Моя анимежизнь. Пенталогия (СИ) - Смолин Павел

Дед кивнул, взял Чико за руку, и мы с Хэруки снова остались вдвоем. Какая потешная сцена сейчас была. И вот такая у меня анимежизнь – от зашкаливающего мрака до плюшевого кавая. Хорошо, что мы не докатились до уровня «Когда плачут цикады».

*Пока не докатились*

А вот эта мысль уже лишняя!

Наверное, это нормально. Жизнь так и работает. Впрочем, за всю прошлую жизнь я выхватил меньше приключений, чем за месяц с небольшим в этой. Сам виноват, мог бы сидеть на попе ровно и плагиатить контент. К черту, так гораздо  прикольнее! Может я и сам шизоид, вот и аккумулирую вокруг себя шизоидов. К психиатру точно не пойду, страшно. Хорошо, что в Японии не надо «косить» от армии.

Пройдя по небольшому проходу, огороженному высокой живой изгородью, мы вышли в сад. Дыхание перехватило. Куча зелени, кустарников, бонсаев, цветов. Небольшой пруд, пополняемый качающейся бамбуковой трубкой, которая издавала «вкусный» звук. Под такой метроном медитировать одно удовольствие. Через пруд был перекинут небольшой деревянный арочный мостик, тропа под нашими ногами была усыпана приятно шелестящей галькой. Ни единой лишней детали, все выглядело удивительно гармонично. «Искусственность» совсем не ощущалась, старательно созданная асимметрия создавала полное ощущение «дикости» этого места. Теперь я начал понимать, почему японцы любят залипать на крылечке дома, часами глядя на сад. Интересно, а в наших краях идет снег? Насколько же этот сад будет прекрасен зимой?

– Потрясающе, – не удержавшись, выдохнул я.

Хэруки счастливо засмеялась.

– Такой результат можно получить лишь полностью посвятив свою жизнь растениям, – назидательно сказала она.

Я вспомнил показавшийся мне довольно симпатичным сад у нашего нового дома и приуныл. Это даже не другой уровень. Это другая мать его вселенная!

– И ты еще хвалила мою теплицу, – грустно усмехнулся я.

– Это другое! – покачала головой Хэруки, – Этот сад – настоящий шедевр, создававшийся дедушкой и мной много лет. Теплица же предназначена для выращивания урожая, и оценивать ее нужно исключительно по эффективности! Вырастить такой многообещающий урожай на столь маленькой территории – достойно уважения, – прижавшись ко мне, успокоила хорошая девочка Хэруки.

Я кивнул, она взяла меня за руку и провела по саду, рассказывая где тут и что. Возле маленького хвойного дерева она остановилась:

– Это – сосна обыкновенная. Выращена дедушкой в неформальном прямом стиле.

– Прости, я совсем не разбираюсь в бонсаях, – решил я признаться. Решил ведь быть честным с Хэруки, – Можешь рассказать подробнее?

– Я давно поняла, что ты мало знаешь о растениях, – улыбнулась она, совсем не расстроившись, – Ничего! Мы это исправим! – проявила она энтузиазм.

– В таком случае, полагаюсь на вашу мудрость, Хэруки‑сенсей! – шутливо поклонился я.

– Сенсей, хе‑хе…

Все еще работает. Милота.

– Так вот, неформальный прямой стиль – это когда ветки или ствол могут быть искривлены, но верхушка ствола всегда находится на прямой линии перпендикулярно земле, – пояснила она, провела меня к другому бонсаю.

– А вот эта канадская ель как раз выращена в формальном прямом стиле. Видишь, – она присела на корточки, указывая на ствол рукой, – Ствол ровный, и становится толще ближе к корням?

Я кивнул. Было на самом деле интересно. Бонсаи прикольные – полноценная копия настоящего дерева, только маленькая. Еще и стили разные. Мы пошли дальше, я увидел будто изогнутое порывом ветра деревце. Хэруки попыталась пройти мимо, но я не дал.

– А это что? Выглядит круто, будто сопротивляется порывам ветра.

– Это дикая яблоня, стиль так и называется: «Дерево на ветру», – как‑то смущенно ответила Хэруки, слегка покраснев. Кажется, я понимаю почему.

– Это ты ее вырастила?

Она кивнула, окончательно залившись краской.

– Отличная работа, Хэруки! Это дерево – словно ты сама, стойкая, не теряющая надежды прекрасная яблонька!

