Последыш. Книги I и II - Макс Мах
— Не надо было его трогать, — сказала прямо над ним княжна Збаражская. — Вдруг раны откроются, а он и так уже много крови потерял.
— Больше двух литров, — внес ясность полный тревоги голос Варвары.
— Вот я и говорю, лучше бы мы его накрыли чем-нибудь, — всхлипнула Елена. — Он же холодный, как лед.
— Накроем… Ну-ка еще одно усилие!
Бармин почувствовал, как в четыре руки его заволакивают на одеяло. Спине сразу стало лучше, но про холод Збаражская правильно сказала. Было очень холодно, хотя никаких других симптомов большой кровопотери, — не говоря уже о массивной, — Ингвар не чувствовал. А крови он, между прочим, должен был потерять куда больше двух литров.
— Вот теперь можно и накрыть, — подытожила Варвара результаты совместных усилий. — Давай, снимай плащ! Накроем двумя плащами, всяко-разно ему будет теплее.
Бармин почувствовал, как его накрывают этими самыми плащами и хотел было возразить, но не смог. В сознание он конечно пришел, но вот тело его пока не слушалось. Ни глаз открыть, ни рукой пошевелить, ни застонать жалостливо. В общем, по всем признакам хладный труп, но температура тела несколько выше, чем у мертвецов, и сердце бьется, о чем девушки наверняка давно знают.
— Наверное, надо бы за помощью сходить…
— Нет, Еля! — возразила Варвара. — Никуда мы не пойдем. Иди знай, кто сейчас в замке хозяйничает!
— Но Ингу здесь долго оставаться нельзя! Он и так уже неизвестно сколько времени здесь лежит.
— Во-первых, не блажи! — остановила Варвара начавшую было впадать в истерику княжну Збаражскую. — Твой дар поисковый, и, когда ты меня сюда вела, я с тобой не спорила. Мой дар — целительский. Не сильный, как ты знаешь, но достаточный, чтобы авторитетно заявить: Инг жив, раны затянулись, внутренние органы работают в ослабленном режиме, но без патологии. И количество циркулирующей крови почти нормальное. Не знаю, как это возможно, но говорят настоящие Гроссмейстеры себя сами восстанавливают.
— А он Гроссмейстер?
— А сама как думаешь?
— Повезло нам с ним!
Варвара промолчала, но Бармин подумал, что ей есть, что сказать, просто она этого вслух никогда не произнесет.
— Так что будем делать? — снова оживилась Елена. — Нельзя же его здесь оставлять! А утром рассветет, начнут прочесывать местность…
«Ночь на дворе? — Удивился Бармин. — Сколько же часов я провел в отключке?»
— Надо бы перетащить Инга на берег, — предложила Варвара. — На лодке до Смольницы часа за два доберемся…
— На веслах? — засомневалась Елена. — Не успеем, а когда рассветет, окажемся, как на ладони…
— Значит, надо двигать прямо сейчас. Дотащим как-нибудь…
— Инг тяжелый, — пожаловалась Елена.
— До сих пор не раздавил, не раздавит и сейчас, — зло пошутила Варвара.
«Да, — решил Ингвар. — Надо с ней срочно поговорить. И еще. С каких пор я стал Ингом, а Елена — Елей?»
— Ждать нечего, надо двигать! — подвела итог Варвара, и Бармин, уже с минуту как чувствовавший свое тело, решил вмешаться.
— Не надо! — сказал он вслух. Получилось хрипло, но достаточно громко и членораздельно. — Сам дойду. Дайте только еще немного полежать.
— Ой! — воскликнула Елена.
— Я же говорила, что живой! — усмехнулась Варвара.
И, не сговариваясь, обе бросились его целовать.
— Ну, хватит! Хватит! — с трудом отбился от них Бармин. — Прекратите сейчас же, а то я снова умру.
— Не верю! — сказала на это Варвара.
— Сомневаюсь, — поддержала ее Елена.
— Есть вода? — с надеждой спросил Ингвар.
— Все есть! — радостно сообщила Збаражская, и в следующие несколько минут ему дали напиться: фляга холодного чая, — крепкого, сладкого и с лимоном, — и пара глотков коньяка.
— Жизнь прекрасна! — сообщил Бармин, чувствуя, как к нему возвращаются силы. — Рассказывайте!
Рассказ у них получился несколько сумбурный, с лакунами и перескоками с темы на тему, но главное Бармин уяснил. Подробностей девушки, разумеется, не знали, так как находились на другом берегу озера, но в доме у Аграфены имелись в наличие принесенные из усадьбы мощный радиоприемник и напрочь нелегальный полицейский сканер, с помощью которых Елена и Варвара следили, насколько это было возможно, за развитием событий. Так вот, если верить полицейским наблюдателям и отважным журналистам, проникшим на свой страх и риск в «зону конфликта», бой вокруг замка Надозерье продолжался более четырех часов. Последние выстрелы прозвучали около четырех часов дня, когда в районе замка высадились десантники Великого князя Русского и Литовского Михаила Ягеллона. Сам князь выступил по радио в 18.30 по новгородскому времени и объявил, что у него есть серьезные сомнения в праве удельных князей Ярославского, Галицко-Дмитровского и Ростовского княжеств начинать войну против мальчика, родившегося и выросшего на острове Грумант, и живущего в данный момент под опекой бабушки — княгини Кемской. В связи с этим Михаил Ягеллон обратился с протестом в Большой Коронный Совет и с жалобой на недопустимые формы ведения боевых действий в густонаселенной местности, не являющейся к тому же территорией противника, обозначенного в ноте о причинах войны. Кроме того, Великий князь приказал арестовать всех оставшихся в живых воев Союзной Дружины, включая сюда раненых, и провести среди них тщательное дознание о полученных ими приказах и форме их исполнения. В общем, речь оказала отрезвляющее действие на многие горячие головы, тем более, что в 20.00 по Новгородскому времени Губернатор Псковской земли объявил о начале расследования среди жандармских и полицейских чинов, а также о посылке в Надозерье группы государственных оценщиков для определения общего и частного ущерба, причиненного военными действиями. Тут кое-кто сразу сообразил, что губернатор — суть государев человек, и значит приказ пришел с самого верха.
— Ну, выкатят они княжествам счет, а замок-то разрушен! — в сердцах вскричала Елена, прерывая Варвару на полуслове.
— Что с Анной Георгиевной? — спросил тогда Ингвар, сообразивший, что за всеми этими делами совсем
