Боец 5: лихие 90-е - Гуров Валерий Александрович

— Постой! Подожди!

Я схватил ее за руку, но она сильно рванулась, выдернула руку… и с размаху влепила мне такую звонкую пощечину, что у меня в башке как будто в колокол грянули.

Пока я обалдело стоял и слушал свой малиновый звон, Лида ушла. Я даже не заметил, как она вышла, куда пошла… стоял, как вбитый гвоздь. А когда, наконец, обрел способность размышлять, то догонять, конечно, было уже поздно.

С тяжелым сердцем я повернул обратно…

И нос к носу столкнулся с Алиной. С гордо-независимым видом она вышла из кабинета, и почему-то это так изумило меня, что я тупо спросил:

— А… ты куда?

Она пожала плечами:

— Ты мне велел молчать, кажется?..

И гордо процокала каблучками по ступенькам — даже звук-то какой-то особенный. Толкнула тяжеленную входную дверь… и исчезла в вечерних сумерках.

Я еще постоял немного в вестибюле, бессмысленно спрашивая себя: ну и что это было?.. И естественно, не находя ответа на данный вопрос. И не найдя, поплелся обратно.

Только войдя в кабинет, я столкнулся с шефом, с первого же взгляда распознавшим мои душевные дефекты:

— Что, товарищ Боец, попал?.. Ну, что ж делать, таковы перепутья жизни! Паутина, можно сказать. А уж бабы ее так запутают, как никто другой.

— Кто виноват, я уже понял, — вздохнул я. — Не понял я, что делать…

То, что чувства юмора в сложившейся обстановке я не потерял, меня немного порадовало.

— Так я подскажу! — широко улыбнулся Вадим Антонович.

— Да?

— Забыть про все. Пей, да веселись. Веселье, конечно, Кто… — здесь он оглянулся на перепившихся гостей, — кто из этих шмар если к тебе полезет — тоже не отказывайся.

— Да это вряд ли.

— Ну, смотри сам. Я лишь советую. В целом так: выкинь все проблемы из головы, да и нажрись до пробки. Завтра похмелье будет? Будет. Ничего. Поправишься. Отходняк от этой паутины жизни тоже нужен, не то, знаешь, разрыв мозга тоже может быть. Как у Ницше. Слыхал?

— Что-то так… краем уха.

— И ладно, больше и не надо. Все, иди, бухай и ни о чем не думай. Можешь считать, что это приказ. Ясно?

— Так точно, — я улыбнулся.

Он вознамерился выйти, но я чуть придержал его:

— Вадим Антонович!

— Да?

— Сдается мне… мы кое-что не договорили сегодня?

Признаюсь, это был своего рода психологический эксперимент: как он отреагирует. Но мне ли не знать шефа! Как от может отреагировать? Либо совсем невозмутимо, либо с ехидцей. На сей раз у него получилось примерно посередине между этих полюсов:

— Не договорили сегодня, договорим завтра, — сказал он вроде бы нейтрально, но в тоне угадывалась усмешка: знаю, брат, о чем речь, мол, с умным человеком и поговорить любопытно.

Ну и то верно, подумал я. Завтра, так завтра. А сейчас, тоже правда, надо бы нажраться вдрызг и ни о чем не думать — мудрая мысль!

— Ладно, — сказал я тоже особенным тоном: мол, запомнил насчет завтра, хотя и так знал, что шеф слов на ветер не бросает.

Тут у него зазвонил телефон, и он заспешил на выход, еще раз кинув мне напоследок:

— Гуляй от души, там еще принесли и спиртного, и жратвы всякой вдоволь. Давай! Завтра созвонимся.

И пошел, сказав в телефон:

— Да, слушаю. Да, ждал вашего звонка. Вопрос важный, согласен. Готов обсуждать…

Продолжения я уже не слышал, зато мысленно усмехнулся конспиративному искусству босса: из сказанного невозможно установить не только имя, но даже пол абонента… Молодец, что сказать.

Разгул веселья продолжался, хотя зенит явно был пройден. Вернулись Юра с блондинкой, она теперь деловито перетирала тему с кем-то еще из парней, а Юра был несколько нахмурен и даже печален.

Я подсел к нему:

— Ну как?

— А, — скривился он, махнул рукой. — Мешок мешком, на тройку с минусом.

И дальше загрустил.

