Красная королева (СИ) - Ром Полина
«Может быть, это подкрадывается старость? Раньше молоденькие болтушки раздражали меня значительно меньше.».
В сопровождении мадам Менуаш и в непривычной тишине мы двигались по коридорам дворца к моим апартаментам. Идти предстояло довольно далеко, практически через все здание. Жанна бесшумной тенью скользила рядом, не заговаривая. Она всегда была умна и деликатна.
Имя своей покойной свекрови я услышала совершенно случайно, просто проходя мимо полуоткрытой двери голубой гостиной. Невольно замедлив шаг, я встала поближе к дверям и приложила палец к губам, показывая мадам Менуаш, что стоит вести себя тише. Щель была велика, и пусть я не видела сидящих там, но голоса слышала прекрасно и точно знала, кто беседует.
— … вот именно поэтому ее высочество Ателанита и хотела оградить детей от ее тлетворного влияния… — миледи Бульсон говорила уверенно и безапелляционно.
— Увы, Господь забирает лучших к себе первыми, — второй голос тоже был мне хорошо знаком. Баронесса Журен.
— Королева как чувствовала, что при своей распущенности ее невестка не обойдется без скандалов. Какой женой будет принцесса Элиссон, если на ее глазах беспутная мать притащила в дом любовника⁈
— Я с вами полностью согласна. Просто полностью!
Одна из бывших фрейлин Ателаниты, тогда — молоденькая бесправная девчонка, а потом жена одного из приятелей Ангердо, сильно раздобревшая после родов и мгновенно превратившаяся в добропорядочную матрону. Мужа-алкоголика она схоронила еще до смерти короля и каким-то чудом так и осталась вхожа во дворец. Я, признаться, никогда особо не обращала на нее внимания: вдовствующая баронесса Журен была декоративной пустышкой при дворе.
А вот ее собеседница, графиня Бульсон, другого поля ягодка. В свое время она состояла в свите Лисапеты и была одной из трех близких «подруг» фаворитки. Потом на некоторое время выпала из придворного круга и вернулась после казни де Богерта. Вернулась уже вдовствующей графиней, под покровительством любовника: старшего сына герцога Вельфорна.
Вельфорны не пользовались любовью при дворе и появились в свете только после смерти Ателаниты. Моя свекровь не могла простить покойному ныне Стюарту Вельфорну попытки узурпации власти. Она же и сделала его покойным, отвоевывая трон для сына. Однако после смерти матери Ангердо вспомнил, что некоторые кровные узы связывают его с оставшимися в живых Вельфорнами, и милостиво пригласил теперешнего наследника рода, маркиза де Мерканто, ко двору: тот слыл изрядным наездником. По слухам, наследнику до вожделенного титула герцога сейчас оставалось буквально несколько недель, а то и дней — старый герцог был при смерти. Ну а пока маркиз носил титул учтивости.*
— Разве ее высочество Ателанита допустила бы такой позор для внучки⁈ Дважды официально объявляли помолвку! Дважды! По сути, наша принцесса сейчас как вдова!
— Да-да! Да еще и замуж отдали за вдовца, как какую-нибудь купчиху! — голос у графини Бульсор весьма неприятный.
— Так и есть, графиня, — подтверждает баронесса Журен.
— И разве это не позор⁈ Первый брак в двадцать четыре года… Даже удивительно, что кто-то позарился на такую старуху. Совершенно непонятно, сможет ли она выносить мужу ребенка.
— Не-ет! Покойная королева никогда не допустила бы такого унижение для дома Солиго. Я еще понимаю, когда от белой лихорадки скончался Кристиан Кронберг. Хотя и в этой смерти можно усмотреть Божий промысел! Но расторгнуть вторую помолвку… Это было просто возмутительно! А какой скандал это вызвало на заседании Совета⁈ — баронесса Журен почти кипела от возмущения.
— И не говорите, дорогая моя! Конечно, для члена семьи Вонгертов несколько предосудительно появляться публично в женском платье. Но ведь молодой Аугусто потом утверждал, что просто примерял карнавальный костюм. Вы верите в это, баронесса?
«А графиня-то — та еще змеюка. Похоже, она вполне сознательно раскручивает на возмущение и эмоции дурочку-баронессу. Интересно, зачем бы ей это нужно было?». Я все еще стояла за дверью и занималась совершенно неприличным для королевы делом — подслушивала.
