Ильминэ для асуров
— Сними с нас одежду, прошу, — я действительно прошу. — Хочу чувствовать тебя всего. Хочу касаться тебя. Хочу любить…
Он смотрит немного ошалело, не веря, но делает то, о чём я попросила, от напряжения путаясь в пуговицах. Но я ему не помощник, у самой пальцы дрожат.
Красивый торс, стальные мышцы, перекатывающиеся под кожей — возбуждающее зрелище. Прикосновение горячего тела вызывает мурашки томного удовольствия, разбегающиеся по моей коже. Сладко ноет в груди от предвкушения. В движениях мужчины появляется уверенность. Ласки становятся всё более откровенными. Поцелуй умопомрачительный, сбивающий дыхание, обрушивается ураганом. Горячие губы клеймят, оставляют след на чувствительной коже шеи, груди. Мои руки зарываются в его волосы. Его язык обводит сосок, который сжался в тугую горошину, но этого мало, и ирлинг затягивает его в рот, посасывая и слегка прикусывая. Второй рукой ласкает низ живота, опускается к внутренней части бедра. Поглаживая, сминает кожу от колена вверх, пока не доходит до лона. Выпускает грудь из желанного плена. Заглядывает в мои глаза, ища одобрение своим действиям.
— Хочу тебя, — ему важно слышать это от меня. Раздвигаю сведённые ноги. Дыхание частое, кожа горит. Ну же, не медли, мой Тёмный ангел! Он улавливает моё безмолвное желание. Подминает под себя, сгибает мои ноги в коленях и забрасывает их себе на плечи. Его член твёрд, гладкая головка упирается в мой вход и практически без сопротивления проскальзывает по влажному ходу в глубину. Поза позволяет дойти до упора, движения, вначале медленные, ускоряются, наращивая темп.
— Да, мой хороший, да, — шепчу, неотрывно глядя на его лицо, на сосредоточенные на мне глаза. Капельки пота собираются на высоком лбу. Как же мне хорошо! Постепенно меня охватывает огонь, который зарождается от его движений. После смены позы наши тела стали ещё ближе друг к другу. Жадно целуя мужчину, замком обхватила его бёдра, подмахивая попой навстречу ему, обняла мощную шею, скользнув по влажной спине.
— Ещё, ещё, не останавливайся, — всхлипываю, извиваясь под ним. Мой мужчина рычит, впиваясь в меня губами и вбиваясь в лоно. Волны оргазма накатывают, как круги, расходящиеся от брошенного камня. И я кричу ему в губы на пике наслаждения, и сразу вслед за мной его также накрывает оргазм, он изливается семенем мне на живот. Мы переплетаемся телами, тяжело упав на постель.
— Я люблю тебя, Матиас. Ты можешь быть в этом уверен. Не нужно надевать терновый венец на голову. И не смей говорить, что недостоин меня. Мы не боги, и нам суждено ошибаться. Только всегда помни — ты МОЙ, а я ТВОЯ. И хочу, чтобы ты знал — я тебя никому не отдам, — в конце своей пламенной речи поцеловала его жадно, страстно, как будто бы сама поставила клеймо.
— Птичка, мне мучительно стыдно за всё, что произошло, — произнёс ирлинг, оторвавшись от моих губ. Рывком перевернулся и уложил меня сверху, при этом с ещё большей силой сдавливая мою талию, прижимая к себе.
— Я понимаю твои чувства, — ласково погладила его по слегка колючей щеке, — ты любишь миледи Миранду. А она пользуется этим, как и чувствами других близких ей ирлингов, не задумываясь, к чему это приведёт в конечном итоге.
Лицо Матиаса снова каменеет, он застывает подо мной. Нет, нельзя! Ласково, невесомо покрываю его лицо поцелуями.
— Любимый, нет! Не закрывайся от меня! Говори со мной. Расскажи всё, что тебя мучает, — продолжаю целовать шею, ключицы, грудь мужчины. И снова заглядываю в глаза. — Не решай за нас двоих, прошу.
Замирая в напряжении, жду, когда же он заговорит. Матиас аккуратно повернул меня, уложил на постель, а сам встал и отошёл к окну, остановившись ко мне спиной. А мне стало страшно в ожидании его решения: сможет ли он разорвать пуповину, связывающую его с матерью, сможет ли адекватно оценить её поступки? И страшно остаться без него. Ирлинг всего лишь отошёл в сторону, а я уже чувствую холод, мне жизненно важно прикасаться к моему мужчине и чувствовать его объятия. Но я не позволяю себе броситься за Матиасом. Иначе, чем я буду лучше его матери, лишая личного пространства, обволакивая собой, как паук свою жертву паутиной. Только он сам сейчас должен решить, по какой дороге ему идти. Я могу лишь поддержать, дать уверенность в своих чувствах к нему.
— Я говорил с ней все пять дней, пока…пока тебя не было, — его голос хоть и твёрд, но звучит глухо. — Она всё отрицала до того момента, пока я не услышал тебя через нашу связь. Я находился с ней в гостиной, когда услышал твой крик о помощи, почувствовал твой страх. Она увидела, что я испытываю без тебя, находясь вдали, не в силах помочь. Это было страшно. Я многое уже повидал в жизни, был не на одном поле боя, но этот страх... этот ужас не сравним ни с чем. Я упал на колени и молил её сказать, где ты. И она сдалась. Упала рядом со мной, заливаясь слезами, и рассказала всё.
Я слушала Матиаса, закрыв рот рукой, сдерживая рыдания, рвущиеся изнутри, из глаз сами собой катились слёзы. Что он пережил, что они все пережили, находясь вдали от меня! Меня затопили чувства нежности, любви к моим мужчинам. Ирлинг повернулся ко мне, среагировав на мои эмоции. В два шага оказался рядом, обнимая и шепча:
— Ну что ты, всё уже хорошо. Мы нашли тебя. Ты с нами, и больше с тобой не случится ничего плохого.
— Ты…— всхлип, — я люблю тебя…
Всё-таки не выдержала, обвила его руками, залезла к нему на колени, прижимаясь всем телом, заглядывая в серебристые глаза.
