Благословенный 3 (СИ) - Коллингвуд Виктор
Господа советники были несколько озадачены. Такой изоляционизм казался им чем-то крайне необычным.
— Ваше Величество, но в прежнее царствование основой нашего могущества была активная европейская политика! Этаким образом бы окажемся там, где находилась наша держава до воцарения Петра Великого!
— Да, в чём-то я с вами соглашусь. Нельзя не поставить в заслугу предыдущего правительства великие наши успехи в области внешних сношений. Плодами их стало присоединение бывших польских владений и укрепление нашего положения на юге, на черноморских берегах. Однако же рискну высказать мысль, что дальнейшее продолжение такой политики не может иметь место!
Брови Александра Андреевича в изумлении поползли вверх.
— Отчего же, Ваше Величество, вы считаете невозможным продолжать политику, принёсшую нашему отечеству столько славы? — спросил Самойлов, — И какие именно стороны внешней политики Российской державы считаете вы неудачными и требующими исправления?
— Господа, первое, на что я бы хотел обратить внимание, это высокая стоимость нашей европейской активности. Не секрет, что финансы державы пребывают в расстройстве, размеры которого мне ещё предстоит узнать! Кстати, Александр Романович, — обратился я к Воронцову, — третьего дня жду от вас доклад о положении дел с государственным кредитом и возможных мерах к его исправлению!
— Непременно всё будет исполнено, Ваше Величество! — подтвердил тот.
— Так вот, господа, — войны дорого стоят и довольно плохо окупаются! Поэтому, я бы желал, насколько это возможно, сократить наше политическое присутствие в Европе. Нам нужен мир. Двадцать лет мира — и вы не узнаете Россию!
Вельможи недоуменно переглянулись.
— Ваше Величество, — вкрадчиво начал Безбородко. — Ваше желание понятно, и, надо сказать, вполне согласуется с политикой предыдущего царствования. Сменю помнить, что ни первая не вторая турецкая война, ни Шведская компания не начинались Россией по своей воле — во всех этих случаях на нас нападали. Этот опыт с невыразимой печалью заставляет признать, что никакая наша умеренность во внешней политике не удовлетворит европейские дворы; разве что мы добровольно отступим до границ Алексея Михайловича Тишайшего! Увы, но история многих Великих держав непременно показывает нам, что лучший способ защиты своих границ — это нападение, производимое, желательно, с участием союзников.
— Александр Андреевич, вы, конечно, правы, если исходить из предыдущего опыта. Но время идёт, и ситуация меняется. Теперь Россия много сильнее, чем сто лет назад, и это начинает вызывать беспокойство европейских дворов. Вы знаете, что в последнюю войну англичане уже сколачивали против нас коалицию, и лишь высокое дипломатическое искусство позволило нам, воюя с Турцией и Швецией, избежать конфликта ещё и с половиной Европы. Полагаю, если бы не случилась эта несчастная история во Франции, то наша держава сейчас имела бы очень большие проблемы с объединёнными силами сильнейших европейских держав. Нужно дать европейцам время свыкнуться с нашим могуществом!
Господа советники молчали, обдумывая услышанное.
— Итак, я считаю необходимым остановить всё возможную политическую и военную активность на западных рубежах нашей державы. Поход на Рейн войск, возглавляемых генерал-фельдмаршалом Суворовым, как вы знаете, отменён, а войскам направлен приказ возвращаться в пределы нашей державы!
Этот вопрос не вызвал у совета никаких возражений.
— Дальнейшие наши действия во внешних сношениях давайте сообразуем с нашим финансовым состоянием. После доклада на сей счёт мы вернёмся к обсуждению внешнеполитических дел.
— Что же нам делать с войсками генерал-аншефа Зубова, продолжающего боевые действия против Персии? — резонно спросил Воронцов.
Это был для меня самый больной вопрос. Персидский поход я считал совершенно ненужной ошибкой, дорогостоящий как финансовом смысле, так и в отношении людских потерь. Однако же прервать его сейчас означало понести ещё и репутационные потери, между тем как продолжение похода могло принести некоторые территориальные приращения. А кроме того, заключённый ранее союз с Австрией требовал от нас участия в войне против Франции… если только мы сами при этом нигде не воюем. Так что персидский поход в этом смысле весьма полезен. А вот самого Зубова на посту главнокомандующего, пожалуй, надо было менять — к слишком уж неправильному семейству он принадлежал.
