Моя Оборона! Лихие 90-е (СИ) - Март Артём
Шелестов икнул от страха, опасливо задрал голову. Двое молодых крепких парней в кожанках, стали по правое и левое его плечо. Смотрели они холодно и свысока. Так, как смотрят обычно на бесправную скотину. У Шелестова по спине пробежал неприятный холодок.
Дверь открылась, и кто-то стал входит в комнату. Шелестов знал, кто это. Почему-то Александр попытался встать, но один из крепышей быстро осадил его, положив тяжелую руку на плечо. Шелестов плюхнулся обратно на стул.
Иван Павлович Седых по кличке Седой — полный, но не старый мужчина с дряблым лицом темными короткими волосами, зачесанными назад, тяжело вошел в зал. Облаченный в костюм с отливом, был он не один. Следом шел коренастый бородатый мужик. Шелестов с ужасом поймал себя на мысли, что рассматривает косой, живущий, словно бы, своей собственной жизнью глаз бородача. Глаз был каким-то выпученным и покрасневшим, зрачок же глядел куда-то немного в сторону и нервно подрагивал. От страха Шелестов тут же опустил взгляд.
— Ну здорово, Саня, — сказал Седой, когда сел за стол, напротив Шелестова.
Косой же, безумно вращая своим жутким глазом, стал за спиной Седова, сложил руки внизу живота. Другой глаз бородатого умный и проницательный сверлил Шелестова буквально до самого нутра. От этого Александру было вдвойне не по себе.
Седой был из тех бандитов, кто поднялся в Армавире за счет того, что оказался тут одним из первых. Одним из первых стал крышевать местные мелкие и средние бизнесы. Несмотря на то, что к сорока пяти своим годам поплыл он телом, жестокостью своей он остался прежним. Ну, может чуть-чуть присмирел. Шелестов много слышал о том, что творил Седой в молодости. Пока были у них хорошие отношения, Саня старался об этом и не думать. Но теперь при одной только мысли и Седом, у Шелестова тряслись коленки.
— Ну че, Саня, нравится тебе тут? — Спросил Седой, когда Шелестов поздоровался.
— Н-нравится, Иван Павлович, очень нравится.
— А ведь это место, по сути, мое. — Седой откинулся на кресле, вальяжно обвел помещение полной короткой пятерней. — Знаешь, как я его получил?
У Шелестова пересохло в горле и ответить голосом он не решился, только покачал головой.
— Пришел и взял. Потому что мог. Вот так вот, — Седой замолчал, уставившись на Шелестова какими-то рыбьими, безэмоциональными глазами. — Знаешь ли ты, под кем весь Азовский рынок лежит?
— Под вами, — торопливо ответил Шелестов, а потом испуганно добавил, — Иван Павлович.
— Верно. Подо мной. Такой вот у меня по жизни принцип: работают другие, а я прихожу и беру. Потому что могу. М-м-м? Как тебе? У них своя работа, у меня своя. Каждый делает то, к чему больше подходит.
Шелестов закивал.
— Вот-вот. Мне тоже нравится. Вот и тут, Саня, должно было все получиться точно так же. Летов, твой дружок, организовывает охранное предприятие, оно потихоньку растет, потом подсовываем ему своих людей, втихую. Этим, кстати, ты должен был заниматься. Да? — Улыбнулся Седой. — Такая у тебя должна была быть должность. Не все ж только деньги считать, а?
Александр, не в силах отвечать, только нервно сглатывал.
— А через годик другой прихожу я и забираю все себе, а кто не согласен, того чик и все. — Седой провел жирным пальцем по жирному горлу. — Но вот что-то пошло теперь не так. Ты, Саня, где-то прошляпился.
— Я… я не знаю… не знаю, как Летов догадался! — Стал оправдываться Шелестов. — Никто не знал, что я с вами общаюсь! Я никак не мог себя выдать! Я точно уверен!
— Но выдал, Саша. — Седой заулыбался. — Выдал. И что ж мне теперь с тобой делать?
— Я… я еще пригожусь! — Засуетился Шелестов. — Может я помогу как-то с ними договориться! Может, еще не все потеряно!
— Договариваться? С автоматами? — Хмыкнул Седой. — Эти мужики — ветераны. Они поехавшие на голову. С нормальными людьми, с нами, дел иметь никак не захотят.
