Совок 9 (СИ) - Агарев Вадим
Мне повезло дважды. Во-первых, тёмно-синяя «двойка» товарища Шалаева стояла на самом краю парковки, а не напротив проходной. А, во-вторых, рядом с ней было место, куда я и приткнул автомобиль беглого «колбасника». Всё складывалось для того, чтобы применить очередной бандитский приём из арсенала бывших-будущих девяностых годов.
Не мудрствуя лукаво, я достал из кармана «выкидуху» и безжалостно ткнул ею в левое заднее колесо вазовской «двойки». Шипение было громким, но чужого внимания оно не привлекло.
До конца рабочего дня оставалось не так уж много времени, но должность главного технолога гражданина Шалаева ко многому обязывала. Совещание у директора и прочие ненормированные временные издержки. Значит, следует к контрольному времени добавить еще минут тридцать-сорок. Достав из багажника монтировку и старый милицейский китель с майорскими погонами, я сел на заднее сиденье, и начал готовить успокоительное приспособление. Для этого пришлось оторвать от кителя один рукав.
Всё произошло, как и должно было произойти. Единственное, что выпало из стандартного сценария девяностых, так это то, что вместо выстрела в затылок меняющему колесо Шалаеву, был удар замотанной в рукав монтировкой. За правое ухо, как и положено в таких случаях. Очки технолога отлетели, но не разбились. Может быть, потому, что стёкла были почти в палец толщиной. Я их поднял и аккуратно сунул себе в карман.
Поскольку Николай Тихонович колесо уже поменял, то особых хлопот он мне не доставил. Площадка давно уже опустела, а видеокамеры, по причине времён доисторического материализма, пока еще отсутствовали, как класс.
Поэтому, не особо скрываясь, я засунул водочного технолога в просторный багажник его «двойки».
Замотав пленнику руки и ноги изолентой и завладев ключами, я закрыл красную «шестёрку», к которой уже привык. Решив, что ничего страшного не произойдёт, если она часа два постоит на стоянке «Ликёрки», я выехал на дорогу.
В гараж, в котором я уже сегодня побывал, я решил ехать на машине Шалаева. Даже, если меня остановят гаишники, проблем с ним не будет. Гражданин Шалаев у меня теперь главный фигурант, проходящий по делу в качестве обвиняемого. Постановление о его привлечении, как раз в качестве обвиняемого, я накидал от руки, пока ждал его на стоянке. Однако, на всякий случай я всё же накрыл водочного магната старым покрывалом, которое валялось в «двойке» за задним сиденьем.
Транспортировка языка много времени не заняла и обошлась она без эксцессов. Из машины я вытащил своего пассажира только после того, как загнал её в гараж и закрыл ворота изнутри.
Ноги я ему освободил на полу гаража, а вот беседовать мы с ним начали, спустившись в подвал. Где по-прежнему так непереносимо воняло гнилой картошкой.
Размотав Шалаеву глаза и рот, руки я ему освобождать не стал.
Полонянник подслеповато щурился то на меня, то по сторонам. Достав из кармана его очки, я надел ему их на нос.
— Говори! — обратился я к заказчику моих бед и несчастий.
— Что говорить? — относительно спокойным голосом начал испытывать моё терпение собеседник. — Кто вы такой и почему я здесь? — озираясь по сторонам, Шалаев брезгливо морщил нос.
Отвечать ему я не стал. Проверив вязки на руках и убедившись, что намотанная на запястьях изолента фиксирует руки пленника надёжно, я направился из погреба наверх. Еще днём я заметил там кой-какой инструмент, который абхазские джигиты во время распрей в девяностые с грузинами, любили использовать в качестве сыворотки правды. Пару раз приходилось наблюдать. Врагу не пожелаешь такого. Пострелять бы тех абхазов там же на месте. Но родина тогда распорядилась считать их союзниками. Приходилось считать их таковыми и надеяться, что грузины в долгу тоже не оставались.
Забрав с верстака электродрель и удлинитель, я вернулся в погреб.
— Я хочу прямо сейчас от тебя услышать, кого ты сегодня послал чтобы меня убить? — воткнув вилку дрели в розетку переноски, я нажал на клавишу.
Дрель исправно взвыла. Отлично! Жаль, что она не имеет функции перфоратора, эта мелочь в таких делах даёт гораздо больший эффект.
Впрочем, тут и дрели за глаза хватит. Только, если этот крендель упрётся, придется поднимать его наверх. Потому что без обычных слесарных тисков такая процедура невозможна.
