Александр Воронков - Искры завтрашних огней
Шедший с нами дружинник отобрал у меня верёвку и, ловко размахнувшись, накинул заранее подготовленную петлю на тын. Подёргав, а для надёжности на пару секунд повиснув на ней всем телом, скомандовал:
— За мной! Как перелезете — оружие в руки и вперёд! Не шуметь!
Спустя полминуты, ловко перекинув тело через ограду, он исчез из поля зрения.
По части ловкости с профессиональным воином простому трактирщику, даже если он большую часть своей биографии прожил на рубеже второго и третьего тысячелетий, тягаться не приходится. Успев добраться почти до верха, с досадой обнаружил, что одна рукавица у меня соскочила. Лезть стало гораздо неприятнее. Взбираться по узловатой верёвке кустарного изготовления гораздо менее комфортно, чем по толстому канату в школьном спортзале.. Да и в школе я, признаться откровенно, физо не очень ценил, и 'слинять на шатал' с урока физкультуры не считал чем–то категорически невозможным. Только в старших классах мне довелось познакомиться с хорошим человеком, майором запаса в тридцать три года, который после комиссования из кадров по личному почину принялся сколачивать у нас на районе самодеятельный клуб для парней. Через друзей из ветеранской организации 'Шурави' ему удалось недорого арендовать бывшее бомбоубежище, в которой питомцы своими силами оборудовали спортзальчик, 'ленинскую комнату' и 'кубрик' для отдыха. Рукопашный бой на основе самбо мне довелось немного освоить именно там. К сожалению, когда я был уже на первом курсе, клуб наш был закрыт, а на нашего 'командира' прокуратура возбудила уголовное дело по 'замечательному букету': '208, 282'1, 282'2'. Какая сволочь это 'дело' 'сочинила', мне так и осталось неизвестным, поскольку спустя недолгое время я ухитрился нежданно–негаданно очутиться вместо привычного Сталинграда в средневековой Богемии… Однако факт, что отобранное у клуба помещение очень быстро перешло в ведение некоей официальной 'молодёжной организации 'New peoples', от внимания жителей района не укрылось.
Так что ничего особо удивительного, что, тиранувшись боком о частокол я сверзился на утоптанную дорожку на внутренней стороне ограды лишь немногим элегантнее, чем мешок картошки… Впрочем, до сей поры не привезённой конкистадорами из Нового Света. Поднявшись на ноги и потерев сквозь штаны ушибленное бедро, первым делом полез за пазуху за своей двуствольной вундервафлей. Особых надежд на то, что во мне скрыты таланты гениального фехтовальщика питать не приходится, так что первым делом проверил, плотно ли сидит в стволах пыж, предохраняющий от высыпания любовно нарезанные жеребеи из нарубленного гвоздя моим соседом Яном Липовым, изготовившим это чудо оружейной техники по моим бестолковым рисункам. Взвёл оба курка, из глиняной эрзац–пороховницы подсыпал на полку местную отвратительную 'огнепальную смесь', практически пороховую пыль…
Ну вот, в левой руке пистоль, правая сжимает топорище сокирки, в донце шапки на всякий пожарный вставлен кусок твёрдой кожи, прихваченный в разбойничьем становище… Как только последний из нашей группы, поднявшись с земли, берёт своё оружие на изготовку, мы, стараясь не шуметь, движемся к длинному строению конюшни.
Достигнуть ворот конюшни мы не успели: откуда–то сзади, со стороны главных ворот, раздался короткий вскрик, тут же перешедший в хрип, а вслед за ним ночную тишину нарушил лязг металла о металл и стук дерева. Снова прозвучал гортанный призыв караульного, сменившийся тягучим низким гудком рога. Правее нас распахнулась дверь бревенчатого дружинного дома и наружу выметнулась, взблескивая оружейным металлом, пара фигур. Впрочем, тут же один из выскочивших, вскрикнув, схватился за колено, под которым из ноги странным 'колоском' торчала стрела. Над головой раненого что–то мелькнуло и из группы нападающих тоже раздался крик — и гораздо более громкий.
— Чего застыли?! Вперёд, лодыри, к конюшне! — Уже не скрываясь заорал командующий нами дружинник.
Мягко топоча по утоптанному снегу замкового двора, мы, как стая неуклюжих пингвинов, ломанулись к цели. Первыми достигнув ворот мы с разбойником Яном Седлаком практически одновременно ухватились за верёвочные петли, приспособленные вместо дверных ручек и потянули наружу. Поскольку обзор мой был перекрыт дверным полотном, момента проникновения наших бойцов я, естественно не увидел… Зато услышал просто замечательно: сперва раздался смачный шлёпок, сопряжённый с хрустом и звуком падения, а сразу после — вопль на незнакомом языке.
Оставив в покое воротину, с топором и пистолем наизготовку я ввалился внутрь, готовый к моментальной схватке. Впрочем, драться было уже не с кем: в проходе между денниками с фыркающими лошадьми, дружинник деловито дорезал лежащего детину в окровавленной рубахе под рыжей кожаной безрукавкой, второй местный обитатель, пожилой чех, сложивший молитвенно ладони, стоял на коленях в другом конце конюшни, возле сеновала и штабеля корзин, непрестанно повторяя:
— Помилосердствуйте, вельможные паны, помилосердствуйте!..
В его сторону уже направлялся один из моих оставшихся спутников. Тело второго, чей череп был размозжён тяжёлым деревянным брусом, растянулось у входа. М-да… Случай — великое дело… Ведь на его месте вполне мог оказаться и я… Что–то меня это зрелище не вдохновляет…
— Ну, чего встал? — Командир, прикончивший защитника конюшни и уже успевший ловко срезать у того окровавленным кинжалом кошель с пояса, соблаговолил обратить внимание на меня. — Беги доложи пану Яну, что приказ выполнен! Да гляди, беги не напрямую, а вокруг, вдоль вала: наш пан должен быть по ту сторону дружинного дома. Ну, чего встал? Жив–ва!
Как будто подстёгнутый криком, я выскочил на двор и, свернув, кинулся в темноту. Похоже, сработали отцовские гены военного: сперва выполнить приказ, а потом уже думать: 'А на фига делать так, а не попроще?' Впрочем, выскакивать на освещённое пространство у входа в дружинный дом, где уже кровавили снег несколько тел и мельтешила оружием рукопашная схватка, мне особо не хотелось. Конечно, потери на войне — дело неминуемое, но пополнять их статистику своей скромной персоной мне как–то не улыбается…
Потому, когда со стороны невысокого строения, отдалённо напоминающего верхнюю часть недомаскированного дзота, мимо моего лица резко пролетел камень, я мгновенно затормозил, тут же, пригнувшись, отпрыгнул в сторону и, осознавая, что на дальнем расстоянии этот недоделанный пращник вполне может устроить мне бледный вид, кинулся вперёд, сокращая расстояние.
Впрочем, как тут же выяснилось, противник мне попался толковый: оставив в покое пращу, коренастый воин резким движением наклонился, выбрасывая вперёд руки с древком. Вновь пришлось отскакивать, чтобы избежать тычка алебардой.
Ять! Не достану!
Судорожно вскидываю руку с пистолем, выжимаю тугой спуск… Пшик! Кремень скрежетнул по металлу, сыпля искрами, но порох на правой полке лишь слегка попшикал.
Зараза! Просыпался, или влага попала, пока бежал — не важно! С перепугу швыряю в алебардиста топор, но тот также отшагивает в сторону и вновь взмахивает своим страшным оружием…
— Уйёо! — На автомате давлю пальцем второй спусковой крючок, уже безо всякой надежды на выстрел, одновременно припадая на колено в снег, чтобы убрать голову от проносящейся стали.
Искры от кремня сыплются, как в замедленном кино, на полке вспыхивает дымный шипящий огонёк… Секунда… Грохот!
Вырвавшийся из отвыкшей в этом мире от отдачи выстрелов руки, двуствольный монстр падает в снег рядом с остриём уроненной алебарды. Получивший менее чем с двух метров в лицо дюжину обрубков гвоздей враг навзничь валяется у заложенного солидным брёвнышком лаза в охраняемый погреб, а я, стоя на коленях, дрожащей рукой судорожно пытаюсь выдернуть своё последнее оружие из застёгнутых ножен…
Зима. Мороз. Весь в поту, а зубы клацают…
Дотянулся до трофейной алебарды. Скребанув голой пятернёй колючую корочку наста, ухватился за чёрное древко, опёрся, встал… Еретическая ж дивизия! Ноги как поролоном набиты, в прямом смысле поджилки трясутся. Да… Отходняк… А ведь во время схватки нервы были в пределах нормы.
Огляделся вокруг, прислушался: ого! Похоже, пока мы тут с покойничком парными танцами развлекались, наши 'партизаны' тоже времени не теряли. Шум боя возле дружинного дома уже смолк, лязг и стук раздаётся только около ворот, да и там, судя по звукам, скоро всё будет закончено. Из бывшей вражеской 'казармы' выволакивают и пихают в снег, под присмотр пары озлобленных разбойничков с топорами, нескольких пленных. В пятне света от пары факелов, неизвестно когда притащенных и воткнутых в снежный покров, они стоят на коленях, со страхом ожидая решения своей участи. Трое или четверо отрядников спешно удаляется в направлении ворот, где ещё продолжается схватка с последними защитниками замка. Ещё одна группа выгоняет во двор обитателей нищенских халуп для замковой прислуги.
