Метель или Барыня-попаданка. Мир (СИ) - Добровольская Наталья

Мне же предстояло еще много работы. Я каждый день, а иногда и несколько раз в день переходила по времени, перенося нужные вещи туда и оттуда. Перенос Варвары подталкивал нас к более активной работе по изготовлению лекарств. Надеялись мы и на купцов, которые должны были привезти нам водоросли и сланец для йода и ихтиоловой мази. Из коры ивы, выпаривая ее отвар, мы решили сделать ацетиловую кислоту, или аспирин, как ее чаще называли – сильнейшее жаропонижающее и обезболивающее средство.

Надо было вспомнить и о анилине, который я принесла в самом начале. Его ведь можно было использовать не только как замечательную основу красок для тканей, чернил, основу духов, но и производное для таких замечательных лекарств, как парацетамол и фенацетин, которые отличаются также жаропонижающим действием.

Мы запланировали и "изобретение" эфира, точнее, практическое его применение в лечение, поскольку сам диэтиловый эфир – самое "старое" из синтезированных человеком органических лекарственных средств. Первые упоминания о его синтезе приходятся на 1540 г. и связаны с именем Валериуса Кордуса, а в 1818 году знаменитый ученый Майкл Фарадей описал свойства эфира в своей статье, упомянув заодно и его наркотический эффект. Так что мы лишь на немного опережали время.

Сама же история анестезиологии началась с первой публичной демонстрации эфирного наркоза 16 октября 1846 года в Массачусетской многопрофильной больнице города Бостон (США). Именно тогда был проведен первый в мире наркоз эфиром при операции по удалению поднижнечелюстной опухоли у пациента. В ней приняли участие анестезиолог Уильям Мортон и хирург Джон Уоррен. Но они накладывали марлю, пропитанную эфиром, непосредственно на лицо больного, что не всегда было хорошо – трудно было рассчитать дозу, а мы решили сделать маску, на которую капался эфир. Больной начинал считать, а потом засыпал – и врачу было легче контролировать процесс.

Сам же эфир было получить достаточно просто, для этого используется перегонка смеси спирта и серной кислоты при нагревании до 140–150 °C. Серную кислоту можно было достаточно свободно приобрести, так как она входила в состав жидкости для аккумуляторов, что я и сделала. Закупила я и большое количество различной лабораторной посуды и реактивов по предварительному списку Варвары, который она мне оставила еще раньше.

Взяла я и мелкие медицинские приборы, которые работали на батарейках – тонометр, глюкометр, небулайзер, купила фондоскоп и различные наборы мелких медицинских инструментов. Для приборов я набрала целые мешки батареек, которые потом надеялась восстановить. Пока я решила их убрать, используя очень редко и не в открытую. Забрала я и остатки медицинских и лекарственных справочников, различных пособий и учебников, которые мне передала знакомая врач.

Но кроме этого, я в очередной раз купила очень много лекарств, в основном обезболивающего и антисептического характера. Все это я быстро перенесла в Васино и спрятала в своем флигеле. Поскольку часть вещей уже была увезена на заимку и в Деревенщики, сундуки немного освободились. Но сейчас Миша потихоньку составлял списки всего этого богатства, а в Деревенщиках этим же занималась Варвара.

Мы хотели часть этих лекарств отдать в Женское общество, чтобы их положили в сшитые уже санитарные сумки. Лекарства мы истолкли в порошки и все подписали. Надеюсь, солдаты, которым предназначались эти сумки, смогут разобраться в применении лекарств. Кроме того, надо было выполнить и обязательство по изготовлению дегтярного мыла против вшей.

Для этого Миша закупил в Дорогобуже, где было развито салотопенное производство, большой котел и жир, на основе которого Варвара и должна была сварить мыло. Я была безумно рада, что судьба свела меня с этой чудесной женщиной, прекрасным специалистом старой советской школы и просто очень доброй и обаятельной женщиной. Я видела, что и она быстро вошла в нашу жизнь, забыла про свои болячки, была энергичной и активной.

