Рекламщик в ссылке для нечисти - Олли Бонс
— Это чё? — прищурился староста. — Невод? Бредень?
— Это, скажем, место такое, где много людей. И вот они общаются там, новостями обмениваются...
— А! Так у нас-то вся волость — социяльная сеть, коли на то пошло, особливо ежели ярмарка где. Напридумают там в своих южных краях, нет бы сказывать понятно... Так и чё рекламщики делают?
— Вот, к примеру, есть застройщик, — сказал Василий и исправился, опять видя непонимание в Тихомировых глазах: — Дома строит.
— Плотник, — с каким-то даже упрёком сказал староста.
— Пусть плотник. И я, значит, придумываю кре... — Василий вздохнул. — Такие слова придумываю, чтобы расхвалить его работу. Люди узнают и к нему обращаются.
— А, на ярмарках кричишь?
— Чего? Нет.
— У лавок стоишь и народ зазываешь?
— Да не-е, я пишу и картинки подбираю...
— А! Вывески малюешь. Ох и говор у вас в южных краях, ничё не понять. Ну, как-то друг друга уразумели, и ладно. А сослали-то тя за что? К нам-то простой люд, почитай, и не попадает никогда...
Тихомир почесал в затылке и продолжил задумчиво, подсчитывая:
— Да, пожалуй... Мы с Марьяшей, да бабушка... Ты четвёртый, других-то и нету.
— А остальные что, знатные? — попробовал угадать Василий.
По избе уже шёл блинный дух, вкусный, аж слюнки текли. Марьяша налила молока в кружку, придвинула деревянную тарелку с золотыми кругами блинов и мёд в деревянном же ковшике. Василий кивнул в знак благодарности, кое-как свернул горячий пышный блин, обмакнул в мёд и откусил сразу половину.
— Знатные! Скажешь тоже, — хохотнул староста. — Нелюди они, нечисть всякая. Водяницы, грабы, лозники... У вас-то чего, в южных краях такого нету, али вы тож земли очищаете?
Последнее слово Тихомир произнёс с каким-то пренебрежением.
Василий даже немного подавился блином.
— Чего? — переспросил он. — Это как — нечисть? Вот, к примеру, этот ваш, из крайнего дома...
— Дядька Добряк, — подсказала Марьяша, тоже подсаживаясь к столу. Рыжую косу на спину перебросила, ладонями щёки подпёрла.
— Ну. Это что, получается, и он тоже нечисть?
— Знамо дело! — кивнул староста. — Берендей он.
— И что это за профессия?.. Ну, ремесло это какое?
— Разве ж это ремесло? — удивился Тихомир. — В медведя он обращается. Оттого и живёт у околицы, ежели что, так в лес уходит.
— Окей. А по улице ходит, длинный такой, с жёлтыми глазами?
— Окей?.. Не знаю тако... А! Мряка, должно. Как задождит али туман собирается, так и он ходит, воду льёт. Вона, дороги не просыхают. А може, ты и жердяя встренул.
— Ладно, а в бане? — решился Василий. — Старичок такой, борода зелёная...
Марьяша ахнула, прикрыв рот ладонью:
— Банник же! Тятя, ты ему что, не наказал гостя не трогать? В такой час баню топил, и не подумал!
— Да я, это... как-то, — замялся староста. — Запамятовал я. Будто гости к нам часто заглядывают! Вот сама-то бы с ним и толковала. А то как ночами шастать, тятю мы не спрашиваем, как гостей звать, тятино дозволение ни к чему, а как банника улестить, так сразу «тятя, тятя»! Вона как!
Они заспорили.
Василий вспомнил о блинах, спохватился и увидел, как чертенята уносят предпоследний: свернули, положили на плечи, как бревно, и тащат вдвоём. Заметив его взгляд, они охнули и припустили, соскочили на лавку. Тут же на них напрыгнул Волк. Чертенята заверещали, шмыгнули под лавку, и брошенный ими блин исчез в собачьей пасти. Волк довольно махнул хвостом и посмотрел на хозяина, облизываясь: не дадут ли ещё?
— Обойдёшься, — сказал ему Василий и с последним блином расправился сам.
Спор в это время дошёл до того, что Марьяша хлопнула по столу ладонью, аж молоко из кружки выплеснулось, и вскочила с места.
— Вот лучше бы по воду пошла, ежели силу некуда девать! — напустился на неё староста.
— А я и шла, и без твоих указаний, ясно тебе? Вот!
И Марьяша, крутнувшись, подхватила вёдра у стены и вылетела из дома раньше, чем Василий успел предложить помощь. Он только привстал, понял, что не угонится, да и сел на место. А Волк увязался за девушкой, рад был прогуляться. Поскакал, задравши хвост.
Василий рассудил, что пёс не потеряется, и окликать не стал.
— Что это у вас за деревня-то вообще? — спросил он у хозяина. По-хорошему, об этом стоило узнать уже давно, если бы только Василий верил, что всё происходит взаправду.
— Нешто ты о Перловке-то не слыхал? — удивился тот. — Чего, в южных землях-то ваших о ней не ведают?
— Да впервые слышу.
— Да быть того не может! Ты ещё скажи, царя Бориса не знаешь.
— Так и не знаю, — развёл руками Василий. — Я, короче, даже и не представляю, как объяснить... В общем, я залез в трубу, вылез — и тут оказался. Хрень какая-то. Я так думаю, я в коме
