Обаятельный гарем желает познакомиться - Наталья Филимонова
*
Невольничий рынок оглушал. Звуками — выкриками торговцев, стонами невольников, буйной торговлей и гомоном покупателей. Запахами — плотным духом притираний и благовоний, вонью немытых тел и немного — резким металлическим запахом крови. Красками — пестрыми нарядами невольниц, как-то болезненно контрастирующими с серыми рубищами рабов. Попадались и обнаженные невольники обоих полов.
Рабы были… разными. Большинство — покорными, но и покорность не всегда одинакова. Были здесь те, кого удалось сломать — с тусклыми, ничего не выражающими глазами, механически выполняющие все, что им скажут. Были и те, что покорялись с радостью и сами старались привлечь внимание покупателей. Рожденные рабами? Может быть. Некоторые девушки соблазнительно танцевали или пели на специальных помостах, и никаких цепей на этих красавицах не было. Впрочем, куда здесь убежишь?
Были и непокорные — со спинами, иссеченными шрамами и свежими ранами от плетей, закованные в цепи по рукам и ногам.
В оковах, конечно, были только мужчины.
Хотя…
Я запнулась и замерла, во все глаза уставившись на прикованную к столбу рыжеволосую девушку. Не девчонка — лет, наверное, 25-27. Одета она была как наложница — в широкие шальвары, кисейную блузу-гельмек и короткий жилет поверх нее. Однако смотрелся этот наряд на ней… чужеродно, будто с чужого плеча. Впрочем, так наверняка и было. Эта рыжая — точно не из здешних мест, и среди черноволосых и смуглых местных красавиц выделяется издалека.
А еще она скалится и время от времени пробует подергать цепь, проверяя на прочность. И на руке ее под прозрачной тканью при этом перекатываются мышцы. Не чрезмерные, но — такие бывают только от долгих тренировок.
И из-под жилета видно, как по тонкой кисее рубахи предательски расплывается длинное кровавое пятно.
Непокорную рабыню секли.
Торговец рядом с ней выглядел озабоченным и не пытался привлечь ничье внимание. Впрочем, возле экзотической красавицы и без того останавливались. И наплевать, что лицо у нее перекошено. Вполне достаточно ее белой кожи, серых глаз и ярких волос.
Прищурившись, девушка смерила взглядом слишком близко к ней подошедшего мужчину — и плюнула в него, попав точнехонько по носу. И довольно усмехнулась.
— Простите, благородный господин! — тотчас кинулся к нему торговец. — Дикая совсем, поспешил я ее выставлять…
— Ты за это ответишь, — процедил тот, утираясь рукавом.
Я шагнула вперед, не обращая внимания на оскорбленного покупателя.
— Сколько она стоит?
Торговец и покупатель разом обернулись ко мне, так же одновременно досадливо скривились — и тут же снова отвернулись.
Эх… не представительный у меня вид. Мало того что выгляжу как девчонка, так и еще и наряд пока с девичьего не сменила. Кто ж меня всерьез примет. Надо бы заняться гардеробом срочно.
— Уйди, женщина, — небрежно бросил оплеванный.
Сдаваться так просто я, само собой, не собиралась. И неожиданно мне на помощь пришел пожилой слуга, что сопровожда меня — надо бы запомнить, как его зовут.
— Ты разговариваешь с эрти эр-Мируз, недостойный!
И снова — одновременный поворот двух голов и два шокированных взгляда.
Кто же не слышал о советнике самого халифа, почтенном ай-Мирузе?
А уж сплетни о том, что Ирмаин-ала наконец взял себе старшую жену, выбрав юный цветок дома Зени, не слышал в Аифале только глухой. Одни жалели меня — досталась старику. Другие завидовали — старик-то богатый, да еще приближенный к халифу!
— Простите, благородная эрти, — как-то заискивающе и даже слегка подобострастно проговорил оплеванный и, сложив перед собой руки, низко склонился. Стало противно. — Я никак не предполагал…
Не обращая на него внимания, я повернулась к торговцу и повторила вопрос.
— Сколько?
— Благородная эрти, — заюлил тот, — я бы не советовал… эту девку выставили на торг по ошибке. Ей следовало бы еще поучиться.
— Я хочу купить ее сейчас.
— Благородная эрти…
Захотелось даже ногой топнуть.
— Ты привел ее на рынок. Значит, она продается!
Нервно оглянувшись на оплеванного, торговец еще ниже склонился ко мне, обдав запахом застарелого пота и ароматных масел.
— Простите, благородная эрти, вам я скажу без утайки: я выставил ее так рано, потому что есть господа, готовые платить за таких немалые деньги… те, которым нравится…
Нравится ломать женщин самостоятельно, мысленно договорила я. Заводит сопротивление.
Главное — ничем сейчас не ударить торговца.
— Девка может быть опасна — продолжал горячо шептать он. — Из северных обученных наемниц, экое бесстыдство, там женщины могут брать в руки оружие…
Ух ты! Обученная наемница! С ума сойти.
Ну да, ну да. Женщина с оружием — бесстыдство, а торговать ей как товаром — это очень порядочно.
— Я ее забираю, — процедила я. — Сколько?
Девица, молчаливо следившая за нами все это время, вдруг решила наконец открыть рот.
— Я все равно убью твоего господина, как только он ко мне приблизится, — прошипела она.
Я с любопытством наклонила голову.
— Да? А ты знаешь, что тебя казнят после этого?
— Надеешься избавиться от муженька моими руками? — ответила она вопросом на вопрос.
Торговец побледнел.
— Благородная эрти! Вы понимаете, я должен буду отписать почтенному ай-Мирузу о с-свойствах товара… — бедняга даже заикаться начал от ужаса.
— Отпиши, — я кивнула. — И назови наконец цену!
Спустя несколько долгих минут мы ударили по рукам. Рыжую отцепили от столба, и она с наслаждением принялась разминать плечи. Впрочем, на ее запястье уже защелкнулся одноразовый браслет подчинения.
Такие браслеты — одна из придумок местных артефакторов. К счастью, действие этой штуки недолговечно. Но в течение пары часов, пока браслет не разрядится, девушка будет слушаться меня беспрекословно. Только глазами сверкать ей и остается. Что ж, подстраховка, пожалуй, не лишняя. Объясняться будем дома, а пока мне надо, чтобы моя новая сотрудница не наделала глупостей. Например, не сбежала — все равно ее скоро поймают, и она окажется у того же столба.
Или не попыталась меня убить.
— И вот еще что… — я сделала вид, что раздумываю. — Мой господин очень ценит… экзотику.
Ох, надеюсь, вот об этом Ирмаин никогда не узнает!
— Если у тебя или кого-то другого из торговцев есть еще чужеземки — дай знать. Оплачу золотом.
Девушки, рожденные рабынями и смирившиеся со своей участью — это одно. Но чужеземки… уж не знаю, как они сюда попадают. Впрочем, предположить несложно. Рыжая определенно пленница, и ее историю я еще узнаю. И если я могу помочь еще кому-то здесь — я обязана это сделать.
Торговец пошлепал