— Судить об увлечениях молодежи сложно… — чуть медленне, с некоторым даже сомнением в голосе проговорила баронесса Журден. — Но ведь Аугусто был еще так молод. Стоило ли навлекать позор на принцессу Элиссон и со скандалом рвать помолвку⁈
— Я с вами полностью согласна, дорогая моя. Выносить скандал на люди и давать смердам повод к сплетням — совершенно недопустимо! Конечно, его королевское величество Алехандро сам еще очень молод и, увы, он полностью находится под влиянием матери. Иначе он непременно вмешался бы и не допустил бы этой новой, совершенно позорной свадьбы. Мой… мой друг, маркиз Мерканто, утверждает, что брак с синтайским принцем был бы гораздо выгоднее Луарону. Конечно, синтайцы — еретики, но их принц, между нами говоря — очень экзотический красавчик!
— Да-да, графиня, именно так! Принцессе предстоит совершенно позорная свадьба! Впрочем, пусть этот грех останется на совести ее матери. А я, пожалуй, помолюсь за нашу бедную принцессу Элиссон!
Дверь в гостиную я распахнула самостоятельно.
— Как прекрасно, милые дамы, что в вашем лице я нашла людей столь тонко разбирающихся в морали и государственной выгоде. Может быть, вы захотите почтить своим присутствием следующий Королевский Совет? Или вы желаете помолиться за бедную принцессу в каком-нибудь отдаленном монастыре?
Смотреть, как багровеет лицо толстухи Журен, было восхитительно. Мне нужно было куда-то выплеснуть свое раздражение из-за отъезда дочери. И две эти твари попались мне очень вовремя.
— Мадам Менуаш, будьте добры, позовите дежурного офицера.
Миледи Бульсон сообразила первой и кинулась мне в ноги. Я не испытывала к ним сейчас ничего, кроме легкой брезгливости. Большую часть своей жизни обе провели при дворе. Они пользовались всеми благами, заводили полезные и нужные связи, ели, пили и изредка даже спали во дворце. И при этом у них не хватило не то что благодарности, а даже мозгов: не гадить там, где живешь.
* * *До вечера я позволила себе душевно побездельничать в кругу близких. Мы выпили по паре бокалов вина, много болтали, с нежностью вспоминая, какой очаровательной малышкой была в свое время Элиссон. Повторили все ее детские шуточки и смешные вопросы, даже вспомнили до мельчайших деталей ее первое бальное платье. Это были хорошие и тихие несколько часов. Но, увы, все когда-нибудь кончается.
Вечером, загрустив в толпе своих приятелей, ко мне заглянул Алекс. Они с сестрой были достаточно близки, и это расставание не могло его не беспокоить. Кроме того, у сына были и собственные страхи, которые он захотел обговорить:
— Мне жаль, мама, что пришлось отпустить Элли.
— Ей давно пора уже вить свое гнездо, Алекс. Мы и так продержали ее под защитой слишком долго.
Сын нахмурился, побарабанил пальцами по столу и недовольно сказал:
— Я слышал про сегодняшнее происшествие, мама. Что ты собираешься с ними делать?
Я усмехнулась и ответила:
— Ты король, вот ты и решай.
Алекс фыркнул, как большой рассерженный кот, и укоризненно посмотрел на меня:
— Мам, мне едят мозги в Совете на предмет моей женитьбы. У меня проблемы на границы с Шо-Син-Таем: увеличился поток контрабандистов, пытающихся ввезти то самое отвратительное растение, что дурманит сознание. У меня проблемы в Серебряном городе: рудники практически истощились, и надо бы их закрывать. Только там сейчас живет почти две тысячи человек, которые непонятно чем будут заниматься и на что жить. И ты еще серьезно хочешь, чтобы я думал об этих старых сплетницах⁈
— А тебе не приходит в голову, дорогой мой, что твоя мама не становится моложе и устала от этой дурной своры пустолаек?
— О, мама! Ну только ты не начинай опять про женитьбу.
— Алекс, нравится тебе эта идея или нет, но тебе придется жениться, хотя бы ради наследников. И вот тогда пусть твоя жена управляет двором, выделяет для них время на малые приемы и занимается светской стороной твоей жизни. А я, сын мой, действительно устала. Я не собираюсь бросать тебя прямо сейчас, но хотя бы начинай думать в этом направлении…
