Операция "Отжать и убежать" (СИ) - Макара Дэйв
Шагая мерно, оглядываясь по сторонам и почти не наблюдая смену окружающего меня пейзажа, я впал полусон-полуявь, в котором этот зал блестел свеженатертыми полами, был наполнен спешащими по своим делам существами, которых назвать людьми можно было с огромной натяжкой.
Больше всего они напоминали мне Алефа, только подросшего до высоты моего роста, да с более умными глазами.
Пристроившись в фарватер одной парочки, двигающейся в том же направлении, что и я, прислушался к их разговору.
Парочка самозабвенно ругалась, ругая все вокруг - правительство, погоду, друг друга, Ритунгу и Мершалу, весь этот ритуал, от которого нельзя скрыться даже в глубинах Вселенной, ругали стариков, закостеневших в своих постоянных правилах и нравоучениях.
Через пять минут я уже искренне хотел огреть эту парочку файерболом, увы, он лишь пролетел сквозь них и умчался куда-то вперед, растаяв бесследно.
Через пять минут вновь отрубились нейрозапчасти, а еще через пятнадцать на моем пути снова возник пустой постамент, на котором я, в качестве подношения, оставил маленький энергобочонок - патрон плазменного пистолета калибром в девять и семь десятых, миллиметра.
В этом месте, кстати говоря, пыли не было вовсе, а свет был скорее тусклым, вечерним, чем слепяще-ярким, как в самом начале.
Оставив подношение, пошел дальше, хотя уже сама интуиция вопила, что пришло время возвращаться!
Нет. Я не упрямый. Я - терпеливый! И характер у меня, только кажется ангельским.
На третьем постаменте, в потрескивающем от любого движения, деревянном троне, меня дожидалось исхудавшее существо, трехглазое, пятирукое, морщинистое и трясущееся.
Жаль, поговорить нам не удалось - едва разумный рассмотрел меня, как что-то прошипел зло махая руками, попытался направить в мою сторону какую-ту хрень, но, вместо чуда - помер от перенапряжения и свалился грязным мешком мусора сперва с трона, потом и с постамента, прямо мне под ноги.
Жаль, конечно.
Со вздохом усадил последнего царя этого подземного зала на его разваливающийся трон, сунул в руки так и не выстрелившее оружие да и честно пожелал усопшему легкого посмертия и земли пухом.
От избытка чувств, на пару секунд закружилась голова, мир попытался позвать веселых звездочек, которые вертятся вокруг свежеударенной головы, но я мужественно шмыгнул носом и еще раз попрощался с разумным.
"Даже с врагами надо сидеть..."
Обойдя трон, со вздохом признал, что идти дальше уже не стоит - в полукилометре-километре виднелась ровная, каменная стена, с развешанными на ней светильниками, отбрасывающими танцующие тени.
Еще раз посмотрев на павшего царя, решил, что оставлять ему непонятное оружие будет как-то не совсем правильно, а потому...
Достал из кобуры разрешенный мне армейский игольник и поменял "ствол на ствол", искренне надеясь, что покойник не обидится.
Вот так, сжимая в руке старинную "убивашку", не понятно на каких принципах работающую, я сделал три шага назад, еще раз отдал честь и пошел в обратный путь.
Ради любопытства, теперь я не особо придерживался особо прямого направления, норовя то дойти до ближайшей колонны, на которой тоже висели светильники и вездесущая пыль, то до стены, но до нее было и вправду далеко, а моя интуиция, обидевшаяся на то, что я снова на нее не обращаю внимания, на все обращения реагировала совершенно так же, как моя первая и последняя супруга - "куда хочешь, туда и вали"!
В конце концов, то ли от усталости, то ли по закону жанра, но я все-таки сделал это - оступился на чем-то округлом и костянисто-похрустывающим и, под испуганный вопль свежевключившейся нейросети и матерный возглас тестирующегося Адъютанта, ухнул в пыль носом!
Глава 7 От пыльных тропинок далеких планет...
Пыль, на вкус, оказалась совершенно...
Пыльной!
Она за один миг забилась в нос, в горло, запорошила глаза и принялась, как живая, забираться в уши, норовя похоронить меня заживо в своей глубине.