— Поход будет продолжен. Графу Зубову будут направлены подкрепления, достаточные для нанесения поражения Персии. Однако же я не желаю долгого продолжения компании. Всех необходимых целей надобно достичь уже в ходе грядущего, 1797 года!
— Вы полагаете возможным взять Испагань? — с сомнением в голосе спросил Безбородко.
— Я думаю, надо действовать по ситуации. Не получится Испагань, так взять хотя бы Тегерань! Нашей целью являются не территориальные приобретения — нам они не нужны, за исключением разве что Апшеронского полуострова, а наказание шаха за разорение Тифлиса и получение с него возможно более крупной контрибуции.
— Было бы желательно также сменить шаха на персону, более нам дружественную! — заметил Воронцов.
— Думаю, что это неважно. Там нет никого, кто стал бы нашим твёрдым и последовательным сторонником. Все эти восточные деспоты не имеют никаких принципов и продадут нас при первой же возможности! Так что менять одного на другого, право же, напрасный труд.
С этим все согласились.
— Итак, господа, — подвёл я итог, — в ближайшее время я намерен встретиться с иностранными послами, дабы обрисовать перед ними принципы нашей внешней политики. Следующее заседание Совета назначается на послезавтра. Напоминаю, оно посвящено будет состоянию наших финансов!
Глава 5
Итак, встречи с послами я начал с Людвига фон Кобенцеля. Этот австрийский дипломат, родом из чешских немцев, был, пожалуй, старейшим посланником при дворе Екатерины Великой. Двоюродный брат австрийского канцлера, он уже семнадцатый год представлял австрийского императора в Петербурге. Крайне угодливый от природы, он всегда прекрасно ладил с императрицей и, разумеется, завёл во время пребывания в российской столице многочисленные полезные связи.
Я поглядел на старика. Очень некрасивый от природы, в последние годы он ещё и подхватил какое-то кожное заболевание, отчего стал совсем уж безобразен, но нисколько не утратил своей, скажем так… дипломатичности.
— Ваше Величество, нет слов, как счастлив я лицезреть вас в новом качестве! Позвольте, однако же, принести вам глубочайшие соболезнования! Смерть вашей бабушки оказалась столь преждевременной и трагичной… Такое несчастье! И как это печально, что некоторые люди пожелали воспользоваться этим трагическим, хотя и неизбежным событием в своих низких целях! Впрочем, тут вы показали всем, чего стоите!
«Да уж, показал, — с горечью подумал я. — Расстрелял картечью ничего не понимающих преображенцев, которых внезапно вывели из казарм и в кромешной тьме по только выпавшему снегу направили к Зимнему дворцу…»
— Вожди мятежа, я полагаю, уже найдены и изолированы от общества? — с просительной интонацией произнёс австрийский посол, учтиво склонив голову, будто иного исхода он и не ожидал.
— Идёт следствие. Пока трудно сказать, насколько заговор был глубок и разветвлён, но, полагаю, основная часть офицеров гвардии им не затронута!
— Это замечательно! Ведь в наше тревожное время лояльность армии крайне важна! С польскими инсургентами покончено, но теперь ваша великая империя имеет несчастье граничить с пруссаками… Император питает надежду, что вы продолжите политику сдерживания прусских амбиций. Уверен, для этого достаточно будет лишь дипломатической ноты Вашего Величества!
— Да, граф, пруссаки показали себя с самой отвратительной стороны. Едва получив польские земли в награду за войну с Францией, оно тут же заключили с нею мир! Невероятно! Поверьте, всей душой я на вашей стороне! Однако же, скажу прямо, у меня нет желания вмешиваться в дела Европы! На мой взгляд, Россия, будучи не вполне европейской страной, не должна вести чрезмерно активной политики к западу от своих границ. Лучше обратить внимание на Восток и Юг, тем более, что призы там могут быть много более весомыми, а усилия к их достижению — заметно ниже, чем в европейских делах.
