Лестница власти (СИ) - Добрый Владислав

— При канцлере подтвердишь обещание? — быстро спросил Григорий.

Я кивнул. Колдун явно обрадовался, даже ладошки потер.

— Ну, терь можно и выпить. Коль договорились, ведь можно и обмыть, верно говорю? — Распутин заулыбался и даже говор у него прорезался местечковый. Одновременно он выудил бутылку и две рюмки из аккуратного ящичка рядом с собой. Ловко у него это получилось. Чувствуется двухсотлетняя практика.

— Пока не договорились, — вкрадчивым голосом сказал я. — Есть у меня, старец Григорий, еще одно предложение…

— Какое это? — немного испуганно спросил Распутин. Машинально наливая водку в рюмку.

— Во мне же не только в деньгах ценность, — сказал я и сел прямо. Шуба как-то некстати упала, обнажив меня по пояс. Я заторопился договорить:

— Я же из древнего рода. У меня связи есть. Возможности. Перспективы. Мой дед Псковским князем был. И у меня до сих пор там место в Господском совете. Наследное. Это к примеру.

— Это я знаю, — кивнул Распутин и выпил. Облегченно улыбнулся, но тут же снова нахмурился. — К чему ты это?

— А к тому, что деньги, сами по себе, это еще не власть. Возможностей больше, да. Но я могу дать больше. Может, если все будет хорошо, я смогу стать в Пскове человеком большим. Вес набрать. И вот тут у меня появятся возможности, которые за деньги не купишь. А не хочешь ли ты, старец Григорий, Экзархом Псковским?

Это было неким аналогом митрополита. В этом мире многие слова были заимствованы из греческого и латинского, но вместо христианской терминологии использовалась языческая. И, насколько мне подсказывала заемная память, верховным жрецом мог стать практически любой. Была бы политическая воля. А место было не только прибыльное, но и сулило действительную силу — экзархи тут могли не только народ на площади собрать. Они реально вызывали дождь, останавливали эпидемии и заставляли плодоносить каменистую пустыню. Наверняка, были там свои нюансы… Но я уже видел, как загорелись глаза Распутина. Предложение ему очень понравилось.

— А по тебе ли гуж? — засомневался старый мистик.

— Помоги мне, сударь, а я даю слово, приложу все усилия. И помогу тебе стать экзархом. Слово княжье! — ответил я. И протянул руку.

Григорий Распутин, после короткой задумчивости, решительно пожал мне руку. Выражение лица у него было по прежнему недоверчиво-насмешливое. Но я был уверен — я купил этого человека. Если не полностью, то три четверти. Теперь Ядвиге придется сильно потратиться, чтобы его перекупить.

Потом мы выпили. Водка была хорошей. Нет, даже чудесной. Чувствовался привкус ореха и меда. Внутри разлилось приятное тепло.

Колдун бутылку закупорил и спрятал.

— Хватит пока. Дела ещё есть. Теперь слушай сюда, княжич. Поступить в Лицей не так то и просто. С улицы не берут. Но есть у меня одна мысля…

Глава 7

В которой герой отправляется за помощью к ведьме. И у него постепенно разгорается смутное подозрение, что ему не только волшебных артефактов могут понапихать. Но коварный древний мистик не оставляет ему выбора, кроме как либо идти к ведьме, либо как замерзнуть на хер.

— Ничего себе у вас тут ведьмы живут! — не удержал я восхищенного возгласа. Когда Григорий Распутин сказал, что отвезет меня к Марфе-ворожейке, я наивно представил нечто вроде землянки. Может, даже избы на курьих ножках. Здоровенная каменная вилла с колоннами и шатром перед ней, да еще прямо посередине города, меня малость удивила. Ну как малость. Я просто охерел. Хорошо еще, я на полу в санях сидел и за всем через оконце смотрел.

Мы сейчас находились в Ростове. Город был огромный, по сути агломерация, где города переходили один в другой. Я никогда не был в Ростове в своем мире, но сейчас смог бы сориентироваться. Недалеко высилась мощная крепость, со стенами не ниже чем ветхая двенадцатиэтажка начала века, на мой непрофессиональный взгляд. А сравнительно тонкие, вычурные, белые угловые башни поднимались в два раза выше. "Чудесный Источник" — подсказала моя заемная память. Мстиславу картинку показывала. Достопримечательность всея Руси, между прочем.

