Калгари 88. Том 2 (СИ) - Arladaar
— Откуда ты так научилась спич толкать? — спросила Малькова, высокая светловолосая красотка, с которой Арину выгоняла стирать макияж русичка. Малькова со своей внешностью метила в стюардессы, и английским занималась серьёзно. Так, как это было возможно в обычной уральской средней школе.
— Читала книгу. Учебник по английскому для вузов, — соврала Арина. — Если хочешь быть на голову выше других, общайся с теми, кто на две головы выше тебя.
— Ха-ха-ха! — рассмеялась Малькова. — Отлично сказано! Это кто так выразился?
— Не помню! — опять соврала Арина. — Но суть верна. Придерживайся её, и добьёшься, чего захочешь!
Конечно же, она помнила, кто это сказал — тот самый спортивный психолог в мотивационной речи. В оригинале она, конечно, звучала немного по другому.
… — Всегда и везде имейте дело с людьми, которые равны вам по социальному статусу. А ещё лучше, превосходят вас на голову, — вальяжно развалившись в кожаном кресле перед сопливыми звёздами, смущённо притулившимися напротив, в таких же огромных креслах, в которых можно утонуть, вещал гуру спортивной психологии, кандидат психологических наук Даниэль Моисеевич Голдштейн. — Тогда своими поступками они будут тянуть вас вверх, к себе. И, прикладывая минимальные усилия, вы незаметно окажетесь на шаг выше в социальной иерархии, чем находитесь сейчас. Однако… Это правило действует и в обратную сторону — не забывайте это. Вовлекаясь в социум, стоящий на ступеньку ниже вашего нынешнего социального статуса, вы рискуете не развиться, а, наоборот, утратить с таким трудом наработанные навыки социализации.
— Это чё, с миллионерами что ли чилить? На Мальдивы ездить отдыхать? — неожиданно дерзко спросила Саша Смелова, подтвердив свою грозную фамилию.
— Именно так, Александра Иннокентьевна! — согласился Голдштейн. — И поблагодарите за совет. Он в нужное время окажется весьма полезным.
… — Но мне всё таки интересно, какую именно ты книжку читала! — не отставала Малькова, идя рядом с Ариной и недовольными жестами разгоняющая орущих и бегающих младшеклассников. — Люся, не будь врединой, открой тайну!
— Так, что это значит — сказала, не сказала? Что за шум, а драки нету? — улыбнулся подошедший Максим. — Как инглиш? Всё пучком?
— Нормально, — Малькова поняла, что ничего ей больше Арина не скажет, и ушла, загадочно оглянувшись напоследок, махнув напоследок нежными тонкими пальчиками.
— Чего это она? — спросила подошедшая Саша. Она тоже изучала немецкий, и на инглише не присутствовала.
— Не знаю, — пожала плечами Арина. — Пойдёмте на биологию!
Школьный день как всегда, прошёл быстро, и после него Арина быстрым шагом потопала на тренировку. Сегодня прокат произвольной, да ещё и в присутствии высоких людей!
В современном Арине мире высокие люди тоже приходили на тренировки, причем на совершенно рядовые, а не контрольные прокаты перед стартами, когда было принято катать цельные программы. Шли спортивные чиновники из Минспорта и Федерации фигурного катания, журналисты, телекомментаторы, владельцы ледовых шоу, именитые тренеры и гуру ещё советского фигурного катания. Если обычная ледовая тренировка, когда фигуристы отрабатывают отдельные элементы, довольно скучна и обыденна, то цельные контрольные прокаты соревновательных программ могли быть очень интересными и притягивали массу народа. Обычно фото- и видеосъёмка на них не допускалась, однако именно с лёгкой руки этих персоналий инсайд с катка, снятый тайком, доходил до глаз и ушей фанатов, ещё до официальных представлений программ начинавших гнобить или превозносить любимок за платья или хореографию.
Каждый, естественно, приходил со своей целью. Функционеры — посмотреть, есть ли прогресс в катании и какие шансы на медали в предстоящих мировых чемпионатах. И вообще, стоит ли выделять бюджетные деньги на содержание юных уникумов. Журналисты приходили взять свежее интервью, снабдив красивыми фотографиями, а владельцы ледовых шоу — посмотреть, кто может участвовать в их бизнесе и приносить денежки.
