Младший научный сотрудник 5 (СИ) - Тамбовский Сергей

И мы в четыре руки затолкали катерок с названием «Алиса» за упомянутую скалу, которая торчала практически посередине этой маленькой бухточки размером 50 на 50 метров. Я еще для надежности привязал его к пальме, веревка на борту нашлась.

— И будет у нас свой персональный Перл-Харбор, — сказал я, — кстати, как тут насчет перламутра и жемчуга — неспроста же эту бухту так назвали?

— Ловили когда-то, — сообщил Цой, — но по-моему уже лет 30 как прекратили это дело — невыгодно, жемчуг промышленным способом сейчас производят. Но ты можешь поискать, если так интересно. Все, — перепрыгнул он на новую тему, — с катером мы разобрались, вода тут рядом, теперь с едой надо решить вопрос.

— Сам же говорил, что она в лесу растет, эта еда, — напомнил ему я, — пойдем и соберем…

— Пошли, — согласился он, а я переспросил:

— А змеи у вас тут могут водиться?

— Какие еще змеи? — отмахнулся он, — Гавайи знамениты тем, что тут вообще нет змей –не выжили они в процессе эволюции.

— Надо же, — вслух начал размышлять я, — как и на Камчатке — там тоже нет змей. И клещей с комарами тоже нет.

— На Камчатке, говорят, гейзеров много, — вспомнил Цой.

— Ага, — подтвердил я, — есть там такое дело, но они все закрыты для посещения туристами. Термальных источников еще больше, эти открыты — можно свои болезни полечить.

— У нас тоже есть парочка гейзеров, но маленьких — метра по 3–4 струя, — сообщил Цой, но сразу вслед за этим он схватил меня за рукав и прошипел «стой»…

Глава 8

Аскольдова могила

Аскольдова могила

С Бессмертновым мы расстались на позитивной ноте, можно сказать, что на ля второй октавы. И я спустился вниз к проходной… в зал управления идти не хотелось, чего я там не видел, побрел к остановке 60-го автобуса. Но тут передо мной вдруг вырос мсье Ишаченков, комсомольский лидер и неплохой программист по совместительству.

— О, Камак, — сказал он мне удивленным тоном, — ты чего тут делаешь?

— На психическую устойчивость проверяюсь, — кивнул я на ворота психушки, — а ты что думал?

Ишаченков, судя по всему, совсем ничего не думал про такой поворот сюжета, поэтому он аккуратно обошел его и передвинулся на более интересные темы.

— Мы тут твою персоналку практически до ума довели — мелкие детали остались…

— Понятно, — отвечал я, — а что с компьютерным клубом нового?

— Там затык, — виновато опустил глаза он, — пока ничего не получается, секретарь комсомольского райкома лично отрицательную резолюцию наложил. Разве что ты свои связи подключишь — у тебя же, как говорят, сейчас эти связи ого какие.

— Бери выше, — хмуро ответил я ему, — связи у меня ого-го какие. Но с подключением их может возникнуть небольшая заминка. Короче я запомнил твои слова и взял в разработку. А еще что нового?

— Ты домой собрался? — ответил он вопросом, — могу подвезти, мне как раз в твою сторону надо. По дороге и поговорим.

— Ну подвези, — легко согласился я.

Транспортное средство у него не поменялось с прошлого раза — все тот же ушастый Запорожец ЗАЗ-966. Ушастым его прозвали за воздухозаборники в задней части кузова, похожие на уши.

— Еще что нового… — начал вспоминать мсье Ишаченков, когда мы выруливали с Луначарского на Сусанина, — про революцию в нашем отделе ты наверно уже слышал?

— Точно, — подтвердил я, — этот пункт можно опустить.

— Паша Чиркин все-таки сделал свой киноклуб — об этом знаешь?

— Тут можно поподробнее, — признался я.

— Они на пару с Аскольдом пробили помещение, в психушке, да… купили видик с большим телевизором и теперь по вечерам крутят там интересное кино.

— А крыша у них на Воробьевке сидит, — предположил я.

— Угадал, мамаша Аскольда помогла.

— Много бабла-то рубят? — чисто для справки поинтересовался я.

