Сфера времени - Алёна Ершова
Давид посмотрел на воина. Короткорукавный кафтан, запахнутый налево, высокие сапоги, доходящие до пояса, остроконечная шапка. Всё указывало на то, что ждали их половецкие братья. Задумываться над тем, что кочевники забыли так глубоко в Руси, было некогда, Давид поспешил на звук битвы.
На небольшой поляне положение рисовалось плачевное. Его дружину окружили. Половцев было вчетверо больше. Муромцы ощерились оружием, не позволяя подойти ближе. Несколько излишне храбрых (или глупых) уже лежали мертвыми на земле.
— Выдайте князя, и мы отпустим вас с женами туда, куда вы плыли, — прозвучал голос, и на поляну вышел воин в шелковом кафтане и золоченом шлеме.
В ответ посыпались пожелания бурной ночи в кругу собственных воинов. Давид хмыкнул, порадовавшись умению своих людей стоять до конца, и вышел на поляну.
— Я, князь Муромский, слушаю тебя! — Пусть его люди сегодня останутся живы. Уйдут и заберут в безопасное место своих жен. Да и Фросю тоже. Бог даст, родит она мальчика, и род не прервется.
Предводитель половецкого отряда не сдержался, рассмеялся в голос.
— Это ж надо, сам показался. А я уж думал, твоих воев стрелами закидать. Должок за тобой, Давид Юрьич. Кровью смываемый… — однако не успел договорить. Загудел рог, зашумел лес, заржали кони, выскочили воины. Вновь завязалась утихнувшая, было, сеча. Правда, недолго ей длиться пришлось. Вновь прибывшие быстро перебили не ожидавших нападения половцев.
— Да осветит солнце твой путь, хан Давид! — послышался в сумерках знакомый голос.
Предводитель неожиданных союзников снял шлем с конским хвостом на верхушке, и князь узнал Пуреса.
— Интересными дорогами ты ходишь, оцязор Пурес, — ответил Давид вместо приветствия.
— Мой бог прокладывает их ради процветания моего народа. Ветра нашептали мне, что хану Муромскому нужна помощь, ты не рад?
— Рад, — хмыкнул Давид. — Раздели тепло костра моего и пищу мою, коли степь не зовет тебя прямо сейчас.
— Степь шепчет остаться с тобой, — Пурес склонил голову, но глаза его при этом смеялись.
Часом позже у весело трещащего костра за общей братиной собрались два небольших отряда.
— Вот, держи! — Пурес протянул золотые рясны. — Этим расплатились за твою жизнь.
Давид повертел в руках украшения, раздумывая, что же теперь с этим знанием делать.
— Я знаю эти рясны, — произнес вдруг молчавший до этого Ждан. — Их матушка моя для Кирияны Ретшевны делала, как дар свадебный от батюшки её.
— Обиженная женщина хуже змеи, — флегматично отметил степняк, потягивая ол.
— Что ты хочешь, оцязор Пурес? — поинтересовался Давид, хмуро глядя на внезапного союзника.
— Как и прежде. Мир с тобой хочу и большую дружбу.
— Вечно твои предложения мира не ко двору, друг мой, — усмехнулся князь. — Али не знаешь ты, что я Муром оставил?
— Отчего ж не знать, сказали уже. Потому поспешил на помощь. И в остальном не прав ты. Это война приходит не вовремя, а вот мир, когда б его не предложили — всегда кстати. Ты на север собрался, во Владимир? Обожди великого хана тревожить. Побудь моим гостем почётным до весны. Шатры у меня теплые, войлочные, девы прекрасные, а еды и питья вдоволь.
Давид задумался. Хитрый и умный мокшанский предводитель. Слишком уж складно всё вышло. И нападение, и помощь. Не получится ли так, что он сейчас сам своих людей в логово к зверю заведёт? Хотя нет. Хотел бы Пурес убить, убил бы. Да и гостеприимство у половцев в чести. Нет, скорее всего, получив от дочери боярской наказ, степняк решил разыграть свою собственную партию. Избавиться от неугодных и добиться лояльности Давида. Видать, действительно союзник надёжный нужен. А князья приграничные не торопятся налаживать отношения с новым соседом.
— Будь по-твоему, оцязор Пурес. Я приму твоё приглашение.
Позже вечером Фрося слушала рассказ мужа, обрабатывала его рану на руке и пыталась понять, что за человек этот Пурес, что им двигает, какие он преследует цели. Что-то крутилось на задворках сознания, никак не желая выуживаться.
— Ты веришь ему? — наконец спросила она Давида.
— Я верю в то, что ему нужны союзники. Не больше, но и не меньше.
На том и порешили.
На следующий день, с первыми лучами солнца путники пересекли Оку и направились в степь. Несколько дней дороги, и перед взором предстало селение. Деревянные землянки стояли вперемешку с серыми круглыми юртами. Из одного такого «шатра» вышла женщина с маленьким ребенком.
— Аляйней[74] Пуреш! — закричал малец и бросился к предводителю половцев. Степняк подхватил мальчишку, усадил вперёд себя на седло.
— Ах ты, Атямас, негодник, куда под копыта коня бросаешься!
Воин и дальше что-то говорил, а Фрося во все глаза смотрела на ожившую историю. Вспомнила, наконец, поняла, кто спас их в Муромском лесу. Кто едет рядом и треплет по темно-русой макушке сына. Мордовский князь Пуреш, объединивший под своим началом мокшанские племена. Противник Пургаса. Друг и соратник Владимирского князя Юрия. Вассал Субэдэя. Но всё это будет когда-то потом, лет через тридцать. А пока это просто молодой воин, в глазах которого блестит янтарём надежда. Он хочет жить. Хочет мира и защищённости своему народу. Понимает, что слаб. И ищет сильных союзников. Почему Русь не стала таковым? И была ли ставка на монголов верной? Ведь закончил князь свою жизнь далеко от родины[75].
Фрося не могла оторвать взгляд от будущего правителя мордвы. А не похожи ли их чаяния? Дом, семья, своё княжество важнее, чем весь мир вокруг. Можно ли ради этого предать? Да и что такое предательство, когда в игру вступает политика? Что на сегодняшний день Родина? Русь, разделённая на грызущиеся при каждом удобном случае княжества, или только Муромская земля? Идеалист бы говорил о Руси. Фрося не была идеалистом. Посему однозначного ответа на свои вопросы у неё не было, но она отчетливо понимала, что не позволит своим детям сгинуть в пучине монгольского нашествия.
— Твоя жена смотрит на меня так, словно судьбу мою узрела, — усмехнулся Пурес, заметив пристальное внимание княгини. Давид кивнул
