не дождешься!» — шикнул я на него.
За три минуты до выхода на помост, я выбросил порванную футболку в угол, и стал, как перед хоккейным матчем разминаться и разогреваться. Чтобы кровь по организму забегала, и чтобы первый пот выступил на лбу. Не хватало ещё травму получить!
— Тафгаев! — Заблажил перепуганный физорг Самсонов. — Ты где? Давай на арену! И запомни: в здоровом теле что?
— В здоровом теле, здоровый уйх! — Я, наконец, улыбнулся.
«Что за глупые комплексы? Хватит писюганить, не Олимпийское золото уплывает!» — подумал я и спросил физорга:
— Палыч, а какой у нас заводской рекорд?
— 192, - подсказали болельщик со стороны.
— Дохера, — поддакнул Самсонов. — Ванюша, до пятёрочки, прошу, дометни!
Я трусцой с голым красивым торсом выбежал перед всей частной публикой. Сжал две свои ладони и поднял их над головой, затем ещё показал знак «No pasaran!».
— Засекай! — Обратился я к своему персональному судье на стуле, который сжимал в кулаке секундомер и смотрел на меня со снисходительной усмешкой.
— Поехали, — вяло махнул он своей левой конечностью.
«Ну, сексуальное животное, гирю сейчас взял, поднял и рванул и так 191 раз! Нам нечестных рекордов не надо!» — скомандовал я своему организму.
И тот молча, взял, поднял и рванул, со спокойствием нефтяной автоматической качалки.
«Ну, дело пошло, — подумал я. — Где там у нас комсомолка за судейским столиком? Не видно. Ну и хрен с ней. Зато дочка физорга стоит рядом и повизгивает, когда судья отчитывает очередную десятку».
— Сто двенадцать, сто тринадцать, — долетел, монотонный голос судьи до моего сознания, когда рука почему-то стала необычно
