Синдзи-кун и его попытка прожить обычную жизнь - Абанов Виталий
– Ярэ, ярэ… – протянула Иноэ-сан сразу же изменившимся голосом. Вот до чего же прилипчивы штампы и стереотипы – голос Иноэ-сан стал похож на патоку, тягучий и сладкий, однако никто не стал бы обманываться сладостью, в которой таится скрытая насмешка и превосходство – именно таким голосом и разговаривают все эти прекрасные дамы в возрасте, оглядывая краснеющего юношу, который пытается что-то блеять в свое оправдание.
– Смотри-ка, а ты повзрослел, Ямасита-кун. – Вот и началось. Я вздохнул и закатил глаза в ожидании неизбежного.
– Тебя уже провожает домой девушка… ах, эта юность и ее прекрасные порывы. – Иноэ-сан сделала попытку игриво подмигнуть. – В наше-то время девушки не провожали молодых людей. В наше время молодые люди провожали домой своих девушек. Что же должно было произойти, чтобы столь юный и прекрасный цветок стал провожать домой этого распутного молодого человека?
– К сожалению, обстоятельства сложились так, что эта достойная девушка оказалась в трудной жизненной ситуации. – Покачал головой я, в свою очередь подхватывая игру в стереотипы. – И сейчас вынуждена отрабатывать свои долги таким неприглядным путем.
Ая-тян за моей спиной аж задохнулась от злости, но под бдительным оком Иноэ-сан поперхнулась и покраснела, топнула ножкой и бегом убралась из магазинчика Тамагавы – только дверь хлопнула и колокольчик звякнул.
– И вот надо было тебе дразнить свою одноклассницу, Синдзи-кун, – укоризненно покачала головой Иноэ.
Надо же, подумал я, а мы теперь с Иноэ-сан на «ты», получается, раз я уже не Ямасита-кун, а по имени. Тут с этим серьезно, это как у нас с «вы» и «Иван Петрович» перейти на «ты» и «Ваня».
– Не берите в голову, Иноэ-сан, – пожал плечами я, – ей только на пользу будет.
– Ярэ-ярэ, а ты стал совсем взрослый, Синдзи-ку-у-ун, – протянула Иноэ, – и уже сердцеед. Бедная девочка, нашла себе такого не по годам циничного и черствого кавалера.
– Да нет у нас с ней ничего, – начал отрицать я, понимая, что уже проиграл эту битву. Никто ж мне не поверит. А даже если и поверит – все равно Иноэ-сан будет надо мной стебаться до скончания времен. И ладно, бог с ней, в конце концов Иноэ-сан – одна из немногих людей во всем этом новом для меня мире, с которой Синдзи-кун хоть иногда перекидывался несколькими словами. Можно сказать, близкий друг. Она да Нанасэ-нээсан – вот и весь круг общения. Потому – пусть веселится, а от меня не убудет. Не в том я возрасте, чтобы краснеть от невинных шуточек в стиле «когда вы уже наконец поженитесь» или «а вы уже целовались?». И вообще, я-то могу и встречную атаку провести – так сказать, в матримониальном стиле.
– Я думаю, мне нравятся женщины постарше, женщины, уже умудренные опытом и понимающие толк в отношениях. Женщины, которые могут многому научить молодого и неопытного человека… если вы понимаете, о чем я, Иноэ-сан… – протянул я, пытаясь изобразить бровями игривое «если ты понимаешь, о чем я». Иноэ-сан прыснула. Иноэ-сан захохотала. Иноэ-сан заржала в голосину, согнувшись и схватившись за живот. Некоторое время я наблюдал, как она хохочет, и гадал, нужна ли тут профессиональная помощь, или Иноэ-сан все-таки сможет оклематься самостоятельно.
– Уф… – сказала она, отдышавшись и помахав рукой перед покрасневшим лицом, – ну и повеселил ты меня сегодня.
– А вот это, между прочим, было обидно, – сказал я, ставя перед ней пакет с покупками. – Я рассчитывал на несколько иную реакцию.
– Ой, не смеши меня снова, Синдзи-кун. – Иноэ-сан несколькими быстрыми и выверенными движениями пробила мои покупки. – С тебя полторы тысячи йен.
– Да, конечно.
Деньги перешли из рук в руки, и Иноэ-сан протянула мне пакет.
– Спасибо вам, Иноэ-сан, – поклонился я.
– Погоди. Вот тебе еще, в подарок. Будет чем свою подружку угостить. – В пакет была дополнительно положена парочка бутылочек с каким-то напитком.
– Она не…
– Да, она не твоя подружка, я знаю, иди уже… Казанова… – и Иноэ-сан помахала мне рукой.
