Василий Панфилов - Кирасир. Двуглавый Орёл против турецких стервятников
Не сплоховал и сам капитан со своей командой – люди все бывалые, опытные, успевшие повидать… всякого. Но дел им на палубе практически не было – так, добить покалеченных да связать пленных. Когда он вбежал на вражеский корабль, осознанного сопротивления уже не было.
– Чёрт, – боцман медленно засунул в ножны морской палаш и озвучил общее мнение, – да я штаны расстёгиваю медленней, чем эти волки берут корабль на абордаж!
* * *Вскоре в трюм спустились моряки с брига и пленных оставили на их попечении, Грифич же поднялся на палубу, где заканчивалась зачистка.
– А хорош русский метод! – обратился к нему довольно жмурившийся капитан. – У моих ребят даже раненых нет, только Свен вот ногу сломал да Михель искупался.
– Все живы, мой князь, – коротко доложил Игорю подошедший офицер свиты из кирасирского полка, – пираты не ожидали сопротивления и не успели подготовиться.
– Да всё они ожидали, – хмыкнул Вольгаст, оценивая картину на палубе, – просто они не ожидали наткнуться на нас.
Глава 6
Происшествие с пиратами закончилось без малейшей трагической нотки и каких-либо осложнений. Люггер после абордажа подойти так и не решился – один из моряков от избытка дурного рвения поднял флаг князя. Ну а дальше было конвоирование захваченного судна назад на Рюген, где он стал в строй в качестве самого грозного (аж восемь пушек среднего калибра!) военного корабля герцога, быстрый суд и виселицы большинству выживших. Несколько человек пополнили ряды немногочисленных каторжан[22], а парочку так даже отпустили – выяснилось, что на судне они находились не по своей воле, случай не такой уж редкий.
Установить личность заказчика не получилось – то ли знающих людей порубили-постреляли при абордаже, то ли они находились на люггере, то ли ещё что, но никаких внятных следов попросту не было – и это при том, что каждого из выживших Рюген допросил самостоятельно. Судно приписано к одному из портов Швеции, но в остальном – глухо. Обычный мутноватый интернациональный экипаж, подряжающийся практически на любые сделки – по Балтике таких полно.
Долго не задерживались, и после короткого расследования и ещё более короткого суда отплыли в Петербург. Как выяснилось, известие о нападении пиратов уже достигло столицы…
– Цел?! – с такими словами встретила его жена прямо с порога.
– Цел, всё нормально, – ответил несколько растерявшийся князь, а Наталья молча обняла его и расплакалась от облегчения. Новость дошла в изрядно покорёженном виде, и после прочтения нескольких заметок он понял, почему супруга так волновалась – лучшие традиции «жёлтой» прессы, мать её…
* * *– Эвона что в газете-то пишут, – удивился Рысьев, сидящий в компании приятелей-гвардейцев, и процитировал:
«Злодеи решили остановить корапь, на коем изволил пребывать Его Светлость Имперский Князь Грифич, Герцог Померанский, Принц Рюген, находящегося на русской службе. Персона сия отмечена благоволением нашего обожаемого монарха и известна храбростью необыкновенной и воинскими умениями. Когда злодеи, не попавшие к палачам только из-за извечного Эуропейского беспорядка и бестолковости тамошних правителей, попытались остановить корапь Его Светлости, Князь Грифич со свитскими офицерами взял его на абордаж и прелихо. Сеча была прежестокая, но Его Светлость рубился с именем Государя на устах, не обращая внимания на кровавые раны, и лишь по окончании боя рухнул на руки офицеров своей Свиты, кои и сами сражались вместе с Князем.
Будем надеяться, что раны Его Светлости затянутся и жена Герцога Померанского не станет вдовой».
– Вот переврали, – усмехнулся Пугачёв, – в сечу ещё мог поверить – этот может. Да и офицеры у него – волчары такие, что мои пластуны ёжатся, хотя уж кто-кто… Гриш! – обратился он к Потёмкину. – Ты как, веришь в эти враки?
– Да враки и есть, – отмахнулся тот, – ради красного словца… Если б раны были, мне б отписали, да с голубем… Договорённость у нас такая, сам знаешь – многое на него завязано. А тут… что сеча была – да. Но – «С именем Государя на устах»? Знаете и без меня, каков он в бою – если уж начал что-то говорить, то либо по матушке на дюжине языков, либо стихи.
Пугачёв хохотнул…
– Эт да, я по первости аж в ступор впадал – скачет такой по трупам и стихи орёт!
* * *Оставлять нападение безнаказанным он не мог и потому быстро подключил свою агентуру. Пусть до настоящей спецслужбы «Сеть» недотягивала, но только в России под его прямым и косвенным патронажем находилось свыше семисот подданных, да плюс бывшие сослуживцы, да «облагодетельствованные» преподаватели, «спасённые» в своё время от Сибири, плюс европейские знакомства и давние контакты с Тайной Канцелярией…
Расследование обещало затянуться, так что Вольгаст не стал особо ломать голову, пытаясь как-то сложить немногочисленные кусочки имеющейся мозаики. Герцог воспользовался тем, что его имя опять появилось на слуху, и продавил кое-какие проекты, которые Пётр считал несколько сомнительными.
– Да, за деньги – и что?
Император поморщился, но вяло махнул рукой – дескать, продолжай.
– Что плохого в том, что воспитанники музыкальной школы будут давать концерты и получать за это гонорар? Большая часть средств пойдёт на их же содержание, что в дальнейшем несколько облегчит бюджет, ну а часть будет откладываться на их счета, и к моменту окончания музыканты будут иметь какие-никакие накопления.
– Учащиеся школы, патронируемой императором, – и играть у каких-то купцов? – недовольно нахмурился Пётр.
– И что? То, что ты их патронируешь, дворянами музыкантов не делает, так что пусть приобретают необходимый опыт – сперва у купцов, затем у знати, ну а к тебе будут допускаться только лучшие. Так что пусть стараются.
Повелитель Руси задумался – такое толкование было уже вполне «приличным».
– С художниками так же? – заинтересовалась Елизавета.
– Совершенно верно – начнут по купчишкам да мещанам руки набивать, ну а там всё так же. Нет, ну не недоучек же к вам подпускать портреты рисовать?! Они-то, конечно, рады будут, но что они там намалюют…
– Ладно, – с тяжким вздохом разрешил Пётр Фёдорович, – давай.
Напоследок он не удержался и в спину удалявшемуся князю донеслось: «Калита», – и тихий смешок.
Такие вот моменты сильно раздражали попаданца – император порой бывал упрям совершенно по-бараньи и доводы разума с трудом находили дорогу в его голову. Хорошо образованный и далеко не глупый, в некоторых вопросах Пётр был настолько ограничен, что просто слов нет. И ладно бы – какая-то чёткая схема была, так нет… Его бросало из крайности в крайность, и император становился то Владыкой и Повелителем Самого Большого Государства Мира, то – владыкой мелкого герцогства Голштиния.
Нет, плохим правителем его никак не назовёшь – строились города, потихонечку осваивались Сибирь и Юг России. Поощрялось образование, и монастырские крестьяне переходили постепенно в казну вместе с землями… Да много чего хорошего делалось!
И вместе с тем всюду расставлял родственников – как своих, так и супруги, хотя тот же Александр Воронцов в умении хапать явно не уступал отцу, да и насаждение масонства не радовало… Раздражала и привычка императора заниматься какими-то мелкими деталями, откладывая масштабные проекты. Вообще же наиболее распространённым методом ведения серьёзных дел было откладывание их до последнего с последующей спешкой.
Удалось «пробить» и генеральское звание Суворову – не только благодаря его усилиям, здесь и Миних с Румянцевым постарались, но…
* * *– Да что вы все мне его сватаете! – раздражённый император отбросил в сторону чашку с недопитым кофе. – Миних, ты вот…
– Толковый на редкость, – спокойно ответил Грифич.
– Да толковых много, – отмахнулся Пётр.
– Не так уж и много. Да и… Я неправильно выразился – он не просто толковый, он деятельный. Такой не просто красивую бумажку напишет или стратегические планы придумает, но и воплотить их сумеет.
– Слышал, – сказал явно остывающий собеседник, – и в самом деле… Только вот ты про его отца в курсе?
– Да в курсе, – вздохнул Игорь, – знаю, что в заговоре поучаствовал… Так влез-то неглубоко, а сын его в этой куче дерьма никак не был замешан. Ну а главное – тебе же его не в Петербург «сватают»? Такие деятельные хороши где-нибудь на границе и вот – Румянцев его к себе просит. Говорит, даст ему три полка пехотных поблизости от Польши, да пусть шляхту гоняет. Сам же знаешь, какая там обстановка.
Император задумался…
– Ладно, – с неохотой сказал он, – там-то пусть. Даже если и замешан в чём, то вряд ли русский дворянин с польскими шляхтичами сговорится.