Испытывала ли Арина какую то тревогу, беспокойство, страх? Нет. Она шла на тренировку собранная и готовая к решительному действию.
Марина Соколовская же, ученица 7В класса школы номер 3 города Екатинска и дважды чемпионка города в младшем возрасте, наоборот, собиралась на тренировку мрачнее тучи. Со вчерашнего дня её не отпускали тягостные мысли о том, что нынешний чемпионат может получиться совсем не такой, какие были ранее. Внезапный взлет Люськи Хмельницкой мог перечеркнуть её путь к очередному чемпионству, и это вызывало негативные эмоции. По натуре перфекционистка, она привыкла быть во всём лучшей, иначе просто не могла. И то, что кто-то может опередить её на старте, было невыносимо.
То, что она два раза проигрывала областное первенство, финишируя даже не в десятке,а в начале двадцатки, таких эмоций не вызывало. Плохой результат для неё выглядел естественно. Думала — обладай она тройными прыжками, расклад был бы совсем другим. То, что она проигрывает область из-за слишком завышенных ожиданий, девочка просто не брала в расчет. Хотя причина провалов была на виду: вложив все силы и эмоции на городской старт, к областному Марина была просто морально не готова, но о своей проблеме тренеру не говорила, демонстрируя самодовольное выражение лица. А не говорила, потому что к перфекционизму и стремлению всюду быть лучшей добавлялся ещё истинный интровертизм. Марина не любила общаться с людьми, делясь с ними своими проблемами. Предпочитала держать всё в тайне. Даже от родителей.
Однако от родителей ничего не утаишь. Даже характер. Поэтому её отец, Андрей Иванович Соколовский, директор вагонного завода, втайне от дочери старался помочь ей и облегчить трудный спортивный путь местного масштаба.
Помогал, чем мог, — шефством над ДЮСШОР, персональным водителем Николаем, возящим Маринку на тренировки в черной директорской «Волге», и напористыми разговорами с директором спортивной школы, в которых прозрачно намекал о максимальной преференции для дочери. Со стороны это кажется некрасиво, а по сути — лишь проявление своеобразной любви от обожающего единственную дочь отца.
— Марина, чего грустная такая? — весело спросил Николай, когда мрачная девочка бухнулась на кожаный задний диван «Волги».
— Ничего. Надо… — недовольно буркнула Соколовская, и совсем некультурно отвернувшись от уже пожилого мужчины, уставилась в окно.
— Эх… — раздосадованно вздохнул водитель, предполагая шестым чувством человека, возившего всю жизнь советскую элиту, что надо показать небезразличность её забот. — Всё будет хорошо, дочка. Не расстраивайся.
— Я вам не дочка. И никуда мы не прорвёмся! — злобно ответила Соколовская, нахмурив брови.
«Вот опять не то сказал, говорил же себе уже сколько раз не встревать в их дела», — про себя подумал Николай, но, естественно, вслух ничего не сказал. Слово — серебро, молчание — золото, в этом он убеждался уже неоднократно.
Доехав до ДЮСШОР, остановил машину за половину квартала, чтобы не смущать приходящих заниматься детей — все они ездили на тренировку в общественном транспорте, и открыто показывать социальное расслоение в советском обществе было непринято. Соколовская единственная из спортивной школы, кто ездила на машине. И первым, кого она увидела у входа на каток, была эта невозможная Хмельницкая. Радостно подпрыгивая на ходу, она почти бежала на тренировку. И к сожалению, Люська увидела, как Марина выходит из машины.
Арина издалека увидела блестящую чёрную машину с длинным капотом и багажником, которая остановилась метрах в двухстах от ДЮСШОР. И оттуда вышла… Соколовская. Лицо соперницы было озадаченным. По видимому, она не ожидала, что кто-то увидит её крутой вид транспорта.
Арина не испытывала к Марине негативных чувств, иначе в спорте будешь ненавидеть каждый столб, потому что каждая фигуристка потенциальная соперница. Дружбы не было, однако не было и негатива. Скорее, прохладное ровное дружелюбие. Поэтому и сейчас Арина вежливо улыбнулась и даже помахала рукой в приветствии, но Марина полностью проигнорировала конкурентку и почти бегом направилась к спортивной школе.