Ее знания мы объяснили тем, что ее муж был аптекарем и химиком, но, поскольку он часто болел, она заменяла его и набралась разных знаний. Ведь в её молодости школ для девочек ещё не было, только домашнее обучение, а так понятно-женщина вынужена интересоваться делом мужа, чтобы помочь ему.

В очередную свою поездку в Деревенщики я убедилась, что Агриппина и Варвара подружились, дети хорошо устроились и освоились, познакомились с деревенскими детьми и вместе с ними начали учебу у отца Петра. Минька и старшая девочка – Анфиса, руководили всеми, как самые возрастные. Они быстро подружились, и хоть иногда и пытались выяснить, "кто в доме хозяин", с удовольствием выполняли задания взрослых. "Апостолов" я попросила напечатать сказку "Курочка Ряба" и наделать раличных яиц из глины, украсив их различными способами, к чему привлекли и всех ребятишек. Все это мы хотели продать на Пасху. Варфоломей продолжил работу над созданием письменных наборов из глиняной чернильницы, которую он решил попробовать покрыть глазурью, ручки и набора разных чернил, изобретенных нашим "апостолом" – химиком Фомой, для которых он использовал анилин.

Конечно же, он не мог сделать традиционное стальное перо – наши ремесленные условия просто не позволяли изготовить его на "коленке", но он умудрился сделать их из серебра и золота, которое я ему дала. И пусть они не так сильно пружинили при письме, милые сердцу учителя линии – "волосяная и нажим" – получались хуже, перья были более жесткими, но уже то, что их не надо было поминутно чинить, то, что они писали более ровно и красиво, делало их очень привлекательными.

Маша рисовала кукол и одежду для них, а также иллюстрации к "Золушке" и другим книгам. Она уже хорошо ориентировалась в хозяйстве, стала более активной и самостоятельной.

Агриппина, которая хорошо знала Дорогобуж, подсказала нам кандитатуру приказчика для нашей лавочки, которого звали Антоном. Это был какой-то ее дальний родственник, который служил у купца в помощниках, но давно хотел самостоятельной работы. Он был молодой, но активный и толковый. Мы взяли его пока на месяц испытательного срока, с тем, чтобы Миша за ним присматривал. Хоть и его поездка принесла достаточную выручку, деньги были нужны и на текущие расходы, и на будущее.

В лавку мы отдали такой же товар, какой Миша возил в Смоленск – иголки, игры, книги, разные мелочи. Перед открытием мы написали вывеску, в которой обещали в первые три дня призы и подарки покупателям, что сразу же привлекло к нашей торговле большое внимание и вызвало большой прилив желающих их получить. Дальше мы планировали сделать бонусные и скидочные карты – все по заветам современной торговли.

Пимашки передали Маше прекрасные белые "генеральские" бурки в подарок Мелиссимо и Александру. Только подшита подошва была прочной бычьей кожей, а не резиной. Выглядели они шикарно – не только функционально, но иочень красиво.

Все шло спокойно, все были заняты делом, но лишь я мучилась все это время – меня ждал разговор с Александром. Я понимала, что дело шло к объяснению в симпатии. Я ведь видела, что с каждой нашей встречей, хоть и не столь частой, как нам хотелось, я становлюсь ему все роднее и ближе, а уж про меня и говорить не приходится – я была влюблена, как никогда в жизни. И, конечно, я очень хотела ответить положительно на его чувства. Но одно меня останавливало – я до конца не знала своей судьбы.

Останусь ли я в прошлом, а Барыня – в будущем, или нас вернут на свои места, а это время мы будем вспоминать как интересный сон – никто из нас этого не знал. Одно я знала уже точно – все должно решиться окончательно к июню, к началу войны. Но как об этом сказать, не отталкивая любимого, но и не обещая особо многого – я не знала и это меня очень мучило. Была только одна идея – сказать, что я взяла обет после смерти мужа не выходить замуж определенное время, это было понятно людям этой эпохи и даже поднимала меня в глазах окружающих. Оставалось только разговора и реакции Александра на эти слова. Но к моему облегчению, он прислал записку, в которой писал, что в связи с уходом полка он очень сильно занят и надеется увидеться со мной после прощального вечера. Объяснение пока откладывалось и я вздохнула чуть спокойнее.