Студент (СИ) - Дамиров Рафаэль
Мысли смешались в беспорядке, хотя я и понимал, что это сейчас плохо. Но «волчий билет» пробил ментальную защиту, мне вдруг захотелось брякнуть, что я даже про «желтый билет» знаю… но такую грубую дерзость я себе, конечно, не позволил.
Не знаю, что уж у меня было в этот миг с лицом, но Лев Сергеевич, почему-то остановил взгляд на мне. Смотрел секунд пять, и вдруг резко спросил, как выстрелил:
— Фамилия!
— Родионов! — как солдат в строю откликнулся я. — Василий!
— Хм… — промычал он, побродил взглядом и указал на початую бутылку водки:
— Формула!
— С2 Н5 ОН, — отрапортовал я.
— Хм, — повторил он уже иным тоном, еще пошарил взглядом и прояснился, увидав на висячей полочке пачку пищевой соды.
— А это?
— Nа H CO3, — был четкий ответ.
Теперь взгляд изменился. Лев Сергеевич смотрел на меня так, что я читал в его глазах одобрение, хотя вроде бы никак он его не проявлял.
— Кондратьич, — повернулся он к подчиненному — а второй, кстати, так и маячил безмолвно за дверным проемом.
— Да? — тут же встрепенулся Кондратьич.
— Спиртное конфисковать. Продукты оставить населению. Холодильник есть?
— У меня есть, — поспешно откликнулся Толян. — В четыреста десятой.
— Тогда ладно. Только в железных банках продукты не оставлять.
— Да это ясно… — осмелился сказать Саша.
Босс как будто этого не услышал.
— Кондратьич, Гена, — велел он свите, — забирайте водку. И пойдем на третий этаж. А эта великолепная семерка завтра в десять у меня.
И вышел.
Кондратьич засуетился:
— Гена, давай…
— Иван Кондратьич, — твердо сказал я. — Мы выпьем, что в стаканах, возражений нет?
— Да ты чо! — пугливо пшикнул тот, точно обжегся. — Вы лучше того… давайте по комнатам. И завтра смотрите, чтобы в десять в деканате быть!
— Это без вопросов, — заверил я. И не сдался: — А это что, опять в бутылку сливать, что ли? Смешно же! Мы выпьем, и все тихо-мирно.
Иван Кондратьевич замялся, даже оглянулся.
— Ладно, черт с вами! Только чтобы тихо.
— Слышь, Кондратьич, — заторопился Роман, — а нас не отчислят?
— Да ну! — тот махнул рукой. — Но штраф, конечно, выпишут.
— Как — штраф? — заметно огорчился Роман.
— Увидишь! — и прихватив обе бутылки, початую и полную, Кондратьич с Геной исчезли, захлопнув дверь.
Все невольно посмотрели на меня, как на старшего. Лишь Алексей набычился.
— Ну ты даешь, брат, — без зависти сказал Саша. — Как это ты так ловко⁈
— В крайних ситуациях сообразительность обостряется, — я чуть улыбнулся.
— Да? А чо у меня ни хрена никогда не обостряется?.. — пробурчал Толик.
— Ладно! — решил Саша. — Давай по последней, да будем чай пить!
Выпили. Народ пустился обсуждать произошедшее, я вслушивался и окончательно уяснил то, что, в общем, и так ясно: Лев Сергеевич Доронин — декан химико-технологического факультета, Иван Кондратьевич — комендант общежития, Гена — какой-то его сотрудник. Решили совершить обход факультетского общежития — и факт налицо.
Под чай беседа перекинулась на завтрашние исправительные меры. Естественно, Саша владел местными темами лучше всех, он и растолковал: скорее всего это будет так называемая «отработка». То есть, нас заставят бесплатно работать на каких-то подсобных предприятиях института — в так называемом технопарке, и не только.
Если так, то легко отделались! — было общее резюме. Начались смешки, опять было возникла тема девушек из триста двенадцатой… Но Толик резонно рассудил, что «всухомятку» эти особы вряд ли заинтересуются нашим приглашением, чай с консервами — это для них не стимул.
Впрочем, и так разговорились хорошо, возник даже интеллектуально-нецензурный спор на предмет того, кто лучше: «Битлз» или «Роллинг стоунз». Выяснилось, что Толик и Роман — ярые битломаны, а Витя с Виталием дико прутся от «Роллингов»… Развернулась такая полемика, что хоть вон беги.