Я бился!
Я боролся, как лев!
Но пыль высасывала из меня силы, затягивала и дурманила.
Пытаясь понять одновременно две вещи: как пыль оказалась такой опасной и почему до сих пор не активировался шлем моего легкого скафа, я начал активнее работать конечностями, пытаясь найти под ними точку опору, с помощью которой можно перевернуть любой мир.
Но, вместо этого закапывался все глубже, глубже и глубже.
Я пытался открыть портал, жахнуть пылюку файерболом, даже рискнул сплести плохо у меня получающееся заклинание урагана, но...
Вместо этого я погружался все глубже!
В какой-то момент паника сменилась жутким, жестоким желанием жить, помноженным на нечто острое, втыкающееся в левый глаз и грозящее лишить меня сперва зрения, а потом и вовсе - жизни!
Боль от острия все разгоралась и разгоралась, медленно, по миллиметру в секунду углубляясь в мою пустую голову, вечно не слушающую добрых советов! Я попытался моргнуть, словно это легкой движение могло сломать раскаленный шип и остановить кошмар, контролировать который я больше не мог.
Я выдохнул.
И сдался.
Провалился, махом, до самого дна, чувствуя, как ржавый гвоздь, продавив глазное яблоко, скользнул по кости и нырнул в мозг, оставляя после себя дырень с мой указательный палец диаметром и чешуйки мерзкой ржавчины, которые, попадая на пока еще живую массу моего серого вещества, принималась жадно их пожирать, размножаясь, как плесень.
Задохнувшийся, слепой и полумертвый...
Точнее - совсем грязный и дохлый...
Я смотрел на свою бренную оболочку сверху, пытаясь понять, как же все это так получилось, так глупо и...
Так знакомо!
Так, снова, во второй раз...
Я уже жил в этом моменте, когда-то давным-давно, когда упал с вывернувшегося стула, что не удержал приятель и падал на косо срезанную металлическую трубу.
Падал медленно-медленно и, одновременно, отчаянно преодолевая сопротивление застывшего в ужасе тела, сжимал его, изворачивался и оттягивал в сторону.
Было и раньше, когда я любовался с потолка на свое мокрое от пота тела, валяющееся на кровати, с замершей на полувздохе, грудью.
Но тогда я не хотел ни жить, ни возвращаться назад.
А сейчас...
Сейчас - хочу!
Но, кажется, именно сейчас все и закончится!
Я видел, как моя кровь пропитывает комки пыли, как все больше и больше пыли становится влажной грязью, вокруг которой начинают истерично бегать то полупрозрачные, то подсолнечно-масляные, синевато-желтые язычки пламени, решающие для себя, что им больше по нраву жечь - сухую и терпкую пыль или вот эту вкусную, жирно расползающуюся, грязь?
Мнения, как всегда, разделились и вот...
Всю свою сознательную (и бессознательную, детско-подростковую, кстати, тоже) я боялся гореть.
И постоянно горел.
На разбитом в хлам мотоцикле, на перевернувшейся "Ниве", на внезапно полыхнувшем от пролитой водки, матерчатом тюфячке.
Но...
Там было не страшно.
А здесь...
Я вновь и вновь бился в свое тело, полыхающее синим огнем, утопающее в море огня оранжевого и злого.
Прорывался, корчился от боли и "вылетал", чтобы снова вернуться.
Я проклинал нейросеть и Адъютанта, что так не вовремя отключились, а потом, вспоминая их предупреждение, снова мысленно отвешивал себе подзатыльника и рвался в тело.
Временами я с удивлением замечал, что ржавчина то опадает рыжими хлопьями, то оживает и тоже борется за свое место под солнцем.
Но...
Она совсем-совсем не горит!
А если...?!
Я поддался огню, сгорая и плавясь, растворяя в пламени и плоть, и пыль, и ржавчину, принимая каждую частицу "как есть", со всеми ее плюсами и минусами.
Эх, мне бы еще чуть-чуть силы, капельку, капелюшечку, чтобы не сорваться, чтобы увидеть все своими собственными глазами, принять и...