— Вы с ума сошли! — пытаясь говорить спокойно, заявил мне мой заказчик, — Я вспомнил вас, вы следователь из районной милиции! Сейчас же развяжите мне руки!
Товарищ напуган, но ситуацию воспринимает неверно и животного ужаса пока не испытывает. Не верит в серьёзность моих намерений и вообще не верит, что юноша вроде меня способен на изуверство. И по этой причине, беседа может затянуться надолго. А это в мои планы не входит.
Я подошел к прислонившемуся к бетонной стене Шалаеву и снял с него очки. Аккуратно пристроив их на полку, я рантом правого ботинка пнул технолога под колено. Потом, не давая ему расчувствоваться, тем же рантом засадил по щиколотке. Обычно такие манипуляции и именно в такой последовательности, производят нужное впечатление.
Все пять минут, пока товарищ Шалаев, меняя тональность и интервалы между воплями, завывал и выплёскивал рыдания, я терпеливо изучал этикетки и надписи на коробках и ящиках. Оказывается Игорь Евгеньевич является изрядным гурманом. Однако, я здесь не за тем.
Прикинув примерно, что пик боли в конечности Николая Тихоновича пройден, я надел ему на нос его очки.
— Сейчас я тебе задам тот же самый вопрос, — монотонным голосом известил я заказчика моих неприятностей, — И, если ты мне не ответишь, то я просверлю тебе левую коленку вот этой самой дрелью!
Нажав на пусковую клавишу, я продемонстрировал товарищу Шалаеву исправность электроинструмента.
— Ты мне всё расскажешь, но на белый свет из этого подвала уже не выйдешь! — совершенно правдиво предупредил я своего недруга, — Сам понимаешь, с просверленными коленками я тебя суду предъявить не смогу. Уж больно этот метод с социалистической законностью не согласуется. И убивать не стану. Сдохнешь через неделю в этой куче. Это, если тебя здесь крысы заживо сожрут.
Я кивнул на гнилую картошку, которую я несколько часов назад собственноручно навалил из загородки.
— Минуту тебе даю! — посмотрел я на циферблат наручных часов, — Либо рассказываешь всё до самой последней мелочи и излагаешь потом всё это на бумаге, либо остаёшься здесь на съедение крысам!
— Я денег тебе дам! — поперхнувшись и долго откашливаясь, сделал мне встречное предложение Шалаев, — Отпусти меня сейчас и получишь тридцать тысяч! Пятьдесят! — поправился Шалаев, заметив, что первая названная сумма должного впечатления на меня не произвела.
— Осталось двадцать секунд! — показал я торговцу своими коленями циферблат часов, — Ты думаешь, я шутил насчет твоих коленок? Впрочем, хер с тобой, кого ты послал по мою душу, ты мне всё одно сейчас расскажешь!
Не сдерживаясь, я уже изо всей силы ударил кулаком в поддых упрямца. Замотав ему рот всё той же изолентой, я принялся вязать ему ноги. Для предстоящей процедуры это нужно было делать особым порядком. А потом еще этого борова придётся тащить наверх к тискам. Без них никак. При проведении данной процедуры, пациента не удержат даже десять здоровых мужиков.
По дико вращающимся глазам, я понял, что Николай Тихонович пришел в себя раньше времени и, что он что-то имеет мне сказать. Слабо я ударил его в «солнышко». Не та квалификация у юного тела.
— Будешь орать, вырублю надолго! И пока коленку не продырявлю, слушать тебя не буду! Понял? — решил я дать еще один шанс своему недоброжелателю, так как очень хотелось обойтись без занятий с дрелью. Слишком уж предстоящая процедура обещала быть хлопотной и грязной.
Интенсивно задёргавшаяся голова товарища Шалаева дала понять, что он меня понял и, что готов к конструктивному диалогу.
Глава 6
Инстинкт самосохранения заставил меня прежде всего выяснить у сильно умерившего норов технолога, кто был за рулём ГАЗ-53. Кто тот самый гастелло, который так беззастенчиво протаранил мою «шестёрку». Подлейшим образом покусившись на самую величайшую ценность эпохи развитого социализма. На мою жизнь, то есть. Про первую «торпеду» технолога Шалаева, а именно про мокрушника-экспедитора, недавно отправленного мной в городское подземелье принимать водные процедуры, я даже не стал интересоваться. Кому надо, пусть тот и ломает голову над пропажей лихоимца и честного каторжанина Витьки Лобачова.