– Прекрати! – спрятала она горящее лицо в ладонях, – Смущает, когда кто‑то так хорошо понимает вложенные мной в бонсай чувства!

Впервые вижу такую реакцию. Раньше она краснела, смущалась, но не настолько. Милашка. Не удержавшись, сгреб Хэруки в охапку.

– Кхе‑кхе! – донеслось со стороны дома громкое покашливание. Вот дед обломщик! Неохотно разжал объятия, обернулся.

– Голодны? – спросил он.

– Да! – ответила Хэруки и быстро пошла к дому, опустив взгляд в землю. Миновала деда, не глядя на него. А ушки‑то красные. Няша!

Ничего не оставалось, кроме как пойти за ней. «Досмотрю» сад в другой раз.

– Хватит так демонстративно тискать мою внучку! – прошипел мне дед.

– А что такого? – включил я дурачка.

– Молодежь совсем растеряла все понятия о приличиях. Я в твои годы думал только о том, как не умереть с голода и вырастить хороший бонсай!

Я помню, да, Хэруки про это писала.

– Разве смысл не в этом? Каждое поколение трудится ради того, чтобы следующее жило лучше? Вам воистину есть чем гордиться – я обвел руками окружающее пространство, подразумевая под этим жестом не только сад.

Дед понял, довольно хмыкнул.

– Думаю, ты прав. Я прожил достойную жизнь. Единственное, что ее омрачало… – дед нахмурился, покосился на дверной проем, в котором скрылась Хэруки.

– Тяжело вам пришлось, – искренне посочувствовал я.

– Почему это «пришлось»? Да, ситуация стала лучше, но то, что было в зоопарке, – дед сложил руки на груди, посмотрел мне в глаза, – Тревожит. Кем бы я был, переложи этот груз целиком на плечи ребенка?

Он положил руку мне на плечо.

– Ты не испугался и не отступился, увидев ее худшую сторону. Теперь я точно уверен, что твои намерения тверды. Пока я жив, ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь.

Дед, ну зачем ты так! Я же сейчас расплачусь!

– А еще, Иоши‑кун,  – с улыбкой выделил он голосом мое имя, – Ты тоже можешь обращаться ко мне по имени.

А сегодня удачный день, да?

– Тогда… Ринтаро‑сенсей? – опробовал я новую возможность. Дед кивнул, и мы пошли в дом.

Мне в голову пришла идея.

– Кстати, Ринтаро‑сенсей, как вы отнесетесь к идее снять фильм по вашей биографии?

– А? – удивился он, – Разве это будет кому‑то интересно?

– Вообще‑то написанная вашей внучкой биография Аоки Ринтаро‑сенсея – «гвоздь» альманаха, который рекламируется по всей Уцуномии. Вы не знали?

– Хэруки говорила мне что‑то о том, что тираж увеличат, но я не представлял масштаба, – задумчиво ответил дед.

– Конечно, нужно посмотреть на итоговый вариант книги и реакцию читателей, но почему‑то я уверен в успехе. Подумайте о такой возможности, хорошо? – попросил я.

– Смотри, чтобы твоя самоуверенность не вышла тебе боком! – строго ответил он.

– Уже вышла, – вздохнул я, качнув травмированной рукой.

– Это ведь не ограбление, да? – проницательно заметил дед.

– Пусть это будет ограбление, хорошо? Я уважаю вас, Ринтаро‑сенсей, но я не могу быть с вами откровеннее, чем с родным отцом. Это нечестно.

Дед пожевал губами.

– А Хэруки?

– А Хэруки – совсем другое дело, – улыбнулся я, – От нее у меня секретов нет.

– Как ты заставил ее соврать полицейским? – неожиданно спросил дед.

– Она не врала, – покачал я головой, – Ублюдок действительно порезал сам себя. Ведь если бы он не полез к Чико, ничего бы не случилось, верно?

Дед хмыкнул:

– Хитро, – потом посерьезнел, – В средней школе она…

– Ринтаро‑сенсей! – перебил его я, он недовольно покосился, – Хэруки сама расскажет мне, когда сочтет нужным. Простите, что снова вас перебил, – поклонился я.

– Что ж, это справедливо, – вздохнул он.

Мы пришли на кухню, здесь уже сидели Чико и вернувшая нормальный цвет лица Хэруки. Они кушали курочку KFC. Дед решил вернуть должок? Или просто не было времени приготовить что‑нибудь?

Я вымыл руки, упал на подушечку, захрустел крылышком. Дед сел напротив меня, захрустел с не меньшим энтузиазмом.