Аруна - Айлин Лин
— Дочка, ты чего так рано встала? — раздался хрипловатый со сна голос Райлы. А я вздрогнула от неожиданности, едва не подскочила, позабыв про ожёг.
— Не спится, что-то, — честно ответила я, беря себя в руки. Помолчала немного и вдруг решила разыграть сценку, — и ты словно от меня отгородилась невидимой стеной, как-будто я стала чужой, — печально глядя на мать, протянула я, — чувствую себя такой одинокой... — всхлип был бы тут к месту, но решила не переигрывать, просто повернулась к ней спиной и понуро опустила плечи.
— Да что же ты такое говоришь, Аруна! — я скорее почувствовала, чем увидела, как женщина расстроенно всплеснула руками, а потом она подошла ко мне, развернула к себе лицом, вгляделась в мои глаза и крепко обняла, прижимая к своей груди. — Ты не одна... просто пойми, после травы ты стала другой, я была в растерянности... но сейчас всё хорошо, прости меня, ты моя кровиночка, я ни за что тебя не оставлю!
Вдохнув запах Райлы (она тоже не благоухала розами), прикрыла веки, ближе в этом мире, чем эта женщина у меня никого нет. Она заботится обо мне, как может, переживает. А мне теперь никак нельзя её подвести.
— Мама, а когда можно будет помыться в реке? Мои волосы в ужасном состоянии, — заговорила я спустя несколько минут тишины.
— Зачем мыться? Вода в реке всегда холодная — судороги мигом сведут все конечности, а там и заболеть недолго. Мы обтираемся песком и рчаткой, она не позволяет заводиться на наших телах различным кровососущим жучкам, да и иные болезни тела обходят стороной, — искренне недоумевала она, заглядывая в мои глаза.
— Тогда хотя бы расчесать их, — дёрнула я за один из колтунов, — невозможно так ходить, голова болит.
— Гребень я достану, — кивнула после секундного замешательства мать. — Помогу разобрать на пряди, станет полегче.
— Таккь (прим. автора: с норвежского — спасибо), — поблагодарила её я и улыбнулась.
— И чего ты забыла у обережного огня? — вдруг всполошилась Райла, увлекая меня за собой, — пойдём, костёр разведём, а то потух практически, вот и холодно в шалаше стало.
Я следила за женщиной: та споро поворошила тлеющие угли в костре, что был разожжён неподалёку от нашего вигвама, закинула в него ломкий сухой хворост, и пламя мгновенно, весело треща, занялось. Затем настал черёд более крупных веток.
— Не стой без дела, неси остатки крула, сварим часть, часть запечём, с собой возьмём в лес, — заворчала женщина, но как-то так по-доброму, с другой совершенно интонацией, и я вдруг отчётливо поняла, что новую Аруну приняли, и у меня теперь точно появился кто-то родной и близкий. В груди разлилось тепло и я, отчего-то глупо улыбаясь, помчалась за шалаш, куда убрала казанок с замоченными в солёной воде кусками мяса.
К тому моменту, когда первые лучи местного солнца коснулись горизонта, окрашивая его в яркие ало-жёлтые тона, а обережный огонь погас, словно его и не было и вместе с ним истаяли две луны, мы уже успели сварить кашу на завтрак, и нанизать мясные куски на крепкие тонкие палки и разложить над костром, чтобы поджарились.
— Гу морн! (при. автора: доброе утро) — раздалось вдруг, я резко обернулась к говорившему и искренне улыбнулась: к нам пожаловал дядька Ансгар, и в этот раз он не ковылял, опираясь на свои костыли, а шёл сам, его "протез" едва слышно постукивал по утрамбованной земле. Его шаг был вполне уверенный, мужчину не качало, он лишь едва заметно похрамывал.
— Гу морн! — кивнули мы одновременно с матерью, — садись, — продолжила Райла, подхватывая ещё одну миску и плюхая в неё кашу, — поешь с нами.
— А давай, — кивнул он и вполне ловко уселся на циновку, после чего взял в руки чашу с ложкой. — Вот она моя нога, — кивнул он на свою деревянную конечность. — До середины дня вполне сносно её использовать, но вот после полудня... — и многозначительно замолчал, принимаясь за еду.
— Визэр, как погляжу, все твои поделки выкупил? — спросила Райла, переворачивая прутья с мясом, чтобы прожарить и другие стороны.
— До последней поделки купил, — кивнул Ансгар, проглотив первую ложку каши, — просит ещё луки ему со стрелами смастерить, только ведь непростое это дело, нужно думать.
Доедали молча, всё это время дядька как-то хитро на меня смотрел, сверкая своими тёмными глазами.
— Аруна, — обратился он ко мне, отставляя опустевшую чашу, — готова учиться?
— Готова! — уверенно ответила я, собирая посуду, — вот только сполосну миски и можем выходить.
Райла всё это время молчала, скорее всего она уже знала о наших планах с дядей, поэтому не последовало никаких вопросов и даже отговаривать она не собиралась — ей явно понравилось обедать свежим мясом и даже то, что сегодня у неё будет, что перекусить в течение дня перевесило желание отговорить Ансгара в его стремлении обучить меня добывать нам пропитание в лесу.
— Не волнуйся, Райла, — всё же заговорил мужчина спокойным тоном, — я покажу тропы, где нет никакой опасности, объясню правила поведения в лесу. Всё у дочки твоей получится, даже не сомневайся!
— Я верю тебе, Анс, — вздохнула мать, — но всё же прошу быть осторожными и внимательными.
Ансгар просто кивнул, а я поспешила помыть посуду, иначе за день остатки еды прилипнут к стенкам и отмыть её будет в несколько раз сложней.
Взяла первую миску и тут вспомнила о ране, полученной от обережного огня, но рука не болела и вообще на ладони не было следов ожога, даже кожа не покраснела. Странно как-то. Пожав плечами, вернулась в начатому делу.
Мать ушла на место сбора карильщиц и охотников, уложив на дно своей корзинки завёрнутое в крупные листья лопуха (здесь он носил интересное название борре) куски зажаренного мяса, пару таких свёртков выдала мне и дядьке Ансгару.
Я же, подхватив видавший виды нож, просунула его за ремень, чем заслужила одобрительный взгляд Ансгара. И не забыла перелить