Я поклонился еще раз, взял пакет и вышел из магазинчика Тамагавы. Ая-тян ждала меня неподалеку, делая вид, что не смотрит в мою сторону и вообще меня для нее не существует. Тем не менее она пристроилась рядом, когда я проходил мимо.
– Это что еще за старуха? – спросила, когда мы уже завернули за угол.
– Где? – я сделал вид, что удивился, и начал озираться по сторонам. – Не вижу никого.
– Идиот! – Ая-тян сделала попытку ударить меня в плечо, но я легко ушел в сторону. – Я спрашиваю про эту старушенцию в магазине!
– А, вот ты о чем… – я посмотрел на Аю и вздохнул: – Ну, видимо, нам придется расставить все точки над «i».
Действительно. В японском обществе почему-то очень популярны крайности. Или это в поп-культуре сперва стали изображать или супермачо, бросающего девушек, разбивающего сердца, эдакого донжуана и Казанову, самоуверенного самца, или же – другая крайность – такого тряпку-куна, готового терпеть любые унижения и издевательства. А потом общество подтянулось, и теперь девушки или заламывают руки и говорят «ах, он такой красавец!», или включают стерва-мод «Бака! Идиот!». Вот у бедной Аи-тян шаблон и разорвало в клочки. Моя ж позиция абсолютно непонятна – вроде всю жизнь был тряпка-кун, а вроде и отстоял себя в поединке, веду себя уверенно, но опять-таки на роль школьного Казановы не тяну…
– Ая-чан, мне очень неприятно, когда ты проявляешь вербальную агрессию. И еще более неприятно, когда эта агрессия переходит в невербальную форму. Потому я искренне попрошу тебя больше так не делать.
– А… – на секунду опешила Ая-чан.
Я внимательно посмотрел на нее.
– И что же ты сделаешь, если я не прекращу… вербальную агрессию? – спросила она, слегка прищурившись.
– А ничего, – я пожал плечами. По-моему, это скоро станет моим фирменным жестом в этом новом мире. – Просто перестану с тобой общаться. Потому что мне будет неприятно это делать.
– Мне, между прочим, тоже было неприятно, когда ты там в магазине меня при этой… – Ая-чан нахмурилась и сложила руки на груди. – Вот.
– Ну да. Был неправ, признаю, перегнул палку, – согласился я. – Думал, будет весело, поддержишь шутку. Но не рассчитал.
– Хорошо, – серьезно кивнула Ая, – тогда и я не буду больше тебя так называть.
– И бить, – добавил я. Это важная часть.
– И бить, – согласилась Ая.
– Вот и договорились…
Мы подошли к нашему с Нанасэ-нээсан дому, и я достал ключи из кармана. Вернее – ключ. Замок в двери был всего один, и чтобы маленький плоский предмет не потерялся, Нанасэ-нээсан купила мне брелок. Ничего особенного, просто медальончик на цепочке с кольцом для ключа. На медальончике была изображена какая-то птичка. Я подкинул ключ на ладони и повернулся к Ая-чан.
– Зайдешь? – надо уже брать ситуацию в свои руки, в конце-то концов. Я без понятия, как надо вести себя в данном конкретном случае, а потому буду продолжать косить под идиота в социальном плане. По-моему, у меня неплохо получается.
– К сожалению, на этом мои обязанности заканчиваются. Спокойной ночи, Ямасита-кун, – церемонно поклонилась Ая-чан. Клянусь, я опять видел эти лукавые искорки в ее глазах. Эх, ну что же мы с Синдзи за бабники, а? Стоило разок пройтись до дома с девушкой, а уже начинается…
– Да, конечно, – сказал я и склонился в ответном поклоне, – этот день был честью для меня и всех моих предков. Спасибо за сотрудничество.
Ая-чан фыркнула, сдерживая смех в ответ на мою речь. Все-таки я что-то не так делаю. Щелкнул замок, и я остался наедине со своими мыслями.
Глава 4
Утром я проснулся от звона будильника. Странно. Будильник был поставлен на одно и то же время, на шесть утра, однако он никогда раньше не звонил, потому что Нанасэ-онээсан выключала его на минуту раньше и будила меня поцелуем в щеку и ласковым «Синдзи-кун, пора вставать, в школу опоздаешь…».
Может, потому Синдзи и любил эти утренние пробуждения, запах кофе и жареных тостов или яичницы, теплые губы на щеке, тихий утренний разговор на ничего не значащие темы, несколько минут наедине с онээсан – это было только его время. Нанасэ часто приходила домой поздно, когда Синдзи уже спал, но всегда вставала раньше его и успевала приготовить завтрак. Но сегодня завтрака не было.
