Соколов. Дилогия (СИ) - Хай Алекс
Судя по тому, что она шутила, все проходило не настолько уж плохо. Но и правда пора было честь знать.
– Что‑то мы слишком задержались. Идемте вниз, – сказал я. – Будет некрасиво показать себя негостеприимными при первом же знакомстве с девушкой, на которую вы возлагаете такие надежды.
Бабушка оперлась на трость.
– Ради такого случая и я спущусь.
Отец помог кивернитии преодолеть лестницу, а я, взмокнув от холодного пота, следовал за ними. Не нравилась мне вся эта затея. Я чувствовал себя бездушным инструментом, средством исполнения чужих целей. И впору было порадоваться, что все так ловко сложилось в правдоподобную картину, но меня откровенно бесило то, что в этой ситуации я почти ни на что не мог повлиять.
Выбора не дали ни мне, ни Ирке. И это было мерзко, пусть и на благо Рода, что даровал мне силу.
Я вырос в другой стране среди других людей и был воспитан иначе. В моем мире семейные связи больше не были прочными, стерлись все воспоминания о родах и корнях. В моем Питере 2021 года каждый был сам за себя, но при этом и свободы было куда больше. Здесь все оказалось иначе, и хотя умом я понимал правила, по каким следовало играть, душа моя все еще этому противилась.
Коробочка с кольцом оттягивала карман. Я затолкал ее поглубже, чтобы не потерять, и вошел в столовую, нацепив безмятежную улыбку.
Чаепитие прошло спокойно. Я представил бабушку, и мы провели полчаса, беседуя о красотах Ириновской усадьбы, своенравном Ладожском озере и грядущих вступительных испытаниях в Аудиториум. Ирэн выдерживала маленький внутренний экзамен с достоинством, хотя точно не подозревала, как отныне на нее смотрела моя семья. Я давился чаем и баранками, мечтая, чтобы визит поскорее закончился.
Наконец, когда Ирэн выглянула в окно и увидела, что уже почти стемнело, мы засобирались в Лебяжье.
– Обязательно приезжайте еще, дорогая Ирина Алексеевна, – улыбалась и жала руки Ирке бабушка, провожая нас в холле.
Оля глядела на этот приступ доброты с недоумением и даже пару раз метнула на меня неодобрительные взгляды, причины которых я не понял. Жаль, не было времени поговорить с ней наедине.
– Приезжайте на второе испытание в Аудиториум, если у вас будет возможность, – пригласил я. – Все приезжайте. Правда, удобств на Полигоне особо нет. Бабушке будет тяжело.
– Я приеду, – пообещала сестра. – Обязательно.
Отец кивнул:
– Сообщи дату и время.
– Конечно.
Мы завалились на заднее сидение подогнанного Иваном автомобиля. Тачка была далеко не такой комфортной, как Леня, но сейчас я был готов запрыгнуть хоть на дрезину в проливной дождь, лишь бы поскорее убраться из Ириновки. Мне нужно было подумать и собраться духом.
– Как думаешь, Матильда уже очнулась? – Спросил я, когда мы выехали на шоссе.
Ирэн отрешенно пожала плечами.
– Не знаю.
– О чем задумалась?
– Да так. Все прокручиваю в голове то, что было у дуба.
– Пока не думай об этом.
– Как не думать, Миш? Нам ведь там такое наговорили…
– Потом обсудим. Сейчас главное – понять, работают ли выписанные лекарем лекарства. Может все окажется не так и страшно. Если лечение подошло…
Ирэн уставилась на меня, не моргая.
– Миша, хватит, – тихо сказала она. – Не нужно давать мне ложную надежду. От этого будет только больнее. Больше не говори такую ерунду. Лекарства лишь успокоят ее, но проблему не решат. И мы оба это понимаем. Все это понимают.
– Извини, – я откинулся на кожаную спинку и взял девушку за руку. – Я не со зла.
– Знаю.
Иван метнул на нас заинтересованный взгляд в зеркало заднего вида, но ничего не сказал. И правильно. Помалкивай и гляди на дорогу.
В полном молчании мы добрались до Лебяжьего. Ирэн выпорхнула из машины и направилась прямиком наверх – проведать Матильду. Я же пошел на кухню. В голове созрел план – ничего особенного, но я надеялся, что Ирэн оценит.
Я едва успел обо всем договориться со слугами, когда девушка бесцеремонно вторглась в мои мысли.
“Миш, ты где?”
“Внизу. Как Матильда?”
