Первопричина: Лагерь смерти - Артём Соболь
Почему мы? Кто они мне? Кто мне Маришка? Кто Белка, я даже имени её не знаю. Кто дед? Куда идти, что делать, как быть дальше?
— Кхе-кхе, — заходит в комнату судя по походке Ломакин. — Николай, понимаю, что сейчас не время, но поесть вам всё же надо. Вот, чай и каша. Хлеба, извините, нет, но Осип обещает разжиться галетами. Вы кушайте. А я пока несколько вопросов задам. Ответите?
— Если смогу, — принимая тарелку киваю.
— Попрошу не торопиться и есть аккуратно. Вы очень долго голодали и если поторопитесь то не переварите. Тщательнее пережевывайте. Итак… Даже не знаю как начать.
— Всё так плохо? — стараясь не сорваться и за раз не проглотить еду спрашиваю.
— Тут сложно, — принимает задумчивый вид Ломакин. — Плохо это или хорошо, мне пока неведомо. Но как профессор медицины могу сказать что ваш случай уникальный.
— Да вы что? И чем же?
— Тем что вы до сих пор живы. Да, Николай, не удивляйтесь. После того как мы нашли вас в куче мусора и разлагающихся тел, ваше сердце останавливалось шесть раз за трое суток. Вы умирали, причём умирали по настоящему. В последний раз ваше сердце не билось двадцать минут, сорок шесть секунд. Обычный человек не может воскреснуть после такого. А вы, ваша сестра и невеста смогли.
— Я не могу это объяснить.
— К сожалению я тоже, — вскакивает Ломакин и убегает на кухню.
Возвращается с пачкой сигарет, зажигалкой и пепельницей. Закуривает, хмурясь смотрит на меня и…
— Что? — не выдерживаю его взгляда.
— Странно это, Николай, очень странно. Кстати, как самочувствие? Слабость, тошнота, вялость?
— Да вроде нет… А…
— Хм, значит слушайте меня внимательно, дорогой мой человек. Умирали не только вы, но и ваши девушки. Умирали в одно и тоже время, можно сказать синхронно. Так же синхронно вы и оживали. Но процесс оживления… Вы, как только ваше сердце запускалось, вы начинали притягивать металл. Тарелки, ложки и прочая кухонная утварь так и липли к вам. Светочка, она… Вот вы можете представить, как вода из чайника вылетает, собирается в шар и парит в воздухе? И я нет, потому как человек науки и в чудеса не верю. Но я верю своим глазам, я в отличии от Осипа из ума не выжил и вижу то, что вижу. Но больше всего повергает в шок Белка.
— А что с Белкой?
— Она порождает электричество, — бормочет профессор. — Довольно сильное. Нет, не как угри или скаты. Да и измерить к сожалению нечем… Но я бы хотел более детально изучить данный феномен. Николай? Вы поможете?
Сижу, пустым взглядом смотрю на безумного учёного. В его слова не верю, от слова совсем и Ломакин это замечает. Пытается уговорить, настаивает на том что так надо. В итоге расстроенно вздыхает, качает головой, как вдруг… Прислушивается. Напрягается, встаёт…
— Что…
— Тс-с-с, тише, — прижав палец к губам шикает он. — Вот сволочи. Нашли. Николай, прячьтесь! Я за девушками. Быстро!
Где-то сверху слышится грохот. Судя по звуку, над нами громко топая бежит взвод солдат. От чего подскакиваю…
— Замечательно, — мгновенно успокаивается профессор. — Поразительно. Феноменально.
— Ты… Ты что творишь? Я чуть от страха не сдох. А ты…
— А я получил ценные сведения, — улыбается Ломакин. — Очень ценные. Поймите, Николай, ваш случай надо изучать. Нет, это не праздное любопытство, а для безопасности. Вы — феномен, и чтобы невзначай не причинили вред себе и окружающим, нам надо разобраться.
— С чем?
— Посмотрите на свои руки, — кивает профессор.
Ожидая чего-нибудь страшного, поднимаю руки и вижу следующее. Металлическая тарелка в левой, смялась и приросла к ладони. Ложка в правой просто исчезла оставив между пальцами небольшой кусочек ручки.
— Это как? — с ужасом глядя на Ломакина спрашиваю. — Это что?
— Хотел бы я знать, — приложив палец к подбородку ворчит профессор. — Но пока, я знаю не больше чем вы. А может и меньше. Николай? Если не трудно, расскажите что с вами делали до того как вы упали нам на головы.
— Да, пожалуйста, — указывая вверх киваю. — Но там… Нам же бежать надо.
— А! Извините. Нет там никого. Это труба. Раз в сутки по ней сбрасывают воду. Грохот стоит жуткий. Мне пришлось так подгадать. Ещё раз извините.
— Сволочь вы, профессор.
— Не я такой, жизнь такая. Да и потом я человек науки, врач, цинизм наше основное качество. Но не будем об этом. Рассказывайте.
Рассказываю. Всё в подробностях, с самого начала. О том как мы сортировали кристаллы, потом о убийстве солдат, пытках, сыворотке правды, чудо средстве и иглах которыми меня и убили. Так же о девушках, точнее о том как их запытали. От чего Ломакин тут же выдаёт теорию о том, что мы больше не люди. То есть люди, но уже необычные.
Со слов профессора, сортировка кристаллов без защиты и антидота к ним, ещё тогда поставила крест на наших жизнях. Мы загнулись бы в любом случае. Жёсткое излучение, частицы Альфа-Вещества в организме, попавшее туда через порезы и при дыхании. Недоедание…
Потом пытки. Сыворотка правды, с которой профессор знаком и считает её ядом превращающим мозги в губку, а печень вообще убивающим. Ну и вещество… О таком Ломакин не слышал, но с описанием, тем что я узнал у Марты, он полностью согласен. Наши, то есть совки тоже эксперименты проводили, в том числе и на заключённых.
Но теория не в этом, а в том что совокупность разных факторов, веществ, выброса гормонов, стресса и смерти, привели к тому что мы изменились. И теперь не те кто были раньше…
— Звучит как бред, — вытащив из пачки сигарету качаю головой. — А где тогда иглы? Когда меня в яму сталкивали, я был похож на дикобраза у которого иглы внутрь расти начали. И их не извлекли. Марта каждую глубоко вводила. Я их по вашему, что? Усвоил? Может быть всё вообще не так было.
