Ирина Шевченко - Осторожно, женское фэнтези (СИ)
- Возьмите Грина, - предложила я вдруг. - Он тоже немного разбирается в истории магии и драконах, как главный целитель знаком практически со всеми в академии, ну и… он вообще умный…
- Это вам единорог нашептал? - взглянув на меня вприщур, поинтересовался ректор.
Я досадливо цыкнула. Естественно, меня же все еще охраняют, и милорду Райхону известен каждый мой шаг.
- Нет, - ответила, стараясь ничем не выдать вновь проснувшуюся в душе обиду. - Это я сама поняла, когда познакомилась с доктором поближе.
- Поближе, - Оливер нахмурился. - Разумная предосторожность не в вашем стиле, да? Уже забыли, к чему приводит ваше близкое общение с Грином? Я надеялся, что хотя бы он об этом помнит.
- Он помнит. Как и я. Но присутствие единорога полностью нейтрализует негатив, и нет никаких поводов для волнений. Кстати, о единороге. Как я знаю, эти существа чувствительны к злым намерениям и не терпят рядом с собой злодеев. А кэллапиа реагирует на доктора спокойно. Даже дружелюбно, насколько это возможно, удерживая дистанцию. Еще один плюс в пользу кандидатуры Грина. Я вообще думала о том, что мы могли бы…
- Вычислить преступника с помощью единорога? - разгадал мой замысел ректор. - Заманчиво, но боюсь, нам это не удастся. Единороги оценивают зло по-своему. Кухарка, зарезавшая к обеду курицу, для них тоже убийца. Некромантов, за редким исключением, они терпеть не могут. Алхимиков, работающих с ядами. К магам моей специализации относятся с осторожностью. Не любят женщин, ведущих слишком свободный образ жизни и таких, что избавлялись от нежелательной беременности… Много факторов могут повлиять на отношение единорога к человеку. Да и если бы не это, как вы представляете себе проверку? Ежедневно приводить в посольство десяток человек для освидетельствования? Хотя было бы неплохо. Потому что я совершенно не знаю, что делать… Только не говорите об этом никому, хорошо? - он улыбнулся устало. - Сейчас придет инспектор, а позже я хочу, не откладывая, собрать комиссию. Нужно будет о чем-то говорить с людьми, а я не знаю, о чем. Ситуация… - ректор умолк. Задумчивая печаль как по мановению волшебной палочки улетучилась из его взгляда, уступая место привычной спокойной уверенности. И голос, когда мужчина заговорил снова, звучал уже иначе. - Ситуация сложная. Мы столкнулись с редким неизученным явлением, и, возможно, совершим еще не одну ошибку, пока разберемся с ним, но это не повод отступать. Ущерб, нанесенный сменой реальностей, еще обратим. Что скажете о профессоре Гриффите?
Вопрос прозвучал безо всякого перехода, и я недоуменно нахмурилась в ответ.
- Я не могу последовать вашему совету и включить в комиссию мистера Грина, - разъяснил Оливер. - Доктор не является сотрудником академии, как и лечебница не является ее подразделением. Некоторые целители совмещают преподавание и работу по специальности, но не Грин. Поэтому я остановился на мистере Теодоре Гриффите. Вы с ним знакомы?
- Правовед? - припомнила я смутно. - Кажется, он читал у нас несколько лекций на первом курсе. Такой…
Я прикусила язык, чтобы не ляпнуть “уродливый”. По воспоминаниям Элизабет у профессора Гриффита был жуткий в половину лица шрам от ожога и стеклянный глаз.
- Несчастный случай три года назад, - сказал ректор, хмурясь так, что брови сошлись у переносицы. - Помогал сыну с заданием по алхимии, но что-то напутал с реактивами. Сын лишился двух пальцев на руке и оглох на одно ухо.
- Не комиссия, а клуб неудачников какой-то, - угрюмо подвела я итог.
- Я в этом клубе председательствую, - с холодным упреком напомнил ректор. - А вы сейчас напишите заявление о приеме вас на работу в должности младшего архивного работника и будете официально приписаны к комиссии как протоколист.
- Официально?
- Устав академии разрешает студентам работать в свободное от учебы время. Поэтому, да, я официально принимаю вас на работу. С оплатой, естественно. Это поможет избежать лишних вопросов и…
- Я вам нужна, - подсказала я, почувствовав заминку.
- Да, - не отрицал ректор. - У меня больше нет ничего, что помогло бы разобраться в этом деле. Только вы, Элизабет, и ваша способность помнить.
“У меня есть только вы”, - я уже слышала эти слова недавно. Но от другого человека.
Похоже, я и впрямь единственная надежда этого мира. Главная героиня. Избранная, блин! Ненавижу фэнтези!