“Еще не проснулась. Но, на первый взгляд, с ней все в порядке – дыхание ровное, цвет лица здоровый. Думаю, все же немного переборщили с успокоительными. Плюс лекарь ей тоже что‑то вколол для ускоренного восстановления”.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})“Значит, ты сейчас свободна?”
“Выходит, так. А что, есть планы?”
“Предлагаю прогулять ужин. Все равно набили животы баранками в гостях”.
“Прогулять ужин – это я всегда поддержу”, – отозвалась девушка. – “Сегодня утром едва втиснулась в старые брюки”.
“Тогда надевай теплое и удобное – и встретимся внизу. И прихвати ключи от Македонского”.
“Десять минут”.
Я воспользовался передышкой и поднялся в свою комнату, чтобы одеться потеплее. Место, куда я планировал повести Ирэн, не обещало ничего, кроме ночи, холода и сырости. И все же это сейчас было лучшее из того, что мне удалось так быстро придумать.
Шустро переоблачившись, я сбежал вниз по ступеням и заглянул на кухню.
– Ну как, Ален? – Спросил я у улыбчивой девушки, что помогала кухаркам. – Собрали?
Девица смущенно поправила белоснежный чепчик, под какие все на кухне убирали волосы, и протянула мне небольшую корзинку.
– Вот, ваше сиятельство. Все как просили: термос с какао, две кружки, бутыль воды, плитка шоколада…
– Спасибо, Аленушка, – я взял корзину и помахал кухонным слугам рукой. – Большое спасибо всем вам!
– Ой, что вы, ваше сиятельство, – закудахтали поварихи. – Нам какаву сварить – дело пяти минут. Только долго не гуляйте. Ночи нынче холодные, уже подмораживает.
– Мы недалеко, не волнуйтесь. Ирина Алексеевна все равно устала. Так, пройдемся на ночь.
Попрощавшись с душевными тетушками, я вышел. Они и правда немного напоминали мне курочек‑наседок: в белых халатах и передниках с торчащими завязками, что напоминали хвосты. И суетились так же. Вообще с нами в этом доме носились почти все слуги: опекали, подкармливали и всячески проявляли заботу.
Ирка, уже одетая по погоде, ждала меня в холле.
– Пикник? – улыбнулась она, поправив шапку.
– С тебя колеса, с меня – согревающие. Идем?
– Чего это тебя понесло гулять на ночь глядя? – удивилась она, когда мы подошли к гаражам. – Не находился вокруг дуба?
– Дурная голова ногам покоя не дает. Заводи Македошу. Ты и сама не прочь прокатиться, не отпирайся.
– И не подумаю, – широко улыбнулась Ирэн. – В Аудиториуме не разрешают иметь личные автомобили. Хоть прокачусь пару раз напоследок.
– А почему нельзя? – спросил я, забравшись на переднее пассажирское.
– А зачем? Куда там ездить? Все на одном острове, который можно пешком обойти за час. Скорее уж лодка понадобится, чтобы выбраться оттуда незаметно…
Македонский завелся с тихим урчанием. Ирэн аккуратно выехала на аллею и повернулась ко мне:
– Куда?
– На старую мельницу, – осклабился я. – В твое любимое место.
Ирэн удивленно моргнула, но лишних вопросов задавать не стала.
– Ну поехали. Неужели тебе там понравилось?
– Там тихо и никого не путается под ногами.
– А что в термосе?
– Какао.
– Ничего себе. Совсем ты приручил кухарок. От них вечером без разрешения Матильды обычно не допросишься. Считают, что на ночь его пить вредно. Как ты их уговорил?
– Просто я им нравлюсь, – улыбнулся я.
– Ну горничным ты точно нравишься. Знаешь, почему?
– М?
– Ты кровать заправляешь. И одежду тщательно складываешь.
Я коротко хохотнул.
– А ты – нет?
– Не‑а. Я неряха.
Болтая о всякой чепухе, мы подъехали к пятачку, откуда уходила тропа до мельницы. Ирэн заглушила двигатель, и я вылез, прихватив корзинку. Взглянув на мою ношу, девушка дернула плечами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})– Веришь‑нет, а мне до сих пор ужасно стыдно за ту историю. Ну, которая случилась, когда мы в прошлый раз здесь были.
– Брось. Ты была под воздействием и за себя не отвечала.
– Все равно, – она зажгла огонек “Жар‑птицы” и послала вперед, освещать путь. – Это же кошмар любого менталиста – самому оказаться под контролем.