— Рубль за сеанс, — начал перечислять Ишаченков, — в помещении 30 что ли мест, заполняемость… ну будем считать, что 90%, три сеанса в день. Итого 80 рэ в день или 2 тыщи в месяц, в выходные они не всегда работают. Минус половина крыше и за аренду — по пятихатке на брата выходит.

— Не очень, чтобы… — поморщился я, — хлопот много, а выхлоп жидковат.

— Да, а Аскольд у нас в армию уходит, — вспомнил он, — через неделю что ли.

— Вот это да, — искренне удивился я, — он же из политеха, а там военная кафедра дает мертвую бронь по этому делу.

— Да, из политеха, — согласился Ишаченков, — но он по собственному желанию уходит, а не принудительно — служить, говорят, будет в ГДР, в группе советских войск… у него же немецкий, как родной, вот и пригодится.

— Тоже мамаша наверно постаралась? — спросил я.

— А кто же еще… да, и про главную же новость забыл — наш институт забирает другое ведомство, с ноября мы уже не к Академии наук будем относиться.

— А к кому?

— Минсредмаш, слышал про такую контору?

— Ничего себе, — присвистнул я, — ядерная отрасль это серьезно. Поди и руководство сменится?

— Точно, — подтвердил он, — по слухам должны прислать кого-то из Арзамаса-16, чуть ли не самого Харитона… и опального академика этого, как его… ну ты понял… тоже к нам на службу должны принять в ближайшее время. И зарплаты обещали приподнять.

— Ну дела, — искренне восхитился я, — в космос стартуем! А Аскольда надо бы проводить на военную службу по всем правилам — не каждый день у нас народ в армию уходит, тем более добровольно.

— Ну так я жду твоей помощи по помещению для клуба, — сказал на дорожку Ишаченков, когда мы почти доехали до места.

— Я тебя услышал, — ответил я ему модной в 21 веке фразой, — и зафиксировал информацию.

Хулигана Димы во дворе и на этот раз не оказалось, я даже забеспокоился, не случилось ли чего с ним такого. Мамы тоже дома не было, но это хотя бы было объяснимо — наверняка в школу пошла дела свои устраивать. На скорую руку разогрел и поел, что там в холодильнике нашлось, да и тоже выдвинулся по направлению к 160-й средней школе.

На дворе стояла золотая осень, когда еще не холодно, но уже и ледок по утрам на лужах случается. Березы почти все облетели, с них в первую очередь листья падают почему-то, а дубы с кленами все еще шелестели желтыми листьями. В парке работал тир… ну надо ж, сто лет не стрелял, подумал я, заруливая внутрь этого заведения.

— Почем стоит пострелять? — спросил я у смотрящего, плюгавенького мужичка, который сидел в углу и пересчитывал что-то.

— Две копейки за выстрел, — оторвался он от своих срочных дел. — Мишень если нужна, то бесплатно, вон они лежат на прилавке.

Отдал 20 копеек, получил 10 пулек и присмотрелся к матчасти этого тира. Винтовки тут лежали конечно же воздушного действия, ИЖ-22, прочитал я на прикладе — знаменитая штучка. Они намертво были привязаны к прилавку толстым проводом без оплетки. Чтобы зарядить ее, надо было переломить ствол пополам и засунуть пульку в гнездо — одновременно взводилась пружина, которая потом и толкала пульку по стволу, когда ты нажимал на спусковой крючок.

С бумажными мишенями связываться не стал, а просто переломил ружье, всунул в нужное отверстие пульку и начал выцеливать большого серого волка, он прямо по центру среди остальных зверей располагался. Волк оказался легкой добычей, свалился после первого же выстрела. Потом я прошелся очередью по верхнему ряду — там и зайцы были, и лисы, и даже один бурый медведь. А потом сзади мне сказали очень знакомым голосом:

— А я тебя знаю — ты сын Балашовой.

Я обернулся — точно, там стояла Зина-корзина, дочка хирурга из сороковой больницы, которая уже пару раз сообщала мне нужные конфиденциальные сведения.

— Привет, Зина, — сказал я ей, — как жизнь, как учеба?

— Все хорошо, Петя, — отозвалась она, но прежде, чем она перешла к дальнейшему, я ее опередил.

— Хочешь в зайцев пострелять?

— В зайцев не хочу, — твердо ответила она, — хочу вот в эту мишень, — и она ткнула пальцем в бумажки, где были нарисованы концентрические круги.