— Не ведьма, а сударыня Марфа-ворожея! — неожиданно зло рявкнул Распутин. — На худой конец, Бабушка Марфа! Ты только там такое не ляпни! И вообще, молчи лучше. Может статься, за умного сойдешь!

Я заткнулся. Далось с трудом, я даже слегка язык прикусил.

Мой купленный друг и товарищ засуетился по саням, собираясь. План был у него простой и понятный, надежный как швейцарские часы. Пойти на поклон к ведьме. Которая, как утверждал Распутин, что-то там ему задолжала. И она даст мне рекомендательное письмо и свое имя. Формально, усыновит. Как я понял, тут замешана политика. Есть боярские рода, формально и фактически, обладающие всей полнотой власти. Но есть и вполне параллельная структура ведьмаков, волхвов, чародеев, кудесников, волшебников и их фемитивов. Каждый из которых так и норовил объявить себя жрецом бога. Богов было не мало, на всех хватало.

У этих чудотворцев были особые права, некие вольности, исключения из общих правил и прочее. Фактически, некая параллельная власть. Так сказать, власть чудесная. На самом деле вся структура, если я правильно сопоставил краткое пояснение от Григория и воспоминания Мстислава, до жути напоминала церковь в моем мире. Может, я просто плохо разбирался в церкви.

Итак, Марфа признает во мне сына. Ну, или внука. Раз Бабушка Марфа. И я отправляюсь в Лицей от её имени. На первый год. С точки зрения местного уголовного права, кстати, Бабушке Марфе за подлог ничего не грозило — в этом мире на Руси оставались средневековые институты включения в семью. Это и пробный брак сроком на год, и вот такие “усыновления”.

Мстислав о таком был в курсе. Иван Хвостов, кстати, формально был усыновлен моим отцом. При этом, разумеется, на него не распространялись все наследные права, а только некоторые. Такие как он даже назывались специальным термином, “дети боярские”. Обычно даже сводились в отдельные отряды.

Впрочем, каждый отдельный случай следовало и рассматривать отдельно. Правила менялись от княжества к княжеству. Да даже от рода к роду. Половина законов вообще неписанная. Буквально, обычаи и традиции.

Впрочем, эта хитрая и запутанная система, наверняка была такой не просто так. Я подозреваю, все сводилось к праву сильного. В любой ситуации можно было просто вывернуть ситуацию мехом в нужную сторону, если сила на твоей стороне.

Единственное, что во всех этих витиеватостях действительно имело значение, так это магия.

Насколько я понимаю, боярские роды обладают мощной наследственной магией. Причем, именно разрушительной. Если бы магия не слабела от близкородственных связей, они бы наверно уже выродились и вымерли, а так приходилось постоянно со всеми скрещиваться. Но выбирать тоже следовало из породистых.

Высшая каста, это в основном мы, Владимировичи. Не единый род, внутри мы расколоты на полсотни вполне самостоятельных родов. И это примерно треть всех самых сильных боярских родов. А остальные две трети, всякие Судиславичи, Ярославичи, Всеволодовичи и еще десяток имен — тоже родня друг другу и Владимировичам.

Те, кто выпал из высшей лиги — магия ослабла потому как, например, женились по любви — называются по местностям. В основном такие боярские рода консолидируются в крупных городах и вокруг них. Обычно их так и именуют, по принадлежности. Мой сын, был бы Псковский, если женюсь на девушке ниже себя по статусу. Блин, будет тут сын, назову Император. Тут наверно только особо ученые мужи знают про такое латинское слово. Будет Император Псковский. Звучит! Так вот, таких, Псковских, Новгородских, Ростовских — называли гриднями. Гридни были у князей. Тогда они принимали имя рода. У нас было несколько, Владимирских.

На этом бояре кончались.

Иногда магия просыпалась и в простых людях. Таких, обычно, принимали в род. Они и назывались “детьми боярскими”. Это была их первая и последняя ступенька в феодальной лестнице. Земля, владения — выдавались им от рода или, иногда, города. А они были обязаны службой.