Мне эти дебаты были глубоко до лампочки, Саша снисходительно посмеивался, глядя на спорщиков, Алексей сумрачно сидел в стороне, в разговор почти не вступал, нехотя ронял что-то, если уж приставали с расспросами. Какие-то не самые приятные думы тяжко ворочались в нем, и сильно похоже, что источником этих дум стал я. Где-то я глубоко поцарапал самолюбие рабфаковца. И что теперь?..
А что тут думать! Я мысленно махнул рукой. Надо жить. Видеть в событиях подсказки будущих решений. Хотя… вот оно событие: в Алексее, похоже, я нажил врага-не врага, но неприятность. Значит, эту сторону жизни мне придется как-то бронировать…
— Васек! — вдруг окликнул Саша. — О чем задумался? Опять сообразительность обострилась?
Я улыбнулся:
— Нет. На этот раз просто думаю. Имею такую привычку.
— А ловко ты от декана отстрелялся! Формулами этими. Ему понравилось.
— Ну так! Старался. За десятый класс учебник химии до дыр протер. Слушай, а, декан этот-то… вроде мужик нормальный, а?
— Да вообще мировой! За своих, если надо, горой встанет!..
И он рассказал историю о том, как перед Новым годом хотели отчислить пятикурсника, фактически дипломника. Несправедливо: поспорил с профессором, осмелился высказать свою точку зрения на какую-то научную проблему. Профессору это очень не понравилось. До крайности. Прямо осатанел. И накатал на студента какую-то дикую жалобу, где даже мелькали эпитеты: «непростительно дерзко… угрожал… вел себя агрессивно…» и тому подобное. Вопрос разбирался на ученом совете факультета, где к изумлению многих, декан решительно встал на сторону студента. Почему? Да исходя из своих представлений о справедливости. Лев Сергеевич тщательно взвесил все «за» и «против» и счел кляузу профессора необоснованной.
— … говорят, мордобой был знатный, — усмехнулся Саша. — Но ЛСД встал стеной.
— Как⁈ — рассмеялся я. — ЛСД!
— Да, так его называют, — засмеялся и Саша. — За глаза, конечно. Хотя, я думаю, он догадывается.
И я подумал — как мне в свое время не хватило такого ЛСД!..
— А что профессор?
— Вроде бы работает. Все тихо-мирно, — Саша пожал плечами. — Ну…
Он не договорил и, как мне почудилось, спохватившись. Прикусив язык. Что-то знал, но сказать не решился.
Ладно, подумал я. Запомним.
Тем временем начало вечереть, вроде бы все темы были переболтаны, а о бабах трепаться без «горючего» не очень весело… Вообще в любой компании бывает такой момент, когда без всяких слов становится ясно, что надо либо как-то менять формат времяпровождения, либо расходиться.
Саша это первый и озвучил:
— Ну что, дорогие гости? Поели-попили, пора и по люлькам-колыбелькам?.. Завтра в девять тридцать внизу у входа.
— Да рано это! Давай без пятнадцати!.. — запротестовал Виталий, но Саша отсек:
— Нет! Лучше подстраховаться. Придем минут на десять пораньше, подождем, не страшно. Все, давайте! Не знаю, как вы, а я сейчас с книжкой завалюсь, и так до самого сна.
Мы с Витькой побрели к себе в 407-ю. Комната оказалась пустой, и я, к счастью, сразу угадал свою кровать: справа у окна. На тумбочке были аккуратной стопкой сложены учебники и методички по химии. Разувшись, я прошел к тумбочке, с равнодушным видом, а на самом деле с немалым интересом открыл дверцу и обнаружил самые рутинные вещи: блокнот, ручки, чай-печенье и тому подобное.
Чай был очень хороший по тем временам — индийский «со слоном» в желтой пачке. Печенье — «Юбилейное», тогда оно было невероятно качественным. Стало быть, я, Василий Родионов, мог позволить себе достаточно дорогие продукты! Уже неплохо. А непрезентабельный наряд — это лишь следствие глубоко провинциального происхождения… Между прочим, чешские «Ботасы» штука тоже недешевая и вполне престижная. Другой вопрос — где я изловчился так их, извините, засрать?..
Почему-то этот вопрос меня беспокоил. И опять же, как в случае с Сашиным недосказанным повествованием о склочном профессоре, шестое чувство промаячило мне: тут что-то есть! Те самые тихие подсказки судьбы, про которые я уже успел подумать…