Седой замолчал. Снова уставился на Саню рыбьим своим взглядом. Наконец, спустя минуту, заговорил:
— Я из-за тебя много денег потерял. Сильно рассчитывал, что ты, Саня, толковым окажешься и все сделаешь как надо. Но, видит бог, похоже не судьба.
— Я… Иван Палыч! Я могу… Думаю… Что можно еще все поправить!
— Хватит, — Седой отмахнулся. — Ты надумал уже. Теперь моя очередь думать. Но ты, Саня, теперь свой косяк отработаешь.
— Да! Да! — Шелестов закивал. — Отработаю! Обязательно отработаю!
— Ну и хорошо. Сдрисни с глаз моих.
Не успел Саня подняться, как его тут же уволокли крепыши, грубо вытолкали из зала.
— Ну че думаешь, Косой? — Спросил Седой, не оборачиваясь к своему подчиненному, — че делать с этими оборонцами?
— Да что с ними делать? Без денег они хрен моржовый сделают, а не охранное агентство. Скорее всего так и будут на воротах стоять. Но что поиметь их не получилось, это жалко.
— Придется самим бригаду организовывать, — засопел Седой. — Да такую, чтобы все по закону. Чтоб не подкопаться. Времена меняются. У нас теперь будет бизнес серьезный. Легальный.
— Пацаны с кирпичного тоже о своем агентстве задумываются. Слышал я от общих знакомых.
— М-да. Конкуренты, мать их, — буркнул Седой.
— Но я думаю, за Летовым с его афганцами нужно присматривать. Чтоб какой-нибудь херни не наворотили.
— Ну вот, давай, Косой. — Обернулся к нему Седых, — присматривай.
* * *На следующий день я должен был встретиться с остальными мужиками, чтобы поговорить обо всем, что случилось вчера. По нашему обыкновению встречались мы у Ефима Иванцева. Ефим — парень двадцати трех лет, снимал однокомнатную квартиру в доме, в районе улицы Маршала Жукова.
Такой же обстрелянный на войне, как и Женя, он при этом, отделался довольно легко: лишь несколько осколочных ранений. Легкий его характер помог Ефиму уберечься от тяжелого отпечатка войны. Однако но была тут и другая сторона — Ефим, предоставленный сам себе, совершенно не мог организоваться и вечно влипал в неприятности. После дембеля он несколько месяцев болтался без дела, пока не познакомился с Женей, и тот не дал ему дело, которого Ефима больше, чем устраивало.
Вспыльчивый и резкий на слова Ефим нашел себя в роли вышибалы. Казалось бы, стоит ли держать такого человека в серьезном охранном бизнесе? Я считал, что стоит, ведь Ефим, если его правильно направить, мог быть очень исполнительным и верным, а самое главное — всегда горой стоял за своих.
Проехав по улице Розы Люксембург, я свернул направо, поехал вниз и завернул во двор нескольких пятиэтажек. В одной из них и жил Ефим.
Оттаивало. Февраль в Краснодарском крае, как всегда, был капризен: то бабахнет мороз, и городская слякоть обернется черной коркой льда, то ударит плюс десять, и вся эта «красота» потечет по улицам неприятными черными ручьями. Сегодня случился второй вариант.
Под песню Егора Летова «Все идет по плану», я въехал во двор, покатился по сырой от слякоти асфальтовой площадке. Объезжая выбоины, погнал пятерку под стену хрущевки, поближе, к Ефимовскому подъезду.
Конечно, после стольких лет, память мне изменяла, и если адрес я запомнил просто визуально (все же Армавир я знал хорошо), то вот с подъездом и номером квартиры было туже.
— Либо третий, либо шестой, — пробормотал я себе под нос, глядя на грязный падик многоэтажки. — Третий этаж, правая дверь.
Ну, два варианта, это не десять, и потому я решил, что разберусь и так, на месте. Решил начать с подъезда номер три.
В колонках читал свои стихи мой певец-однофамилец Летов:
А моя судьба захотела на покой,
Я обещал ей не участвовать в военной игре.
Но на фуражке, на моей серп и молот и звезда.
Как это трогательно — серп и молот и звезда.
Лихой фонарь ожидания мотается,
И все идет по плану.
Припарковавшись справа от пятьсот двадцать пятого БМВ. М-да. Очень популярная тачка среди бандосов. Окинув грязного проржавевшего немца без обоих бамперов, я щелкнул магнитолу, вышел из пятерки и закрыл машину на ключи. Направился к подъезду.
