Последыш. Книги I и II - Макс Мах
Встав с рассветом, Бармин пробежался для разминки по крепостным стенам, выполнил комплекс упражнений гимнастики ушу, а потом направился в тренировочный зал, оборудованный в цокольном этаже одной из башен, и полтора часа изнурял себя на тренажерах. Мощный организм требовал заботы и внимания: мышцы сами не нарастут и не станут в достаточной мере гибкими, что для адепта восточных боевых практик являлось категорическим жизненным императивом. И вот вволю «набегавшись и напрыгавшись», Бармин вернулся к себе, принял душ, побрился и, одевшись к завтраку, отправился в малую трапезную, у дверей которой столкнулся с альвой Екатериной Северской-Бабичевой. И как-то так это у них неловко вышло, что они чуть, и в самом деле, не столкнулись в дверях. Бармин среагировал практически мгновенно и чисто инстинктивно придержал отшатнувшуюся от него женщину под локоток, чтобы она, не дайте боги, не упала из-за его громоздкой неуклюжести. Вот, собственно, и все. Жена Федора не пострадала, Ингвар сразу же извинился, — выдав на автомате принятую в таких случаях формулу вежливости, — но оба они, войдя в трапезную остановились, не сговариваясь, друг против друга, пытаясь понять, что с ними произошло в тот момент, когда Ингвар коснулся руки женщины.
Екатерина выглядела растерянной и, словно бы, вдруг «поплыла». Но и Бармин чувствовал себя более чем странно, хотя и не мог с уверенностью сказать «что это было», и почему это «что-то» на него так подействовало: легкое головокружение, гул в ушах и размытый, импрессионистский рисунок действительности перед глазами, не говоря уже о не свойственной Ингвару Менгдену слабости в членах. Присутствующие, — а вокруг стола собралась уже практически вся их маленькая компания, — смотрели на них в полном недоумении, но пока молчали, так что в трапезной повисла тревожная, несколько напряженная тишина.
— Арамас[142]? — нарушила тишину Екатерина. — Ты мачавар[143], Ингвар?
— Извини, Екатерина, — очнулся он, — но я даже не знаю, что означают эти слова. Мне они незнакомы.
— Колдун? — неуверенно перевела альва.
— Так мы тут все, вроде бы, маги, — удивился ее заявлению Бармин. — Разве нет?
— Они маги, — кивнула жена Федора в сторону стола. — А мы — ты и я, — нет. Мы колдуны.
В принципе, Ингвар уже знал, что его магия непохожа на магию всех остальных людей, обладавших Даром и Силой. Но противопоставление? Впрочем, и такое возможно.
— В чем разница? — спросил он вслух.
— На тебе лежит благословение богини… — как-то невнятно объяснила женщина. — Ты встречался с Джеваной[144].
«Ага, ага! — сообразил Бармин. — Она чувствует след терапии, устроенной Марой, но думает о какой-то другой богине!»
Вообще-то, не будучи склонен к мистике и религиозному мракобесию, Бармин воспринимал свою магию, как материалист. Существует, и это факт. Как действует не совсем понятно, но разобраться в основных принципах мыслящему человеку вполне по силам. Что же касается богов, то это уже совсем другая песня. Он даже встречу с Мареной предпочитал считать неким видением, грезой, образом, возникшим в умирающем мозгу мага, в то время как его организм и волшебная сила боролись с последствиями тяжелого ранения. Хотя и принимал в расчет возможность физического существования богов, полагая их, в этом случае, колдунами, обладающими сверхсилой. Впрочем, если появляется независимый свидетель, наука предпочитает исследовать феномен, не отвергая с порога никаких, даже самых диких предположений.
— Нет, — покачал он головой. — Не с Артемидой.
— Кто-то другой? — нахмурилась Екатерина, а Ингвар вдруг сообразил, что, если они с альвой относятся к одной и той же ветви магии, то возможно, он сможет «увидеть» ее колдовство в действии.
Дело в том, что по результату, и его стихийная магия, и магия всех прочих окружавших его людей, с точки зрения науки являлись примером невозможного. Что та магия, что другая нарушала фундаментальные законы природы и, прежде всего, причинно-следственную связь. И все-таки, будь ты хоть трижды материалистом, приходилось признать: магия существует, и это факт. Маг может зажечь огонь и добыть влагу из воздуха, телепортироваться и левитировать, и много чего еще. Однако Ингвар воспринимал лишь результат волхования. Процесс же был от него скрыт, хотя Ольга, Елена и Варвара в один голос утверждали, что видят, как колдуют другие маги. Впрочем, ни одна из них, не видела в действии уже его магию. Только результат. Однако, если его магия относится к тому же типу, что и магия Екатерины, то, по идее, он должен увидеть, что и как она делает, когда что-нибудь поджигает, например, ломает, поднимает в воздух или еще что.
— Ты не могла бы… — начал он осторожно. — Что-нибудь на твой выбор. Файербол… или еще что.
— Так? — Кажется, она поняла его правильно, поскольку тут же зажгла маленький огонек, плававший сантиметрах в пяти от ее раскрытой ладони.
— Да, да! — Бармин был в восхищении. Сейчас он впервые увидел чужую магию. Альва светилась, словно, была заключена в прозрачный кокон нежнейшего зеленого цвета. Сияние исходило от нее самой, но не распространялось за четко очерченные границы… Чего?
«Ореол[145]! — вспомнил Бармин слово, прочитанное в небольшой старинной книжке по стихийной магии, единственной, которую он нашел в библиотеке княгини Кемской. — Она окружена ореолом!»
Итак, альва была окружена сейчас нежным сиянием, эманацией ее магии, и за пределы этого светящегося изнутри ореола уходила лишь тонкая, тончайшая золотая нить, соединяющая голову женщины, — вернее, точку между ее бровями, которую буддисты называют «третий глаз», — и огонек, плавающий в воздухе над раскрытой ладонью.
— Ты видишь то же, что и я? — спросил он, зажигая крошечный файербол над своей ладонью.