Оливер Райхон - человек слова, и слово у него не расходится с делом: сказал, что соберет комиссию уже сегодня, и через два часа новоиспеченные чекисты, отменив дополнительные занятия и консультации, семейные посиделки и запланированные на вечер дела, заняли места за длинным столом в примыкавшем к ректорскому кабинету зале для совещаний. Сам ректор - во главе. По правую руку от него - инспектор Крейг. По левую, поставив перед собой набор для письма и стопку чистой бумагой, - штатный протоколист комиссии, то есть я. И именно на меня с порога устремлялись взгляды всех приглашенных. Важность и секретность мероприятия, о которых их известили, никак не вязались с присутствием какой-то студентки.
- Мисс Аштон здесь по моей просьбе, - открывая совещание, ответил Оливер на вопрос, который никто не решался задать вслух. - Чуть позже поймете, чем это продиктовано. А пока позвольте объяснить, зачем я вас пригласил. Ни для кого не секрет, что на прошлой неделе меня вызывали в министерство, и думаю, не ошибусь, если скажу, что всем вам известно, по какому поводу. В нашей академии бесследно пропадают люди, и есть основание считать, что это - следствие неких темных чар. Поэтому наряду со следствием, которое ведет полиция, меня обязали организовать разбирательство случившегося квалифицированными магами из числа членов ученого совета.
- И вы выбрали нас? - не дослушав, воскликнула леди Райс. В этом возгласе смешались удивление, возмущение и любопытство. Но любопытство перевешивало остальные эмоции: - Что же это за темные чары, с которыми предстоит разбираться акушерке, теоретику и правоведу? К некромантам, - наставница обернулась к сидевшему слева от нее профессору Броку, - никаких претензий.
- Благодарю, леди Пенелопа, - проскрипел с усмешкой высокий сутулый старик, неестественной худобой и лысым, обтянутым болезненно-желтой кожей черепом больше походивший не на мастера смерти, а на одно из его творений, которое зачем-то обрядили в торжественный черный костюм, намотали на шею галстук, и украсили костлявые пальцы массивными перстнями. - Однако милорд Райхон осведомлен о том, что я оставил практику. Так что подобное назначение удивило и меня.
- Полагаю, для милорда Райхона создание комиссии - лишь формальность, - фыркнула мисс Милс. - Вот он и собрал самых бесполезных, на его взгляд, чтобы не нарушить учебный процесс.
Бедный Оливер! Я и не представляла, насколько все плохо. Каково ему, ставшему самым молодым главой академии, работать с этими динозаврами. Ведь не только инспектор Крейг помнит Олли-поджигателя: мамаша Саймона небось дрожала за свои реликтовые мумии, когда он появлялся на ее факультете. Из всех присутствующих не возмущался только профессор Гриффит - тоже нестарый еще крупный русоволосый мужчина. Сидел, подперев обожженную щеку широкой ладонью, и смотрел на ректора с нескрываемым сочувствием. Даже в стеклянном его глазу светилась неподдельная скорбь.
- Бесполезных?! - оскорбилась леди Пенелопа. - Уж простите…
- Это вы меня простите, леди Райс, - не повышая голоса, лишь подбавив в него жестких и властных ноток, прервал целительницу Оливер, - но позвольте, я все же продолжу.
“Молодец, - мысленно приободрила я его. - Так им! Пусть не забывают, кто тут главный. И… прости…”. Стукнуло же мне в голову сделать его ректором? Поддалась модным веяниям. Лучше был бы просто… Просто был бы.
- Я выбрал не бесполезных, мисс Милс. Я выбрал тех, чей опыт и специализация должны помочь разобраться с возникшей у нас проблемой. К кому, как не к вам, мне обращаться за помощью и консультацией, если речь идет о наследии драконов?
Не сомневаюсь, он и присутствию остальных нашел бы объяснение, но этого не понадобилось: упоминания драконов хватило, чтобы недовольство на лицах собравшихся сменилось тревожным интересом.
- Прежде, чем посвятить вас в то, что нам уже удалось узнать, - ректор переглянулся с инспектором и по мне вскользь мазнул взглядом, - попрошу вас сказать… Нет, не так. Элизабет, раздайте, пожалуйста всем бумагу и карандаши. Я хотел бы, чтобы вы написали, не обсуждая друг с другом, сколько человек исчезло из академии, и, если вам это известно, их имена.
Неожиданная и непонятная для непосвященных просьба. Я опасалась, что наставница или скелетоподобный профессор Брок возмутятся тем, что их, серьезных и занятых людей, вынуждают тратить время на глупые игры вместо того, чтобы сразу раскрыть подробности дела, но никто и слова не сказал, пока я обходила стол, чтобы положить перед каждым чистый лист бумаги и карандаш. И когда обошла снова, собирая записи.
