Романов #04 - Владимир Кощеев
Он прервался, внимательно глядя на меня. А я склонил голову набок.
— Интересный поворот, кто же такой смелый, чтобы вот так подставляться под гнев государя? — спросил я.
— А ты думал, все закончилось? — усмехнулся Демидов. — Царская фракция и царская партия все еще не видели наследника. И далеко не все понимают, за что Романовым оказывается такая милость. И единственное объяснение — царица.
— И записи из Польши их не убедили? — хмыкнул я.
— А что записи из Польши? — разводя руками, переспросил Руслан Александрович. — За нее ты получил, как все. А вот «Андрея Первозванного» за что тебе выдали? И кто поверит в то, что мальчишка сделал достаточно для царства, чтобы его удостоили такого ордена? Ведь никто не знает, что же такого ты дал Михаилу II. А значит, за что тебе дали награду? Правильно, за то, что ты Романов.
Я устало вздохнул. Дед был прав, и отец предрекал такую ситуацию в тот момент, когда разведка предложила поработать на них. Без официального признания моего участия со стороны это будет выглядеть очень дурно.
Если раньше я считал, что Демидов точно знает, что я по происхождению царский сын, то теперь эта картина менялась. Руслан Александрович прочит мне место главы рода Демидовых, и делает это настолько прозрачно, насколько вообще возможно. Дальше только официальное признание, после которого я окажусь перед дилеммой — либо остаться Романовым, либо сменить род.
Дед меня хорошо знает, и потому дает немало времени на то, чтобы я подготовился — я всего лишь внук, и мое время сесть на престол Урала наступит лет так через сорок, когда Кирилл Русланович преставится. Если же Демидовы сейчас поставят меня перед выбором, это будет выглядеть некрасиво и испортит наши отношения. И потому дед решил сыграть на долгую перспективу, не спеша и шаг за шагом связывая меня с Демидовыми и Уралом.
А для того, чтобы, став князем Демидовым, я имел положительный облик в глазах общества и не имел врагов, которые исторически ненавидят Романовых, меня нужно продвигать в отрыве от семьи. Показывать мои личные достижения и заслуги.
— Ты связывался с матушкой? — спросил я, меняя тему. — Я не смог дозвониться ни вчера вечером, ни сегодня утром.
Демидов усмехнулся.
— И не сможешь, — заверил он, — столица кипит, и связь там не работает. Великий князь Киевский, которого считали предателем решительно все, вместо того чтобы присоединиться к мятежникам, ударил им в спину.
— Отдал долг за польское вторжение, — кивнул я.
— Какой долг? — посмеялся Руслан Александрович. — Дима, да Киевский всегда был человеком государя! Он только играл противника Милославских, но ты посмотри на его дела — ни одного решения не принималось в Киеве без одобрения царя. И все инициативы Михаила II Можайский поддерживал, хотя и рассказывал всем вокруг, какой государь тиран.
Я хмыкнул в ответ на эти слова.
— А с Ириной все в порядке, — махнул рукой Демидов, возвращаясь к моему вопросу. — Как только бои в Москве закончатся, и связь восстановится, поговоришь с ней сам. Пока что я снял всех со своего особняка и вместе с боярскими отрядами прикрываю ваш особняк, в подвале которого твоя мать и отсиживается вместе с детьми. Да и бои там не пойдут — соваться на территорию князей, которые только и ждут малейшей возможности, чтобы порвать Рюриковичей, которых ненавидят вот уже сколько поколений? Да дай только повод, половину столицы спалят, лишь бы этот клан уничтожить.
Что ж, классовая ненависть действительно имела место быть. Ведь клан Рюриковичей буквально сидел на самых важных ресурсах царства. Не по достоинству, а по праву рождения. И как видно на примере того же Измайлова, могли поколениями получать поддержку из казны, на которую обычные князья рассчитывать не могли. И это не считая того, как они относились к окружающим благородным родам.
Это Соколов нормальный, по крайней мере, на первый взгляд, человек. Но большинство отпрысков ближе к Татьяне Игоревне, чем к Ивану Михайловичу. И недаром — они ведь воспитываются в соответствии со взглядами родителей. То есть ждать от Измайловых иного поведения, чем ведет себя, например, его сын — нельзя. Яблоко от яблони падает в этом случае очень близко.
И теперь, когда появился шанс поквитаться за эту несправедливость, у многих будут чесаться кулаки. Не говоря уже о самой законной возможности вырезать часть клана Рюриковичей, тем самым уменьшив их влияние и силы. Да, собственно, я тоже как раз этим и занимаюсь.
— Что ж, благодарю за новости, — кивнул я. — Рад, что с ними все в порядке.
Демидов откинулся на спинку своего кресла и остро взглянул на меня.
— Дмитрий, неужели ты думал, я способен бросить дочь и внуков? — спросил он.
— Нет, в тебе я не сомневаюсь.
В отличие от биологических отца и матери, Уральский владыка держался за свою семью. И ему действительно можно было доверять в этом вопросе. Это князя Романова Демидов мог оставить под вражеским огнем, но не матушку с братом и сестрой.
— Но было бы неплохо сообщить ей, что и с нами все в порядке, — продолжил я свою речь. — Не хочу, чтобы она волновалась.
— Я передал, что с тобой все в порядке, — успокоил меня Руслан Александрович, — через своих людей. Так что можешь спокойно ехать в лабораторию.
Я вновь склонил голову, после чего поднялся на ноги. Князь махнул рукой, отпуская меня, и я покинул его кабинет.
Известия о присоединении Демидовых к нашим силам в Бутово вселяли надежду, что до моей семьи не доберутся.
После краткого завтрака Волковы уже ждали нас снаружи, так что мои люди забрались в броневик, и мы тронулись в путь. Василиса Святославовна вновь ехала со мной, на этот раз без шлема на голове.
И вид у боярышни был бледнее обычного. Выложилась она вчера серьезно, сил при этом у Волковой было не так уж много, так что и восстановиться до конца она еще не успела. Собственно, потому-то ее ко мне и приставили — со мной она отдохнет в безопасности, выполняя при этом представительские функции.
— Волнуетесь, Дмитрий Алексеевич? — спросила она, заметив мое внимание.
— Нисколько, — с улыбкой ответил я. — Скорее — предвкушаю.
— Вы точно как мой брат, — покачала она головой, отчего коса заскользила по нагруднику брони. — Святослава из лаборатории очень сложно вытащить. Если бы не дела рода, он бы там поселился.
Я хмыкнул, постучав пальцем по шлему, лежащему на моих коленях.
— Он делает великое дело, —