Я понял, что он так отозвался о профессиональных способностях блондинки, и теперь вспоминает ту свою бестию, которая кинула его как бесперспективного. Та наверняка была факел, пламя, а не мешок… Бывает такое, конечно: мужик попадается на какой-то необъяснимый женский крючок, по сути, это зависимость, которую, возможно, и осознаешь, да ничего поделать с ней не можешь. Вот Юра и подсел. Да что там Юра! А я? Тоже ведь где-то по грани хожу, как бы мне самому не угодить в эту Венерину мухоловку…

Тут я спохватился — так еще, на хрен, схватишь депрессуху, этого только не хватало. Поискал глазами грузинский коньяк — а, вот он! Пей-не хочу, точно шеф постарался. Ну, спасибо ему за это.

— Юра, — окликнул я.

— А? — отозвался он без эмоций.

— Давай выпьем.

— Давай, — он малость оживился, но не очень.

Я разлил коньяк по рюмкам, чтобы не борщить, но товарища поддержать, и мы выпили. Я даже развеселился, смеялся, мы с Юрой чокались рюмками, потом рядом с нами оказался Танк, и тоже выпивали, чокаясь, провозглашали тосты, ржали, потом и девчонки очутились вокруг нас — на этой стадии я уже плоховато помнил, что происходило вокруг, осталась в памяти черноглазая девушка, она была симпатичная, хотя уже и здорово поддатая, меня потянуло к ней, кажется, и она ко мне была неравнодушна — такие вещи на уровне интуиции ловятся на счет «раз». Взгляд черных глаз прямо излучал тепло, не физическое, а более тонкое, но я его ощущал. Я что-то начал говорить ей, язык заплетался, наверное, нес чепуху, помню, что еще с кем-то говорил, но о чем?.. В общем оставшийся вечер я решил выполнить «приказ» шефа, и оторвался на полную катушку, предался куражу и веселью хмельному, и естественно на утро не все помнил — праздник, так сказать, удался…

…Проснувшись, увидел грязноватый потолок в разводах от протечек и услышал нездоровый храп — это были первые проявления мира после временного небытия. Я поводил глазами, ощутил обманчивую легкость, даже бодрость, потому решительно поднялся и сел на диване.

Ага! Оказывается, я «дома», то есть на своей съемной квартире. Утро. Может, день, хрен его знает. Шторы почти задернуты, определить трудно. В просвет меж ними В углу на полу, точнее, на матрасе храпит, постанывая, здоровенная мужская фигура.

Так. Обманчивая легкость сменилась стремительно подступавшей снизу тошнотой. И голова начала несильно, но настойчиво кружиться, и у меня хватило остатков соображения понять, что это само не прекратится, нужно принимать меры: горячий душ, потом теплая ванна, потом…

Рассуждения были прерваны Степанычем возникшим из кухни. Многоопытным взглядом он оценил мое состояние:

— Так… Самочувствие?

— Бывало лучше, — с трудом проговорил я, борясь с отвратительным чувством тошноты.

— Понятно. Ну, иди займись водными процедурами, потом чай будем пить. Заварю свежий.

— Степаныч, спасибо, — распухшим шершавым языком пробормотал я. — Ты настоящий наставник… Как отец родной…

— Ну, а то! — с хмурым юмором согласился он. — Мы в ответе за тех, кого воспитали… Давай иди, не то хуже станет. Тоже по молодости лет бывало, знаю.

— Ага, — с некоторым трудом я встал.

В храп из угла вплелись какие-то особенно страдальческие ноты.

— А это кто у нас?.. — я вгляделся, — а, Танк, что ли⁈

— Ну, а кому еще быть. Давай, давай, иди, приходи в себя!..

— Уже иду. То есть бегу!..

Мне плохело с катастрофической скоростью. Головокружение превращалось в боль, стискивающую виски, а пищеварительная система энергично протестовала против присутствия в организме остаточных объемов спиртного…

Через минут десять я лежал в ванной, задернув целлулоидную занавеску, в восхитительно теплой, почти горячей воде, приладив душ так, чтобы его сильный упругий ливень лупил прямо мне в макушку. Ох, ребята, это кайф! Я прямо-таки физически ощущал, как вода вымывает из меня остатки этилового спирта, сивушных масел, чего там еще… Не знаю, сколько времени я так балдел, но вот в дверь забарабанили не по-детски, и умоляющий голос Танка возопил:

— Брат! Открой, а⁈ Не могу, извини!..

Кряхтя, я приподнялся, отомкнул щеколду: